БАКУМЕНКО В.М.

Москва

ВЕЛИКИЙ ХУДОЖНИК КНИГИ ВЛАДИМИР КОНАШЕВИЧ

О Конашевиче-художнике пишут много и охотно, особенно в последние годы, и, вероятно, будут писать в дальнейшем: так разнообразно, так бесконечно обаятельно его искусство. Но, кроме бесчисленных иллюстраций, акварелей, рисунков, литографий, гравюр он оставил после себя ещё и книгу – книгу воспоминаний, статей, писем, книгу, написанную пером литератора, который так талантливо и необыкновенно щедро рассказал нам «о себе и своём деле».

Так завершает своё вступление к книге В.М. Конашевича «О себе и своём деле» известный исследователь творчества художника искусствовед Ю.А. Молок. Такое отношение к творчеству великого художника книги и незаурядного литератора Владимира Михайловича Конашевича можно объяснить ещё и тем, что при жизни Мастера недостаточно уделяли внимания его новаторскому творчеству. Не случайно столь претерпевший гонений и притеснений Владимир Андреевич Фаворский в юбилейном поздравлении Конашевичу отмечал: «Мы товарищи с Вами по бывшему к нам отношению, и я желаю Вам, чтобы подобное никогда больше не повторялось…».

Свою лепту в воздание должного замечательному художнику ХХ века Владимиру Михайловичу Конашевичу хотим внести и мы своим рассказом об иллюстрациях Мастера к роману в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин», о существовании которых теперь мало кто знает. Причин этого незнания много, но главная заключается в том, что всё в творчестве Конашевича заслонила феноменальная работа в области иллюстрирования книг для детей. В том же приветствии Фаворского сказано:

«Ваши последние книги и вообще Ваше искусство, за последнее время ещё более, чем прежде, и драматичнее и веселее, сколько в нём выдумки, вся книга живёт остроумным живописным рассказом.

И как хорошо, что это для детей».

Чтобы сжато познакомить читателей с биографией художника, приведём информацию из энциклопедии «Книга»:

«Владимир Михайлович Конашевич (07./19/.05 – 1888, Новочеркасск, - 27.02. 1963, Ленинград), российский график, иллюстратор, заслуженный деятель искусств РСФСР (1945), доктор искусствоведения. Учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества (1908-1913) у К.А. Коровина и С.В. Малютина. С 1915 жил в Петербурге. Увлёкшись в 1918 книжной графикой («Азбука в рисунках» Е.Е. Соловьёва, «Розовая азбука», обе изданы в 1918), стал одним из первых и крупных художников детской книги, создал свой стиль книжки-сказки. Наиболее ярко дарование Конашевича проявилось при иллюстрировании детских стихов, песенок, сказок С.Я. Маршака («Дом, который построил Джек», «Пожар», обе – 1923) и К.И. Чуковского «Чудо-дерево», 1926 и др.), где народность образов сочеталась с блестящей импровизацией и увлекательным, красочным рассказом. Для иллюстраций и обложек Конашевича характерны поэтичность фантазии, сочетавшаяся с острой наблюдательностью, декоративность и артистизм, виртуозное владение акварелью, перовым и тоновым рисунком. Иллюстрировал также произведения отечественной литературы («Стихотворения» А.А. Фета, 1922; «Первая любовь» И.С. Тургенева, 1923; «Сирень цветёт» М.М. Зощенко, 1930). Мастер станкового рисунка и литографии».

И это всё. Об иллюстрациях к произведениям А.С. Пушкина – ни слова. А между тем, В.М. Конашевич не только создал иллюстрации к роману в стихах «Евгений Онегин» (1936), но и несколько раз иллюстрировал непревзойдённые сказки великого поэта. Что касается иллюстраций Конашевича к «Онегину», то долгое время был непонятен какой-то «заговор молчания» вокруг этой работы художника. Даже в «Основных датах жизни и творчества» Мастера не упоминается эта работа.

Надо сказать, что знакомство с самими иллюстрациями Конашевича к «Онегину» должного впечатления не произвело. Подумалось, что это полиграфисты 30-х годов не сумели передать всю тонкость графики большого Мастера. Но ясность внёс сам автор иллюстраций. В одной из статей Конашевич писал:

«Много раз я слышал, например, сетования на то, что мы до сих пор не имеем хороших, в какой-нибудь мере ценных иллюстраций к «Евгению Онегину». Перечитайте этот роман и посмотрите, много ли там данных для такого зрительного восприятия – в особенности его героев. Что о них говорит Пушкин? Мы узнаём, что Ленский был брюнет и носил длинные волосы («и кудри чёрные до плеч»), узнаём, что Ольга была блондинка и хорошенькая. Начав чертить её образ, Пушкин сейчас же отсылает читателя к любому роману, где вы «найдёте верно её портрет». То есть сразу же лишает её каких бы то ни было особенных, ей одной присущих внешних черт. О наружности Татьяны мы узнаём только, что «красотой сестры своей, ни свежестью её румяной не привлекла б она очей». О других, о самом Евгении мы знаем ещё меньше. Всё, что о них говорится, – всё чистая литература. Не видя сам внешним человеческим зрением своих героев, Пушкин даёт большой простор своим читателям. Читать, не представляя зрительно, не все могут (этим и оправданы иллюстрации к книге). Но, не имея никакого толчка в романе к зрительному восприятию образов, всякий Онегина и Татьяну представляет по-своему, в меру своего вкуса и культуры. Художник делает то же самое, и его представление, его образы могут повиснуть в воздухе, ничем не поддержанные в романе. Конечно, это никак и никоим образом не снижает и даже не обедняет это великое произведение. Пушкин остаётся в кругу чисто литературных представлений. Создавая образы Онегина и Татьяны, он не совершает экскурсов в область живописных, пластических представлений, оставаясь всегда в пределах литературы, в пределах её приёмов и возможностей. Но как гениально он их использует! Его герои живут не внешней жизнью, как только зрительные представления, но живут какой-то глубокой внутренней жизнью. Потому, может быть, их гениальные образы так властно укладываются в самой глубине нашего сознания и остаются там навсегда. Сила Пушкина, может быть, как раз в том, что он всегда остаётся только поэтом, что ему всегда достаточно средств его искусства. Но какие великие трудности возникают вследствие этого перед художником, который возьмётся иллюстрировать это в самом деле гениальное произведение».

Красноречивое признание художника. С таким видением и пониманием шедевра Пушкина и нельзя было ожидать большой творческой удачи, взявшись за «Евгения Онегина». Конашевич справедливо утверждает, что Пушкин даёт большой простор своим читателям. Эту мысль художника хочется продолжить так: великий поэт и мастерам изобразительного искусства предоставляет неисчерпаемые возможности в поиске своего видения образов героев и самого произведения в целом. Каждое слово Конашевича убеждает, что «Евгений Онегин» – произведение, которое ему не следовало иллюстрировать. Художник был так устроен, что его волновали другие авторы. Не случайно Владимир Михайлович дальше пишет:

«Я утверждаю, что дарование Пушкина чисто литературного порядка, что он всегда идёт от мысли и слова, и хочу дальше противопоставить ему Толстого, который прежде всего видит окружающий мир. И у Пушкина есть чисто описательные страницы – в том же «Евгении Онегине». Те – где он живописует природу. Например: «Уж небо осенью дышало…». Но какая это всё-таки литература, а не живопись! «На нивах шум работ умолк…», «На утренней заре пастух не гонит уж коров из хлева…». Описание того, чего уж нет, наряду с тем, что перед глазами, недоступно живописи: это возможности литературы. «Зима! Крестьянин, торжествуя, на дровнях обновляет путь». Сразу же надо задуматься: чегой-то он торжествует? Недавно ещё была слякоть, невылазная грязь, лошади зарез! А теперь вот подморозило, снег выпал. Таким образом, даже описательные моменты разворачиваются во времени, то есть остаются литературными по преимуществу. Невольно вспоминаются картины природы хотя бы Фета».

Тут уж совсем В.М. Конашевич зарапортовался. Даже не верится, что это написал такой тонкий знаток литературы и великий её интерпретатор. Слово «чистая литература» вообще звучит в контексте высказываний большого художника почти что нарицательно. Конечно же, с таким пониманием «Евгения Онегина» не следовало приниматься за его иллюстрирование. Ведь для этого необходимо не только понять, прочувствовать, но и полюбить литературное произведение. Вероятно, Конашевич написал так в пылу полемического задора. Не даром Ю.А. Молок утверждал, что в статьях Конашевича можно встретить недомолвки, известные противоречия – взгляды художника не всегда прямо совпадали с его искусством. Можно согласиться с художником, что Пушкина трудно иллюстрировать. Но с Пушкиным всегда так: его невероятно сложно ставить на сцене, снимать в кино, читать в концертах, вообще интерпретировать.

Не случайно до сих пор так редки удачи в прочтении всего, что написал величайший поэт, драматург, историк, философ. Но попытки делают снова и снова, и они сами по себе похвальны, поскольку это всегда стремление подняться, дорасти до понимания поэтики и загадок Пушкина. Хотя главная загадка поэта – восхитительная простота. А она-то как раз и есть самое трудное в искусстве.

Владимир Михайлович Конашевич создал около 40 иллюстраций к «Евгению Онегину». Распределены они так, что общий план просматривается сразу: заставка к каждой главе романа, полосная иллюстрация ключевого эпизода каждой главы, и заключающая каждую главу оригинальная, как правило, концовка. Все картинки расположены равномерно в книге, но создаётся впечатление, что иллюстраций явно не хватает. Причина не только в том, что художник оставил без внимания важнейшие сцены и эпизоды, разворачивающиеся в гениальном произведении. Просто они мало отвечают духу и стилю шедевра Пушкина. Вдохновение В.М. Конашевича молчало, когда он выполнял этот юбилейный заказ. Разумеется, эти иллюстрации несут отпечаток руки большого Мастера, Конашевич просто не мог делать свою работу ниже своего уровня, но он был рождён для сказочной стихии, и в этом ему не было равных в ХХ столетии.

Технически иллюстрации В.М. Конашевича к «Евгению Онегину» выполнены безукоризненно. Художник нашёл какую-то совершенно новую серебристую гамму и этот чарующий цвет стал доминирующим в каждой гравюре. Это создало единство стиля и какую-то загадочность каждому листу и всему циклу иллюстраций в целом. Несколько сцен из «Онегина» Конашевич скомпоновал и выгравировал просто восхитительно: от них нельзя оторвать глаз.

Кстати, первое обращение В.М. Конашевича к произведениям А.С. Пушкина произошло ещё в 20-е годы. Как только художник начал работать в технике гравюры на дереве, он среди других произведений русских классиков, проиллюстрировал «Сказки» Пушкина.

Многое нам объясняет отражённым светом в работе над иллюстрациями к роману «Евгений Онегин» то, как В.М. Конашевич с большой опаской принимался за создание иллюстраций к «Сказкам» Пушкина. Душевный трепет художника легко понять. Замечательный русский художник В.Н. Горяев писал:

«Много раз иллюстрировались сказки Пушкина, и, казалось бы, трудно найти новое их решение. Но Конашевич нашёл его.

Текст Пушкина в показанных им на сей раз листах к «Сказке о царе Салтане» и «Золотому петушку», последней работе художника, помещён как бы на скрижальной поверхности. Рисунки при кажущейся лёгкости исполнения производят впечатление физической весомости – они материальны. Отказавшись от иллюзорного пространства, Конашевич построил таинственный остров с городом, необычайное нагромождение парусов, сложное орнаментальное переплетение деревьев. Всё это создаёт атмосферу сказки. Сатирическая острота изобразительного рассказа помогла художнику подчеркнуть значительность, серьёзность, мудрость сказки, а не только очаровательную лёгкость пушкинского стиха, к чему обычно стремились все иллюстраторы до Конашевича».

Переписка В.М. Конашевича и известного издательского работника С.М. Алянского детально показывает, как проходила работа художника над сказками Пушкина.

Получив предложение проиллюстрировать для Детгиза «Сказку о рыбаке и рыбке», Конашевич хотел отказаться от работы, мотивируя тем, что «такой ультрарусский материал» ему всегда плохо даётся. Редактор ответил:

«Что работа над сказкой Пушкина Вас пугала, Вы действительно мне писали, но я не придал этому большого значения… если Ваш страх перед Пушкиным не прошёл – Вам следует и сейчас отказаться от сказки… Разумеется, художник создал отличные иллюстрации и в последующие два года Конашевич иллюстрировал для отдельных изданий и другие сказки Пушкина: «Сказка о царе Салтане», «Сказка о золотом петушке», «Сказка о мёртвой царевне и о семи богатырях». Художник должен был иллюстрировать «Сказку о попе и о работнике его Балде», а также сделать новые рисунки к «Сказке о золотой рыбке». Все эти рисунки предполагалось объединить в одной книге. К сожалению, В.М. Конашевич не успел полностью осуществить свой замысел до конца в пору, когда он нашёл ключ к Пушкину. Сборник пушкинских сказок с иллюстрациями художника был издан после его смерти.

Жизнь великого Мастера книжной графики завершилась в конце зимы 1963 года. Именно в тот год В.М. Конашевич был отмечен дипломом Всесоюзного конкурса за лучшее по художественному оформлению и полиграфическому исполнению издание «Сказок» А.С. Пушкина. Так что не правы авторы статей в энциклопедиях, замалчивая работу замечательного русского художника над произведениями великого русского поэта. Тем более, что Владимир Михайлович Конашевич и жизнь свою завершил работой над абсолютно новыми иллюстрациями к «Сказкам» Александра Сергеевича Пушкина. Трудно придумать более достойный финал славной жизни в искусстве.