Карипбаев Байжол Искакович

Карагандинский государственный университет им.Е.А.Букетова

Сознание в правовых вариациях

Темперамент нашего времени, порой даже истеричный динамизм эпохи предлагает нам новую, постоянно меняющуюся картину исследовательских объектов, то, что казалось чрезвычайно важным сегодня отправляется на задворки научного интереса завтра. За этой быстро сменяющейся картиной научных исследовательских приоритетов порой забываются какие-то основополагающие проблемы, абсолютные основания. Так случилось и с проблемой сознания. Сегодня, если оно и исследуется, то только на уровне дифференцированной органики. Однако, такое положение дел на наш взгляд, не отражает истинной картины актуальности. Никакие модернистские технологии не могут быть адекватно восприняты и реализованы, если они не «утонули» в нашем сознании. Наш научный интерес больше обращен в сторону, как говорилось в диамате, форм общественного сознания. Не ерничая по этому поводу, нам хотелось бы остановиться на проблемах сознания в правовых проявлениях. И в этом смысле особую актуальность приобретает исследовательский поиск, формирующих поле правосознания, детерминант. В этой части проблемы нас интересует в какой степени испытывает правосознание на себе влияние бессознательного, несмотря на то, что оно (правосознание) является одной из наиболее рациональных форм сознания. Воздействие бессознательного на правосознание выражено в разной степени, ибо само бессознательное обладает достаточно неоднородной структурой. Следуя теории К.Г.Юнга, можно отметить, что основными элементами бессознательного служат так называемые архетипы. К ним Юнг относит врожденные условия интуиции, то есть те составные части всякого опыта, которые априорно его определяют, первобытные формы постижения внешнего мира, внутренние образы объективного жизненного процесса. Согласно Юнгу, человеческая психика включает в себя разнообразные архетипы и все они имеют архаический характер и могут быть рассмотрены как своего рода глубинный, изначальный образ, который человек воспринимает только интуитивным путем и который в результате бессознательной деятельности проявляется на поверхности сознания в форме различных видений, представлений. Поскольку архетипы являются наиболее устойчивыми и основными элементами бессознательного, то можно предположить, что в результате их влияния на структуры правосознания возникают особые элементы с весьма устойчивым содержанием. Мы их условно называем первичными модулями правосознания. К ним относятся, на наш взгляд, особо устойчивые элементы правосознания, включающие в себя основные принципиальные положения, «первообразы» правосознания, представленные в рациональной форме и обеспечивающие взаимодействие бессознательного и правосознания. Первичные модули правосознания, несмотря на свою архетипическую предысторию, имеют ряд рациональных черт. Во-первых, они формируются под непосредственным воздействием социальных факторов, во-вторых, для них характерна определенная изменчивость. Данные черты первичных модулей правосознания делают их сходными с обычными активными стереотипами правосознания, однако, в отличие от них, первичные модули обладают рядом иррациональных характеристик, возникающих на основе их взаимодействия с архетипами: связь с совокупным опытом предыдущих поколений, с первобытной ментальностью, обоснование рационального содержания первичного модуля с помощью иррационального содержания мифов и мифологем. При всем при том, что природа первичного модуля правосознания очень близка сути архетипа, надо признать, что принципиальным различием между ними является рациональная представленность первичных модулей правосознания. Так, если архетип, как правило, выражен в мифе, то для первичных модулей миф – лишь одно из средств обоснования его содержания. К тому же в архетипе непосредственно присутствуют биологические черты, а первичный модуль правосознания лишь косвенно связан с ними, его содержание носит более индивидуальный характер, нежели содержание архетипа. Правовой модуль правосознания имеет и принципиальное отличие от активного стереотипа правосознания. Прежде всего, это тесная связь первичного модуля правосознания с мифологией, что может проявляться в «живучести» традиций. Помимо этого, если активные стереотипы характеризуются поведенческой нацеленностью, определенностью, то первичные модули правосознания имеют больше мировоззренческий характер. Активные стереотипы правосознания обладают гораздо большей степенью изменчивости содержания (для их изменения порой достаточно только соответствующего решения законодателя), полным отсутствием связи с мифом. Активные стереотипы более динамичны, подвижны.

Все это позволяет нам выделить три, достаточно устойчивых, уровня. К первому уровню мы относим архетип, второй уровень – первичный модуль правосознания, третий – активные стереотипы правосознания. Однако подобная последовательность в схеме не означает, что активные стереотипы правосознания не могут влиять на первичные модули, при стабильном изменении в структуре активных стереотипов могут наблюдаться постепенные трансформации в системе первичных модулей. Так, например, в самой благоприятной обстановке могут рождаться закоренелые преступники, и, наоборот, в ситуации – когда существуют неблагоприятные социальные обстоятельства – появляются личности, способные к активному и позитивному оппонированию, и тем самым оказывают влияние на развитие всего общества. Важно признать, что социальные условия в большинстве случаев определяют содержание правосознания, однако с той же необходимостью важно оценить и достаточную степень автономности правосознания, то есть возможность трансформации структур правосознания через неприятие социальных условий, через активное оппонирование им.

Нельзя не принять во внимание, что смысловая направленность первичных модулей правового сознания отдельных людей в достаточной степени индивидуальна и в определенном смысле зависит от особенностей личности и условий ее социализации. Более того, при осуществлении специфической деятельности в правовой сфере в отношении тех элементов правовой действительности, которые наиболее важны для этой деятельности, могут формироваться индивидуальные модули. Общие черты содержания первичных модулей у представителей различных социальных общностей предопределяются принадлежностью архетипов к сфере коллективного бессознательного.

Проблема воздействия бессознательного на правосознание специально не рассматривался, что во многом связано с господствовавшими в советской психологии концепциями. Тем не менее ряд ученых осуществили попытку исследовать основные, наиболее устойчивые образования общественного правосознания. Так были исследованы такие первичные правовые модули, как равенство, законность, позитивная ответственность, справедливость. Думается, что этими феноменами не исчерпывается число первичных модулей правосознания. Но сама попытка структурировать наши представления об этих модулях, на наш взгляд, достаточно перспективна. Необходимо признать, что содержание первичных модулей правосознания не всегда совпадает с содержанием соответствующих правовых предписаний, а нередко противоречит ему. Примером такого положения может служить такой модуль правосознания (свойственный практически всему постсоветскому пространству), как недоверие к закону. Хаотичность законотворчества в первый период эйфории от полученной независимости способствовала утверждению этого модуля в сознании людей. Сегодня достигнуты определенные успехи в разрушении этого модуля: практически стабилизировано законодательство, все меньше в нем противоречий, повышается эффективность правоохранительной системы, достаточно активно проводится пропагандистская работа. Очевидно, что в большинстве случаев проще учитывать содержание первичных модулей правосознания при организации должного правового регулирования, чем пытаться разрушить какой-либо из них. Устойчивость первичных модулей правосознания не позволяет избавиться от них какими-либо искусственными, надуманными мерами – эти попытки, как правило, обречены на провал.

Что должны содержать правовые представления, что бы быть признанными первичными модулями-символами правосознания? Думается, что прежде всего – длительность существования. Понятно, что этот критерий носит несколько субъективный характер, ибо указать срок этой длительности не представляется возможным. В каждом конкретном случае этот срок разный. Время существования модуля зависит от множества обстоятельств и иногда исчисляется тысячелетиями, как в случае с первичным модулем о недопустимости убийства. Второй критерий – это необходимая связь с коллективным бессознательным. Эта связь определяется тем, что первичные модули правосознания формируются в отношении тех феноменов правовой действительности, которые существуют длительное время и играют в ней системообразующую роль. Причинно она проявляется в обосновании содержания первичных модулей при помощи мифов. Как правило, первичные модули правосознания обнаруживаются в правовых традициях и условностях, сопутствующих им, в некоторых ритуалах, связанных с осуществлением правовых процедур. Реализация первичных модулей вызывает у участников правоотношений комплексы особых общепринятых, традиционных и соответствующих определенным условностям поведенческих действий, порой носящих иррациональный характер. Эти условности поведенческих действий можно обозначить как ритуальное обрамление правового поведения. Обнаруживаясь в ритуальном обрамлении – ритуальных клише поведения, первичные модули правосознания выполняют определенные функциональные обязанности. Прежде всего – это обеспечение единства индивидуального, группового и общественного правосознания посредством достижения общности коллективного бессознательного и усвоения общих для данной социальной группы мифов. Далее – обеспечение устойчивости и преемственности правосознания. В данном случае под устойчивостью и преемственностью следует понимать стабильность части его содержания и трансляцию этого содержания посредством воспитания и передачи традиций следующему поколению. И последняя функция – это обеспечение деятельности социального индивида (человека, группы, общества в целом) в условиях недостаточности правовой информации. Даже не обладая полнотой информации о содержании большинства правовых предписаний, социальный индивид может, с определенной степенью вероятности, избежать совершения антиправового акта, действуя лишь на основе первичного модуля правосознания и в рамках ритуального клише поведения. Иллюстрацией в данном случае могут служить статьи уголовного закона о краже и грабеже. Если представить ситуацию, когда человек не знает об ответственности за кражу и грабеж, но руководствуется первичными модулями справедливости, законности (принципом «не укради») и соответствующими ритуальными клише поведения, то он воздержится от подобных противозаконных поступков.

Вектор научного поиска в этой области законотворческой деятельности зопределяется тем, на наш взгляд, чтобы обозначить общий позитивный вектор правовых восприятий. Достигнутое в самом общем виде единообразие правовых представлений позволит успешно решать насущные задачи правового обеспечения прогрессивной социальной политики. Разнообразные правовые понятия получают богатую смысловую развертку в структуре правового менталитета. В процессе подобного смыслопостижения система обезличенных значений «государство», «закон», «суд», «правопорядок» и т.д. наполняется субъективным человеческим содержанием. Можно даже проследить, для убедительности, как меняется смысл понятий правового характера в зависимости от изменений, произошедших в правовом менталитете. Например, относительно недавно в нашем обществе в период господства социалистической идеологии и соответствующего правового менталитета в понятие «государство» вкладывался субсидиарный, патронажный, распределительный смысл: «государство дало квартиру», «попроси у государства», «государство встало на защиту» и т.д. Сейчас на понятие «государство» «навешиваются» другие кванторы: «целостность государства», «независимость государства», «правовое государство» и т.д. Примечательно, что эти вполне официальные, понятия вошли в быт, они переживаются людьми, входят в их повседневный оборот.

Внутренняя информация, которая содержится в правовых феноменах, понятиях, правовой менталитет как бы «кодирует», трансформирует его таким образом, что традиционно входящие в это поле понятия, явления устраняются из него на смысловой уровне, продолжая, тем не менее, в нем состоять. Возникает так называемая смысловая двойственность. Так рождаются мифы с их «агрессивной двусмысленностью» (выражение К.Леви-Стросса): бандит – уже не бандит, а «мафиози», порнография – свободное самовыражение в искусстве, проститутка – «жрица любви» и т.д. Здесь понятия правового характера проходят «двойную обработку»: сначала на нижних уровнях происходит сакрализация (или десакрализация) соответствующих феноменов, а за тем на уровне правосознания осуществляется обращение, абберация смыслов. Законотворчество, в силу специфики этого процесса, способно формировать не только «правовое поле», но и его смысловые векторы, способствуя утверждению в правосознании гуманистических принципов, идеалов правового общества. Это никоим образом не исключает философски, методологически отрефлексированного осмысления проблем активного смыслообразования, поскольку речь идет о том, что владение философским дискурсом сообщает сам ой способности законодательного суждения новое качество: смыслы органично родятся на духовных и интеллектуальных основаниях более высокого порядка. Одно дело, когда знание ментальных закономерностей общественной психологии внешним образом обслуживает лоббирование, а другое – когда это знание формирует стиль мышления законодателя.

Поиск новых исследовательских подходов к анализу феномена сознания вообще и правосознания в частности актуален в связи с поиском нового человека, который перестанет быть заложником информационных структур, а будет иметь свободу выбора информации, ее переосмысления.