К.филол.н. Богачева И.В.

Волжский гуманитарный институт (филиал) Волгоградского государственного университета, Россия

Специфика условной формы в литературе XX века

В условиях непрекращающихся творческих поисков и экспериментов в современном словесном искусстве особую значимость для постижения его процессов приобретает проблема поэтической формы, постоянная изменяемость которой становится конституирующим признаком многих произведений романного жанра. Многообразие словесно-художественных форм не является прерогативой литературы минувшего столетия. Но именно XX век с его усложненной действительностью, продемонстрировавшей широкий спектр самых неожиданных социально-политических и этических коллизий, ознаменовался разнонаправленными новаторскими исканиями в сфере формотворчества. Традиционные способы воссоздания реальности были уже не достаточны для всестороннего и адекватного ее отображения, что стимулировало поиск авторами иных художественных возможностей: изменяющемуся бытию должно соответствовать усовершенствованное с точки зрения поэтической техники произведение.

Наряду с существованием отдельных сторон жизни, требующих особых форм отражения, здесь действует и другой фактор, связанный с особенностями мироощущения писателя, спецификой восприятия и осознания им действительности и необходимостью найти образный адекват художническому ви́дению, а также склонностью тех или иных авторов к экспериментаторству. Но при всей важности историко-социального, этического и мировоззренческого аспектов вырисовывается еще одна парадигма развития искусства XX века – оно начинает осознаваться как самоценная эстетическая реальность, «живущая» по своим собственным законам.

Яркие открытия в этом направлении были сделаны уже в первые десятилетия прошлого столетия (Ф. Кафка, М. Пруст, Дж. Джойс), которые становятся периодом формирования художественного канона для многих новых жанров. Формы, аутентично воспроизводящие движение жизни, как пишет Д. В. Затонский, «сменяются структурами… условными, гротескными, метафорическими» (4; 3). По мнению ученого, именно роман условных форм, который он предлагает называть «центростремительным», не отражая эпоху в целом, нащупывает ее нерв, «специфику присущих именно ей социальных, идейных, психологических феноменов» (4; 4).

Во второй половине века продолжает нарастать обновление форм художественной условности (наряду с тяготением к жизнеподобным приемам). Но теперь писатель, развивая традиции формотворчества своих предшественников, «не столько открывает, сколько совершенствует, углубленно разрабатывает… приемы и создает инновации художественных структур» (6; 255). В то же время модификации форм последних десятилетий, порождая разнообразие способов художественного синтезирования, определяющих новые жанрово-структурные образования, «охватывают все сущностное в судьбе … романа на протяжении всего нашего столетия» (6; 14).

Для понимания феномена условности ключевой является принятая в отечественном литературоведении дифференциация двух тенденций художественной образности – «условности», определяемой как акцентирование автором нетождественности, а то и противоположности между изображаемым и формами реальности, и «жизнеподобия», подразумевающего нивелирование подобных различий, создание иллюзии тождества искусства и жизни (7; 117).

На ранних этапах развития литературы доминировали формы, воспринимающиеся сегодня как условные – идеализирующая гипербола и гротеск (7; 118). Так, Л. Я. Гинзбург, разграничивая жизнеподобные и дифференциальные поэтические представления, писала, что последние искони принимали «форму комического, гротескного» (3; 12). Со временем арсенал условных приемов пополнялся и в XIX–XX веках к ним прибавились фантастические допущения, обнажение приема, эффект монтажной композиции (7; 118–119). Но и традиционные гротеск и гипербола подверглись в современном искусстве специфической трансформации, возникающей в результате их сопряжения с другими видами поэтической условности. В последнее время вновь активизировался интерес к феномену условности. Современные исследователи выделяют следующие типы условной изобразительности: миф, игра, маска, интертекстуальность (Н. Г. Владимирова); мифологические, притчевые и метафорические условные формы (В. А. Пестерев); сказочную, мифологическую, сатирическую, философскую условность, рациональную (научную) фантастику, fantasy (Е. Н. Ковтун).

Характерной чертой словесного творчества становится и обращение к комедийно-фарсовым условным формам, которые начинают осознаваться как играющие важную роль в художественном освоении мира. Для многих авторов смех оказывается самым аутентичным способом постижения и осмысления всех сфер изображаемой действительности (Я. Гашек, О. Хаксли, Ф. Дюрренматт, Г. Грин, К. Воннегут). Такое истолкование характера смеха как способа миропонимания сближается с восприятием его как формы сознания и переживания реальности в концепции М. М. Бахтина (см. в: 1). Именно этот универсальный смех, охватывающий все аспекты бытия и сохранивший тесную связь с карнавалом, прочно укореняется в литературе XX века.

В связи с этим важной эстетической задачей становится определение роли и места комического в «несмеховом» контексте. Объектом художественного воспроизведения в комедийном ключе становятся как рядовые моменты в жизни людей, так и ситуации, ранее воссоздававшиеся лишь в категориях трагического (войны, революции, политические репрессии), что осложняет разграничение смехового и трагедийного начал. Эти категории все чаще «выступают в неком причудливом симбиозе, а подчас образуют органичный синтез»: проникновение смеха в «серьезные» материи влияет и на внутреннюю жизнь жанров – «трагикомедия и трагифарс… становятся формами построения рассказа, наиболее притягательными для многих современных художников» (5; 12). Подобное сближение и взаимопереходы комического, остродраматического и трагедийного воспринимаются уже не как индивидуальная особенность стиля конкретного автора, но, скорее, как тенденция в сфере словесного искусства.

Итак, нарастание удельного веса вымысла, активное применение различных видов условной изобразительности и их обновление становятся приметой литературы прошлого столетия, осваивающей как ранее открытые, так и разработанные в XX веке условные формы: миф, притчу, метафору, игру, интертекстуальность. Многие писатели и исследователи признают также значимость комедийных форм, исходя из того, что именно фарсовое начало способно наиболее полно раскрыть трагизм современной жизни (Г. Грин, Г. Грасс, Ф. Дюрренматт, П. М. Топер, И. В. Млечина, А. М. Зверев).

Литература

1. Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса / М. М. Бахтин. – М.: Художественная литература, 1990.

2. Владимирова Н.Г. Формы художественной условности в литературе Великобритании XX в. / Н. Г. Владимирова. – Новгород, 1998.

3. Гинзбург Л. Литература в поисках реальности: ст., эссе, заметки / Л. Гинзбург. – М.: Советский писатель, 1987.

4. Затонский Д. В. Искусство романа и XX век/ Д. В. Затонский. – М.: Художественная литература, 1973.

5. Зверев А. М. Смеющийся век/ А. М. Зверев // Вопросы литературы. – 2000. – №2. – С. 3–37.

6. Пестерев В. А. Модификации романной формы в прозе Запада второй половины XX столетия/ В. А. Пестерев. – Волгоград: Изд-во ВолГУ, 1999.

7. Хализев Е. В. Теория литературы / Е. В Хализев. – М.: Высшая школа, 1999.