филологические науки /3. теоретические и методологические

проблемы исследования языка 

д.ф.н. Касымова О.П.

Башкирский государственный университет, Россия

Теоретические проблемы исследования

неузуальных текстов

Обычно объектом исследования являются нормированные тексты устной или письменной формы (так называемые узуальные тексты). Тексты, в большом количестве содержащие отклонения от нормы (неузуальные тексты), обычно не рассматриваются лингвистами, так как не считаются частью языковой системы. Тем не менее, отступления от нормы помогают лучше понять свойства нормы, кроме того, неузуальные тексты встречаются в художественной литературе, выполняя стилистическую функцию. Как отметила Н.Д. Арутюнова, «польза порядка очевидна, польза отклонений от нормы нуждается в обосновании» [Арутюнова 1999: 76].

Неузуальные тексты не выполняют или выполняют ограниченно языковые функции. Это бредовые тексты, глоссолалии, шаманские заклинания, наговоры и под. По свидетельству ученых, исследования бредовых текстов ведется начиная с 1960-х гг., но как объект исследования лингвистики они не рассматривались, а изучались в основном в психиатрии. Бред представляет собой текст, в котором нарушены представления о реальности, нарушаются понятия истинного/ложного. Но вместе с тем ученые отмечают, что существуют тексты, в которых нарушены постулаты истинности (фантастика, сказки, художественные произведения и пр.), а бредом они не считаются. С другой стороны, в бредовых текстах могут быть отражены вполне реальные факты, т.е. они могут быть вполне корректными по содержанию, но их видимая истинность не свидетельствует о психическом здоровье человека. В психиатрии критерием определения того, является ли данный текст бредовым, служит 1) фиксированность пациента на какой-либо идее и 2) оценка поведения с учетом этой идеи. Существует тематическая классификация бреда, предложенная Американской психиатрической ассоциацией: бред эротоманический, величия, ревности, преследования, соматический, смешанный, неспецифический и др. Порождение текста бреда тождественно говорению во сне или речи в измененном состоянии сознания [Спивак 1989].

Если существует общеизвестная традиция передачи нормативных текстов и обучения им, то бредовому дискурсу не обучают и не обучаются, за исключением симуляции. Тем более знаменательна их языковая типизированность, которая отражает особенности как нормального, так и больного сознания. Бредовые тексты обладают внутренней структурой и устойчивостью, поэтому их можно рассматривать как феномен речи с привлечением теоретических положений лингвистики наряду с привычными и более исследованными сферами речи.

В крайних формах, выражая паралогическое мышление, бредовая речь становится бессвязной и на уровне смысла, и на уровне грамматики: “Я хочу есть. Жратва пить дать, не смотрите, любовь, огонь сжег. Они веселятся через поры любого существа, вот женщина, весь род на земле происходит..." [Глазов 1965:19 – 20]. Как видим, в этом тексте наблюдаются разорванные синтаксические связи, в лексической сочетаемости слов нарушен закон, сформулированный Ю.Д. Апресяном: «Текст семантически связан, если в лексических значениях связанных слов имеются повторяющиеся смысловые компоненты» [Апресян 1971: 445] . Если обратиться к определению смысла, предложенному В.А. Звегинцевым: «смысл есть согласование значимого содержания предложения с потребностями акта общения» [Звегинцев 2001: 193], то можно предположить, что бессмысленные высказывания будут характеризоваться отсутствием подобного согласования. Действительно, приведенный выше текст не в состоянии быть средством общения.
Во многих случаях бредовая речь остается грамматически связной. Бред в этом случае осознается как бред лишь на уровне лексики (возможно употребление необычных слов) и лексической сочетаемости: семантические позиции замещаются необычным образом, ассоциативные связи понятий нетипичны и редки: Я не верю ни в какие лекарства врачей, не доверяю людям, потому что это помачане, помахтане, вэрхмахтане, вэрхмахт. Я это знаю, ты не имеешь понятия об этом" (пример из [Белянин 2003]). Такой текст при внешней своей верной грамматической оформленности не выполняет важнейшие функции языка (коммуникативную и экспликативную) и не может считаться образцом речи.

Речь больного содержит в большом количестве рифмы, остроты, необычные словосочетания, окказионализмы. Слова могут сочетаться не по смыслу, а по ассоциативному звучанию. Для больного бред не содержит противоречий, считается успешным и с когнитивной, и с коммуникативной точек зрения. Позиционные языковые структуры обычного, здравого менталитета и ущербного, таким образом, не совпадают, а “набор” нормативных сочетаний в памяти перестает быть эталоном, с которым сверяют порождающиеся тексты. Бредовый текст может симулироваться, но обучаться ему, как обычной речи, нельзя, так как он тематически очень разнообразен. Бред имитируют, с большим или меньшим успехом, в художественной литературе, например: “Я не мог проникнуть в их мысли, как не мог проникнуть, скажем, в мысли больного шизофренией, абсолютно правильными, ораторскими фразами доказывающего: “Возьмем Кольский полуостров, вставим в него телевизор, будем вокруг все время хлеб накручивать – так что же, Илья Муромец, что ли вырастет, я вас спрашиваю?” (В. Рыбаков. «Гравилет "Цесаревич"»). Или “Я часто раздумываю о лунном свете, и у меня нашлось бы немало свидетелей, если б только меня выпустили отсюда. Они говорят, вы тоже доктор, но вы ведь кот, так что это другое дело. Голова очень болит, так вы не сердитесь, почему я гуляю тут запросто с белым котом, это вам все объяснит. Я говорю на трех языках, не считая английского, и, наверное, могла бы работать переводчицей, если бы вы меня устроили там, во Франции, наверное, я бы справилась, если бы меня привязали ремнями, как в ту среду” (С. Фицджеральд. «Ночь нежна»).

Неспособность выполнять коммуникативную и экспрессивную функцию, как видим, не исключает возможность выполнять эстетическую функцию в составе художественного произведения. Душевная болезнь ₋ это во многом болезнь языка. Психологически точные языковые портреты больных находим в произведениях Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского. Очевидно, исследование неузуальных текстов ₋ этого отрицательного языкового материала (по выражению Л.В. Щербы) ₋ как объекта лингвистики должно быть продолжено.

Литература:

1. Апресян Ю.Д. Об одном типе сложения лексических значений// Проблемы структурной лингвистики // Отв. ред. С.К. Шаумян; АН СССР. – М. – 1971. – С. 439–458.

2. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. ₋ Москва, ЯРК. ₋ 1999.

3. Белянин В.П. Психолингвистика. - М.: МПСИ, Флинта. – 2003.

4. Глазов В.А. Шизофрения. – М.: Медицина. – 1965.

5. Звегинцев В.А. Предложение и его отношение к языку и речи. Изд. 2-ое, стереотипное. – М.: Эдиториал УРСС. – 2001.

6. Спивак Д.Л. Язык при измененных состояниях сознания. – Л: Наука ЛО. –1989.