Филологические науки/ 8. Родной язык и литература
К. ф. н., Васильева С. С.
Волгоградский государственный университет, Россия
ПРОБЛЕМАТИКА
И ХУДОЖЕСТВЕННОЕ СВОЕОБРАЗИЕ
ПЬЕСЫ «СЕМЬЯ
УРОДОВ» Д. ЛИПСКЕРОВА
Русское театральное искусство рубежа XX-XXI веков, подобно
драматургии и театру серебряного века, отличается интенсивностью, динамичностью
развития. Поэтика и проблематика новейшей драмы, тенденции её развития,
преемственность традиций вызывают интерес у многих исследователей (Б. Бугров,
Н. Лейдерман, И. Канунникова, М. Громова, Л. Тютелова, Г. Заславский, Д.
Дондурей и др.), но огромный материал, связанный с современной театральной
практикой, нуждается в систематизации, а проблема драматургии конца XX – начала XXI веков
как художественного целого находится на стадии осмысления [1: 96].
Интерес к драматургии Дмитрия Липскерова
обусловлен рядом причин.
В настоящее время он известен не только
как автор пьес, романов, повестей, имеющий неоднозначную, противоречивую
репутацию среди критиков и литературоведов, но и как один из основателей
литературных премий «Дебют» и «Неформат», номинант на российскую Букеровскую
премию, как московский ресторатор.
Пытаясь определить своеобразие
художественного метода Липскерова, критики включали его произведения в контекст
постмодернизма («второй Пелевин»), театра абсурда [2, 3], магического реализма
(«русский Маркес») [4], а в связи с публикацией последних романов заговорили о
«барочности», «бестиарности» [5]. В качестве липскеровских претекстов называют
тексты Н. Гоголя, М. Салтыкова-Щедрина, А. Белова, Д. Хармса, В. Сорокина, Б.
Акунина; Ф. Кафки, Г. Гессе, Мураками, У. Эко.
Дмитрий Липскеров вошел в литературный
процесс конца 1980-х - начала 1990-х как драматург. Пьесы начинающего автора
сразу же были поставлены и достаточно долго шли в театре-студии О. Табакова
(«Река на асфальте», 1989), в «Ленкоме» в течение десяти лет шел спектакль
«Школа для эмигрантов» («Школа с театральным уклоном», 1988). Если в начале
1990-х пьесу «Семья уродов» (1990) трудно было представить на сцене и режиссерам,
и критикам, то сегодня пьесы успешно идут более чем в ста театрах России. Но
все же читателю он более известен как автор повестей и романов «Пространство
Готлиба», «Сорок лет Чанчжоэ», «Последний сон разума», «Русское стаккато
британской матери», «Демоны в Раю», «Леонид обязательно умрет», «Осени не будет
никогда».
Сочинения Липскерова издаются крупными
издательствами «Вагриус», «Эксмо-Пресс», «АСТ» («Амфора», «Астрель»). Так, в
2007 году в издательстве «АСТ» («Астрель») вышло собрание сочинений в 8-ми
томах, куда вошли и пьесы писателя; при этом, в том же 2007, в том же
издательстве опубликован отдельно сборник пьес под названием «Школа для
эмигрантов».
Вызывает интерес авторское отношение к
собственным пьесам: «Не знаю, что говорить о своих пьесах, а особенно о том
месте, которое они занимают в творческой судьбе. Да и вряд ли это нужно.
Сказать можно лишь одно: есть пьесы любимые – написанные на «едином» дыхании;
есть трудовые – когда «единое» дыхание прерывается и начинается просто тяжелая
работа; а есть вымученные, когда с самого начала приходится полагаться на свой
профессионализм. И как ни странно. Последние зачастую бывают значительнее» [6:
5].
Место действия пьесы «Семья уродов» (1990)
локально ограничено, но связано с традиционным топосом дома. Его важнейшей
характеристикой является двойственность. С одной стороны, он наделяется такими
признаками, указанными во вводной ремарке, как неухоженность, мрачность,
некрасивость («стены окон засалены и закопчены…» [6:78-79]), которые
характеризуют его как чужое, неродное пространство для персонажей; фактическое
отсутствие вещей, пустота говорит о безбытности, жилище – чуждое им
пространство. Но, с другой стороны, оно содержит знаковые атрибуты красивой,
«культурной жизни»: «кресло выглядело бы даже красивым, если бы оно не было
таким старым, потрескавшимся», «покоробившиеся от постоянного жара
иллюстрации», изображающие Квазимодо, умирающего на груди Эсмеральды, «на
другой – то ли Ричард III, то ли Тулуз
Лотрек, а может, и еще кто» [6:79].
Далее противоречия/ противопоставления
/сближения мотивов ‘красоты’ – ‘уродства’, ‘подлинного’ – ‘мнимого’ проводятся
через описание внешности и поступков персонажей (внешняя и внутренняя ‘красота’
и внешнее и «внутреннее» ‘уродство’), через противопоставление мира уродов миру
обычных людей (‘свои’ и ‘чужие’, ‘жертвы’ и ‘мучители’, ‘изгои’ – ‘избранные’),
через диалоги-споры персонажей о красоте и уродстве (‘настоящее’ – ‘кажущееся’),
через попытки самоопределения персонажей.
Все члены семьи (гермафродит Александро и
сиамские близнецы Соня и Дурак) не являются родственниками. Горбун Хатдам
усыновил их.
Двойственность внешнего облика Хатдама
подчеркнута в ремарках: он хромает, его горб «тяжел и покат, как холм», у него
густые, сросшиеся брови, черные от земли ладони, грязная рабочая одежда
могильщика, но дома он переодевается в чистые брюки и изящную рубаху с
воротником-жабо, башмаки с блестящими пряжками, надевают перстень с зеленым
камнем, превращаясь в сказочно-кукольного персонажа. Он слышит звуки подземного
мира, потому что когда убил покалечившего его отца, а тело спрятал в подпол, да
и горб – волшебный, в нем лежат драгоценности, которые он иногда достает, чтобы
порадовать красивую и корыстную любовницу Наташу или своих домочадцев.
Двойственность гермафродита Александро обусловлено психо-физиологически: он
по-женски перевязывает волосы лентой, подчеркивает свою женственность и
мужественность обтягивающей одеждой, говорит о себе то в женском, то в мужском
роде. Еще более противоестественна пара сиамских близнецов с тремя ногами: Соня
красива и добра, а Дурак безобразен и безумен.
Благодаря Хатдаму они социально
адаптированы, но их жизнь доведена до автоматизма, каждый новый день похож на
предыдущий: они читают журналы, ловят рыбу, собирают коробки, пишут письма,
говорят о любви и красоте, страдают от насмешек и побоев представителей другого
мира, мира здоровых, обыкновенных людей. Когда директор шапито Фокс предлагает
им работать, как работают лилипуты, уроды чувствуют себя униженными.
Но с приездом Наташи-Эсмиральды внезапно начинают
происходить немотивированные алогичные изменения-превращения: Хатдам в восторге
обнаруживает у Наташи растущий горб, который, как ему кажется, должен их
сблизить, но любовница в ужасе сбегает. Александро становится женщиной и в
течение дня успевает забеременеть и родить неведомое существо, которое, в
прочем, сожгут в печи; у Хатдама почти пропадает горб, он срывает со стены
картины как неактуальные; у Сони и Дурака выросла четвертая нога, Соне
открылась внутренняя красота Хатдама, а Дурак поражает высоким интеллектом,
становится философом. Но и мир за пределами дома изменился:
Хатдам. Все перевернулось. Уродливое стало
прекрасным, красота – безобразной.
Соня. Прекрасное и безобразное всегда
должны быть в равновесии.
Хатдам. Теперь время уродов. Они
заполоняют все. Их жалко. Мы привыкли к своему уродству всю жизнь, а у них произошло
все в одночасье [6: 114-115].
Неожиданные физические изменения рождают у
персонажей безапелляционность суждений, жажду власти над ущербными («наладить
философию уродства»). Они смеются над ставшим уродом Фоксом, вновь приглашающим
их на работу в шапито, не понимают, что для внешнего мира они по-прежнему
ущербные, по-прежнему уроды:
Соня. Вы же инвалид.
Фокс. Почему?
Александро. Вы урод! Вы скоро умрете! Над
Вашим горбом будут смеяться дети!
Хатдам. Мы построим цирк и возьмем его на
работу. Будем квиты.
Фокс. Что здесь смешного? У нас все
горбатые. И дети. Все хромые. Чего смеяться над обычными вещами? Глупую вы
избрали тактику – смеяться над большинством. Такая тактика обычно ни к чему
хорошему не приводит. Можно вообще всего лишиться. [6:128]
Утром все возвращается в исходное
положение. Ни чем немотивированная перемена в судьбах персонажей воспринимается
обыденно, не вызывает потрясения. И хотя Хатдам разочаровался в любви, а Соня
собирается на работу в шапито, их жизнь принципиально не меняется. Действующие
лица чувствуют отчуждение, они утратили смысл существования. Финальная ремарка
«уходит свет» создает композиционное и семантическое кольцо, формирующее образ
бессмысленной, абсурдной реальности, в которой пребывает общество, утратившее
традиционные ценности.
Таким образом, центральной является
проблема существования человека в дисгармоничном, перевернутом, нелепом мире, в
котором утрачены истинные ценности, без которых индивид чувствует себя
по-настоящему ущербным.
Проблематика, авторская позиция, способы
абсурдизации (система персонажей, разрешение конфликта, интертекстуальные
переклички) позволяют определить пьесу как социально-философская драму.
Д. Липскеров в пьесе «Семья уродов»
предпринял попытку осмысления российской действительности эпохи конца
1980-начала 1990-х годов через призму социально-философских исканий русской
литературы ХIХ-ХХ веков; «идеи богоискательства, поиск выхода из неразрешимой
ситуации, вера в «светлое будущее» заимствованы автором из произведений
отечественных классиков» [3: 20]; вместе с тем художественные приемы их
воплощения близки поэтике театра абсурда.
Литература
1.
Васильева, С.С. Пути
развития русской драматургии конца XX века/
С.С. Васильева // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия
8. Литературоведение. Журналистика. - Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2012. С. 96-101.
2.
Васильева, С.С.
Литературная традиция в пьесе «Юго-западный ветер» Д. Липскерова // Тенденции и
перспективы развития современного научного знания [Текст]: материалы Х
Международной научно-практической конференции, г. Москва, 7 апреля 2014 г. /
Науч.-инф. издат. центр «Институт стратегических исследований». – Москва:
Изд-во «Спецкнига», 2014. С.164-168.
3.
Вдовиченко, О.В.
Культурфилософский контекст абсурда в художественном сознании России рубежа XX
- XXI вв.: на материале творчества В. Пелевина, Д. Липскерова. Автореферат
диссертации на соискание уч. степени кандидата культурологи / О.В. Вдовиченко.
Саранск, 2009. 21 с.
4.
Владимирский,
В. Между Маркесом и Пелевиным: [Рец. на кн.: Липскеров Д. Родичи. М., 2002]
//В. Владимирский //Питерbook - 2002. - № 5.
5.
Давыдов, Д. О Дмитрии Липскерове, фантастике,
реализме и некоторых других интересных вещах / Д. Давыдов. Режим доступа: http://textonly.ru/case/?issue=27&article=27968
6.
Липскеров, Д.С. Школа
для эмигрантов: пьесы / Д.С. Липскеров. – М.: АСТ: Астрель, 2007. – 334 с.
7.
Пашкин, Д.
Русский Танатос. Мортальное пространство и «магический реализм» Дмитрия
Липскерова / Д. Пашкин. Онтологические прогулки. Режим доступа: http://www.topos.ru/article/642