Лермонтовское
влияние
на творчество
Достоевского
Литературное наследие великого
русского романиста XIX века Ф.М. Достоевского изучено достаточно полно и
всесторонне, ведь это один из самых читаемых русских писателей в мире. И, тем
не менее, некоторые аспекты его творчества намечены, но не разработаны в полном
объеме. Одним из таких аспектов является влияние на Достоевского его
предшественника – М.Ю. Лермонтова.
Можно с
уверенностью утверждать, что одним из идеалов Достоевского был А.С. Пушкин.
Кроме знаменитой «Пушкинской речи», произнесенной Достоевским незадолго до
смерти, об этом свидетельствуют и многочисленные отсылки к Пушкину в романах
Достоевского (самые знаменитые: «Жил на свете рыцарь бедный» в романе «Идиот»,
эпиграф к «Бесам»). И все эти отсылки носят не полемистический, как это было в
случае с Л.Н. Толстым, И.С. Тургеневым или с Н.Г. Чернышевским, а характер
положительного утверждения. Так же не полемично звучат и многочисленные отсылки
Достоевского к Лермонтову. Э.Г. Герштейн в своем замечательном исследовании
«Судьбы Лермонтова» (1964 г.) писала о том, что Достоевский относился к
личности Лермонтова с напряженным вниманием и в «Бесах» предпринял «настоящее
художественное исследование психологических причин ссоры поэта с Мартыновым, и
портрет последнего мы найдем в главе «Поединок» романа «Бесы».[1]
Исследовательница намеренно оставила историко-литературную проблему о
Лермонтове и Достоевском за рамками своей работы, сосредоточившись на
сравнительно-сопоставительном анализе сюжетных и биографических поворотах в
судьбах литературных героев и их авторов – Лермонтова и Достоевского. Сейчас же
хотелось бы акцентировать внимание именно на историко-литературном факте,
затрагивающем вопрос о влиянии Лермонтова на творчество Достоевского. И
наиболее заметно это влияние появилось именно в романе «Бесы».
Прежде всего необходимо отметить,
что роман был создан «поздним» Достоевским – в 1871 году. Таким образом,
увлечение писателя Лермонтовым не имеет ничего общего с юношеским романтизмом,
и это обращение – зрелый, глубоко осмысленный и продуманный шаг большого
художника. Хотя Достоевский в письме Н. Страхову от 5 апреля 1870 года признавался, что в этом романе ему «хочется
высказать несколько мыслей, хотя бы погибла при этом моя художественность», а
критика почти всех периодов единодушно заявляла, что получился памфлет против
идей русского освободительного движения 60-х годов, тем не менее, следует
понимать, что перед нами – произведение, созданное в период расцвета
писательского гения Достоевского. Свои «несколько мыслей» художник выразил
совершенно, с точки зрения литературы, и удалось ему это в том числе и потому,
что художественному мастерству он учился у такого виртуоза прозы, каким был
Лермонтов.
Наиболее ощутимо влияние
Лермонтова в идейной концепции романа «Бесы». В самом конце первой части романа
рассказчик для более полного объяснения сути Ставрогина, отсылает читателя к
персонажам истории прошлых лет – к декабристам, и в частности к Лунину, чья
храбрость была широко известна. И вот именно здесь возникает первая явная
отсылка к Лермонтову: «Но все-таки с тех
пор прошло много лет, и нервозная, измученная и раздвоенная природа людей
нашего времени даже и вовсе не допускает теперь потребностей тех
непосредственных и цельных ощущений, которые так искали тогда иные, беспокойные
в своей деятельности, господа доброго старого времени». Дальше рассказчик
выскажется о Ставрогине более прямо: «Он
бы и на дуэли застрелил противника, и на медведя сходил бы, только надо бы
было, и от разбойников бы отбился в лесу – так же успешно и так же бесстрашно,
как и Л-н, но зато уж безо всякого ощущения наслаждения, а единственно по
неприятной необходимости, вяло, лениво, даже со скукой. В злобе, разумеется,
выходил прогресс против Л-на, даже против Лермонтова».[2]
Возникает вопрос: причем здесь Лермонтов? Если понимать Л-на как известного
декабриста Михаила Лунина (а именно так трактуется этот образ во всех
комментариях к роману), то сведение этих двух имен становится почти
историческим анахронизмом, ведь Лунин был известен своими подвигами и
чудачествами в 20-х годах, тогда как «Герой нашего времени» относится к концу
30-х годов XIX века, и главный герой романа Лермонтова – Печорин, не имеет ничего
общего с тем типом людей, к которым относился реальный и даже легендарный
Лунин. И почему же «выходил прогресс против Л-на, даже против Лермонтова»?
Для того, чтобы ответить на этот
вопрос, вернемся к первой части цитаты: «природа людей нашего времени». «Герой
нашего времени» заменено на «людей нашего времени», цитата получилась хоть и не
прямая, но настолько явная, что в ней нельзя не увидеть авторского намека. На
что?
«Герои времени» теперь
сменились на просто «людей». Но в перечислительном ряду качеств «людей»
Достоевский упоминает все те качества, которые были присущи и «героям»:
нервозность, измученность, раздвоенность, беспокойство. И намек превращается в
явное утверждение о том, что тип человека 60-х годов в романе Достоевского, это
тот же лермонтовский тип «лишнего человека», каким является Печорин, но только
в условиях другого исторического времени. Получается, что Достоевский в романе
утверждает мысль о том, что если лермонтовский герой мучился в поисках смысла
своего земного существования и, не найдя применения своим дарованиям, умирал,
бездеятельно, бессмысленно, то теперь, когда время изменилось и развернулось
широкое поле для деятельности всякого одаренного человека, такие, как
Ставрогин, все же гибнут так же бесцельно и бессмысленно и, пожалуй, даже еще
пошлее, чем это было с Печориным.
Историки русской литературы
галерею «лишних людей», как правило, заканчивают героями И.С. Тургенева, тогда
как вопрос о «лишнем человеке» был актуален и для Достоевского. Левин В.И. в
своей работе 1972 года подробно остановился на реминисценциях из «Героя нашего
времени» в «Записках из подполья»[3],
но вопрос о влиянии Лермонтова на творчество Достоевского, по-прежнему остается
малоизученным и нуждается в серьезном исследовании.