Кравцов Н.А.

Доцент Южного федерального университета

г. Ростов-на-Дону (Россия)

Искусство и его деятели в трактате «Артхашастра»

Негативное отношение к искусству и его деятелям более чем заметно в знаменитом памятнике – в трактате «Артхашастра», приписываемом перу легендарного Чанакьи (Каутильи). Великий брахман не симпатизирует артистам, но со свойственным ему неодолимым утилитаризмом, одновременно признаёт не только возможность, но даже – необходимость использования искусства в целях поддержания внутреннего порядка и для интересов внешней безопасности.

По мысли Чанакьи, искусства относятся к увеселениям, приносящим трудящимся необходимый отдых, и не более того. Следующая цитата в этом плане достаточно показательна: «Если рассматривать общенародные увеселения и увеселения государя, то первые приносят вред результатам работы в настоящем, прошедшем и будущем. Увеселения же государя приносят выгоду торговцам, ремесленникам, мастерам, жонглёрам, сказителям, гетерам и торговцам. Таково мнение учителей. Нет, говорит Каутилья. Общенародные увеселения служат отдыхом от работ. При них съедается немного. Поев же, люди получают большую энергию к работе. При увеселениях же государя последний сам и его приближённые присваивают себе имущество, предъявляют требования, овладевают торговыми складами и вмешиваются в торговые дела с целью приобретения необходимого для их увеселений. Этим самым приносится вред»(1. С. 376-377).

Особое внимание Каутилья уделяет актёрскому искусству. Причём, имеется в виду не искусство актёров драмы, а похоже, искусство балаганных бродячих артистов. В полном соответствии с традицией, актёрство признаётся занятием шудры (1.С. 18).

Но по его же мысли эти презренные шудры, и подобные им, могут приносить пользу в деле поддержания порядка в обществе: «актёры, танцоры, певцы, рассказчики, сказители, акробаты и женщины» должны назначаться шпионами для наблюдения за чиновниками. Присутствие в этом списке женщин не может не привлечь внимания. Имеются в виду, конечно, публичные женщины. Объяснить эту деталь достаточно просто. Прежде всего, мы уже заметили, что искусство понимается Каутильей как развлечение для народа. Публичные женщины, по-своему предоставляющие развлечение и отдых от работы, вполне естественно ставятся на одну доску с актёрами, акробатами и прочими. Нельзя забывать и о том, что в любом древнем обществе представители популярных жанров искусства были связаны с содержателями публичных домов. Они развлекали клиентов, сопровождали дам по вызову на пиры и не брезговали другой подобной работой. Естественно, что в восприятии и народа и его элиты должна была сформироваться устойчивая ассоциация между публичными женщинами и артистами. Эта ассоциация во многих обществах привела к тому, что сам статус артиста начинал восприниматься негативно. Наконец, и публичные женщины часто обучались в древности музыке и пению. Применительно к Древней Индии доказательств этого факта предостаточно в тексте всё той же «Артхашастры», и соответствующие места мы ещё подвергнем анализу. Аналогичное положение вещей имело место и в античном мире. В той же Греции. Если в древнегреческом тексте говорится «флейтистка», то, по меньшей мере, в половине случаев следует читать – «проститутка».

Искусство артистов и публичных женщин может использоваться, по мнению Каутильи, и для передачи информации: «Ремесленники, акробаты, рабыни при помощи пения, чтения, музыки, тайнописи, скрытой в ящичках, или знаков, должны вывести наружу сообщения шпионов» (1.С. 30).

Притом, что брахман признаёт утилитарное значение деятелей искусства для осуществления «утончённых средств» политики, он ратует за то, чтобы оградить от их присутствия трудящихся граждан во время осуществления ими крупных государственных проектов. Так, рассуждая об условиях правильного заселения местности, Чанакья не забывает заметить: «Не должно быть там в заселяемой местности увеселительных рощ и притонов для развлечений. Актёры, танцоры, певцы, музыканты, сказители, лицедеи не должны мешать работе» (1.С. 54). Любопытен, в связи с этим, и список лиц, которые должны пребывать вне городов-крепостей. Помимо прочих, здесь называются «публичные женщины, актёры и вайшьи» (1.С. 61).

Опять же обратим внимание на то, что соседство в этом списке актёров с публичными женщинами – не случайность. В другом месте «Артхашастры» ещё и жёны деятелей искусства прямо приравниваются к гетерам. Все, что в рекомендациях Каутильи относится к гетерам, по его собственному указанию, в равной степени может быть сказано «и о жёнах актёров, танцоров, певцов, музыкантов, рассказчиков, скоморохов, канатных плясунов, жонглёров и странствующих певцов, которые торгуют своими жёнами, а также о женщинах, ведущий тайный предосудительный образ жизни» (1.С. 131).

Вместе с тем, брахман признаёт необходимость государственного участия в деле обучения публичных женщин развлекательным искусствам. В связи с этим, он даёт немного странную с точки зрения нашего времени рекомендацию: «Лица, обучающие гетер, рабынь и актрис пению, искусству речи, чтению, танцам, актёрскому искусству, письму, рисованию, игре на лютне, флейте и бубнах, ремеслу гадалок, приготовлению духов и венков, массажу и прочим искусствам публичных женщин, получают содержание от царского двора» (1.С. 131). Это чрезвычайно важное указание. Оно означает ни много, ни мало, как то, что лица, обучающие гетер искусствам являются государственными служащими!

Близость общественного положения публичных женщин и деятелей искусства подчёркивается и в другом месте. Говоря об обязанностях служащих, занятых обучением гетер, Каутилья не забывает указать: «сыновей гетер они должны обучать так, чтобы делать из них главных актёров и начальников над всеми, кто публично выступают на сцене». Дальше говорится о том, что жёны главных актёров должны использоваться для шпионажа и убийств (1.С. 132).

Снова предполагается, что эти категории лиц не заботятся о моральном облике своих жён. Известно, что в Индии посторонние лица не могли сопровождать женщин из приличных семей. Однако, по мнению брахмана, «не возбраняется сопровождение в дороге жён актёров, музыкантов, певцов, рыбаков, охотников, пастухов, содержателей кабаков, и иных, которые не препятствуют общению своих жён с другими» (1.С.170). Подкупает абсолютная уверенность Каутильи в том, что артисты ровно настолько безнравственны, чтобы не уделять ни малейшего внимания репутации своих жён.

Обращает на себя внимание и тот факт, что, признавая артистов шудрами, Каутилья одновременно, в целом не проводит принципиального различия между лицами творческих профессий и прочими работниками. Следующее положение «Артхашастры» не оставляет в этом никаких сомнений: «Работающие по найму ремесленники, художники, актёры, врачи, ораторы, домашняя прислуга и пр., принадлежащие к разряду тех, которые служат по собственному желанию, должны получать плату за работу по примеру лиц, им подобных…» (1. С. 199-200).

Вместе с тем, устанавливается ответственность за распространение порочащих сведений, «касающихся образа жизни ремесленников и актёров» (1. С. 211). Это положение не совсем понятно. Сам Каутилья, как мы видели, не питает никаких иллюзий относительно нравственного образа деятелей искусства. Объяснение может быть только одно. Необходимо помнить об утилитаризме Чанакьи и о признаваемой им политической полезности артистов. Если деятели искусства используются в политических целях, если они являются, по существу, государственными агентами, то из политических соображений, действительно имеет смысл заботиться об их репутации среди народа. Так что, предлагая эту норму, Каутилья защищает артистов, не как людей творчества, а как государственных служащих.

Идея использования лиц творческих профессий для шпионажа и спецопераций внутри страны и за границей развивается брахманом подробно и «со вкусом». Каутилья рекомендует отдавать царевичей в заложники, организуя впоследствии их побег: «Возможно, чтобы посланные ранее актёры, танцоры, певцы, музыканты, ораторы, жонглёры или фокусники получили доступ… к вражескому государю, которому дан заложник. Эти лица один через посредство другого должны добиться доступа к царевичу-заложнику. Последний со своей стороны должен добиться того, чтобы (этим актёрам и пр.) была предоставлена возможность входа к нему, пребывания у него и уходя в любое время. В таком случае он может совершить побег ночью под видом какого-либо из них… Царевич может совершить побег, взяв с собою музыкальный инструмент, или предмет утвари, принадлежащий допущенным к нему шпионам» (1. С. 355).

В русле этой маниакальной одержимости Каутильи мыслью о пригодности любых средств для проведения «спецопераций», им выдвигается и идея использования сценических представлений и праздненств в качестве удачного момента для физического устранения неугодных лиц. Это единственный контекст, в котором упоминаются театральные мероприятия. Воистину, ничто не ново под Луной! Этот совет Каутильи используют и спецслужбы современных государств. Широко известен тот факт, что в 1941 году, когда немецкие войска приближались к Москве и советским правительством принимались меры для подготовки города к возможному захвату, были сформированы специальные бригады цирковых артистов для совершения террористических актов против немецких военачальников. Для этой цели они было снабжены специальным оборудованием, вроде булав для жонглирования с вмонтированной взрывчаткой.

Возможность использовать музыкальные инструменты против врагов это одновременно и возможность того, что их используют враги. Поэтому, «лицедеи должны увеселять царя, не употребляя оружия, огня и яда. Их музыкальные инструменты должны находиться внутри дворца, так же как и украшения коней, колесниц и слонов» (1. С. 50).

Любые внутренние проблемы государства, по мысли коварного брахмана также могут решаться с помощью деятелей искусства. «Подосланные агенты под видом содержателей притонов или же певцов, актёров, танцоров или жонглёров должны разжигать страсти главарей объединений при помощи женщин, отличающихся красотой и молодостью». После этого рекомендуется политическое убийство, маскируемое под убийство из ревности (1. С. 433). Также возможно, чтобы актрисы и танцовщицы под видом богатых вдовушек вовлекали оппозиционеров в распри из-за наследства, и заманивали их в опасные ловушки (1. С. 434).

Как это имело место и в Древнем Китае, и в Древней Греции, в «Артхашастре» среди рассуждений о политическом значении искусства и артистов, особое значение уделяется проблеме музыки и музыкантов. К этому жанру искусства Каутилья испытывает не больше симпатии, чем ко всем остальным. Любовь к музыке он трактует, как один из пороков, к которым толкают слабонравственного человека его дурные влечения. «Страсть… влечет за собой возможность быть объектом презрения, потерю богатств и сообщество с ворами, игроками, охотниками, певцами, музыкантами и прочими негодяями» (1. С. 371). Не менее удивительно, что «любовь к пению и струнной игре», приводящие к разорению, перечисляется среди слабостей, возникающих вследствие пьянства (1. С. 374).

Но опять же, оказывается, что это порочное развлечение слабохарактерных людей может быть полезным для целей внешней безопасности и внутреннего порядка. Например, музыка может использоваться лицами, внедренными в стан врага: «Привратникам, евнухам и иным, тайным образом приставленным к врагу, следует подавать знаки музыкальными звуками и (при помощи этих людей) уничтожать остатки вражеской силы» (1. С. 451).

Поэтому, несмотря на то, что музыканты были перечислены Каутильей в списке негодяев, они одновременно называются среди государственных служащих, получающих содержание 250 пана. Это вдвое больше, чем ремесленники и искусные мастера, получающие 120 пана. Причём, если они изготавливают музыкальные инструменты, их заработок удваивается и составляет 500 пана, что равно окладу опытных пехотинцев, писцов, счетоводов, или учителей низшего ранга (1. С. 272).

Вдвое большее содержание, чем музыканты, изготавливающие инструменты, имеют певцы. «Предсказатели, истолкователи знамений, астрологи, чтецы пуран, возницы, певцы, служители домашнего жреца и все надзиратели имеют содержание в 1000 пана» (1. С. 272).

Чрезвычайно важно иметь в виду, что речь здесь не идёт о государственном меценатстве. Столь высокое содержание назначается не как материальное обеспечение возможности личного художественного самовыражения, а в связи с необходимостью выполнения обязанностей по участию в тайных операциях и по увеселению народа во время, свободное от осуществления общественных и полевых работ. Последнее трактуется, как обязательный род деятельности арстистов. «Жонглёры и музыканты должны в течение дождливого периода находиться в одном месте… Они должны увеселять по своему желанию, показывая нравы и обычай страны, каст, семьи, а также совокуплением. Сказанное относительно жонглёров и музыкантов относится к танцорам, странствующим монахам, и пр.» (1. С. 223). Устанавливается и наказание за неисполнение обязанностей.

Предполагается существование в качестве государственных служащих не только гражданских, но и военных музыкантов. Музыканты, приписанные к войскам, следят за настроениями. «Шпионы, гетеры, ремесленники, музыканты… должны неустанно выведывать честность и нечестность воинов» (1. С. 274).

Каутилья, в отличие от древнекитайских и древнегреческих мыслителей, не доходил до пространных рассуждений, касающихся требований к содержанию произведений искусства, вытекающих из принципов общественной нравственности и общественного порядка. Однако одно из положений «Артхашастры» всё же свидетельствует о том, что для него была очевидной воспитательная роль искусства, а также необходимость определять содержание того, что преподносится народу. Это лаконичное положение гласит: «Певцы и барды должны воспевать для героев небо, а трусов стращать адом, также как и восхвалять касты, сообщества, род, дела и поведение сражающихся» (1. С. 419).

ПЕРВОИСТОЧНИК:

1. Артхашастра или наука политики – М., 1993