Филологические науки/4. Синтаксис: структура, семантика, функция

К.ф.н. Березина О.А.

Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена, Россия

Мифологические концепции устраненности субъекта безличного предложения

А.М. Пешковский считает, что в основе всех безличных предложений лежит факт отражения человеческим сознанием неизвестности истинной причины некоторых явлений. Соответственно в языке ученый выделяет предложения безличной формы двух семантических типов: представляющие известное неизвестным (наиболее распространенный случай), а также представляющие неизвестное известным (особенно в народной речи: Свет светит, Гром гремит, Тьма тьмит, Стук стучит, Чудо чудится и т.д.) – именно эти, двусоставные структуры А.М. Пешковский и считает исходными для в дальнейшем формирования собственно безличных структур путем устранения семантически тавтологичного подлежащего, так как именно они, по мнению ученого, принадлежат древнейшему периоду развития языка и «… указывают на первоначальную мифологическую причину явления, на мифологического деятеля, производящего его» [Пешковский 2001: 318].

Мифологическая концепция генезиса безличных конструкций находит своих приверженцев и по сей день. Сама форма глагола (3-е лицо единственного числа), а также его каузативная семантика предполагает потенциальное наличие соответственного именного элемента в позиции субъекта и семантикой каузатора обозначаемого предикатом состояния или процесса. А.А. Потебня определял данный субъект как мифический [Потебня 1968: 319]. А.Ф. Лосев по этому поводу писал: «Подлинный субъект безличного предложения для древнего мышления есть демон, который все еще мыслится слепо-чувственно, животно-инстинктивно, который все еще остается на ступени чувственно-воспринимаемого предмета, еще не отражается полностью в мышлении, а только предполагается им безотчетно и потому не именуется и даже не может именоваться» [Лосев 1982: 316]. Поддерживает эту точку зрения А.Ю. Пупынин: «… в историческом плане семантическое единство безличных конструкций базировалось на денотативно-понятийной однородности субъекта признака как «демонического» источника (причины, агенса) определенных процессов и состояний» [Пупынин 1992: 61], а также И.Ю. Свинцова: «… это своего рода тотемистическое представление мифического образа» [Свинцова 1993: 8].

Говоря о форме глагола в безличном предложении, интересны размышления А.М. Пешковского, который говорит о тот, что «вдумываясь в значения безличных глаголов, мы все-таки откроем в них следы 3-го лица, т.о. «можно сказать, что при устранении какого бы то ни было лица у глаголов неизбежно остается и должно оставаться сознание, какое именно лицо устранено», поэтому А.М. Пешковский называет безличные глаголы «глаголами с устраненным третьим лицом» (Пешковский 2001: 317). Более того, А.М. Пешковский говорит об устраненности 3-го лица не метафорически, высказывая предположение об эволюции безличных предложений из личных. Аргументирует ученый свою гипотезу тем, что «… доязыковая мысль основана на ассоциации двух представлений и поэтому всегда двучленна» [Пешковский 2001: 317].

Иная точка зрения на данную проблематику была высказана А.А. Шахматовым. Ученый отмечает, что тот факт, что употребление безличных структур в современных языках несравненно шире, чем в дошедших до нас письменных памятниках древних языков, не в коей мере не свидетельствует о том, что безличные предложения развились из личных при редукции подлежащего. А.А. Шахматов утверждает, что безличные предложения, по все видимости, зародились в недрах обще-индоевропейского праязыка. Более того, А.А. Шахматов выдвигает гипотезу о том, что различные семантические классы безличных предложений, по всей видимости, шли разными путями эволюции. Так, предложения, обозначающие явления природы, чисто гипотетически могли возникнуть в их современном (безличном) виде из личных двусоставных, где подлежащее (впоследствии редуцированное) могло обозначать некое божество (лат. Juppiter tonat, греч. Ζευς βροντα, древнеинд. Devo várshati). Однако ученый указывает, что наряду с двусоставными предложениями этого типа существовали и типично односоставные безличные структуры, которые не могут быть признаны более поздним явлением, чем денотативно аналогичные двусоставные предложения. Скорее всего, путь развития в этом случае был прямо противоположный – форма глагола в односоставном безличном предложении – 3-е лицо единственного числа – вызывала, как большая часть спрягаемых глагольных форм, представление о личном субъекте, «…каковым естественно и являлось представление о божестве; в некоторых случаях такой субъект находил себе словесное выражение не в обыденном языке обывателя, а в торжественной речи поэта» [Шахматов 2001: 88].

Вторая группа безличных структур, также принадлежащая к обще-индоевропейскому праязыковому субстрату (кроме греческого и древнеиндийского, где они редки и сомнительны), включает в себя, во-первых, безличные формы глагола, обозначающие внутренние переживания человека, физические и нравственные (лат. miseret, pudet, libet; гот. mik huggreith, mik thaurseith; дрвн. mich slâphôt, mir suintilôt), а во-вторых, обозначающие наличность факта, события, явления (лат. fit, accidir, incidit, evenit, usuvenit, accedit, contingit; дрвн. kepurit; совр. нем. es geschieht, es kommt vor, es begegnet, es gibt). А.А. Шахматов говорит об исконности этих оборотов в индоевропейском праязыке, их невыводимости из личной структуры [Шахматов 2001: 88 - 89].

Г.А. Золотова указывает на «мифологические» корни только в отношении моделей с т.н. стихийным каузатором, по её мнению данная модель сохраняет давние следы мифологического восприятия. «Личный субъект инволютивного состояния в вин. или дат. падеже предстает в них объектом благоприятного или неюлагоприятного воздействия какой-то «неведомой силы», судьбы, рока, обстоятельств» [Золотова 2000: 110]. Далее Г.А. Золотова приводит примеры с названными и неназванными неведомыми «каузаторами»: Куда тебя леший несет! – Куда тебя несет!; Куда кривая вынесет – Куда вынесет; Опять дернул меня чёрт – Дернуло меня с ним связаться; Принесла нелегкая – Принесло его и т.д. [см. Золотова 2000: 111].

Таким образом, мифологические концепции не дают исчерпывающего ответа на вопрос о субъекте безличных предложений. Более того, форма безлично функционирующего предиката в некоторых языках в ряде случаев принимает вид 3-го лица среднего рода, что закрывает возможность возникновения в позиции субъекта имени некоего мифологического существа, ибо в этом случае грамматический род был бы более определенным – либо мужским, либо женским. Постулируемая в некоторых концепциях исходная двусоставность прототипических безличных предложений с verba meteorologica и verba sentiendi, с заполнением позиции субъекта демоническим персонажем, таким образом, не находит подтверждения в фактах языкового функционирования, - она, не смотря на свою многолетнюю историю, все еще находится в статусе гипотез.

Литература:

1. Золотова Г.А. Понятие личности / безличности и его интерпретации // Russian Linguistics. 2000. Vol.24. No. 2. – Dordrecht, Boston, London: Kluwer Academic publishers. - pp. 103 - 115.

2. Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. Труды по языкознанию. М., 1982.

3. Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. 8-е изд. М., 2001.

4. Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. т.3, М., 1968.

5. Пупынин Ю.А. Безличный предикат и субъектно-объектные отношения в русском языке // Вопросы языкознания. №1. 1992. с. 48 – 64.

6. Свинцова И.Ю. Русские безличные глагольные предложения и их распространители: Автореф.дис. … канд.филолог.наук. – М., 1993. – 16 с.

7. Шахматов А.А. Синтаксис русского языка. – М.: УРСС, 2001.