К.ю.н., доцент кафедры уголовного права и криминологии Аманжолова Б.А., магистрант юридического факультета Жантемиров Ж. К.

Карагандинский государственный университет им. Е.А. Букетова, Казахстан

Состав превышения власти или должностных полномочий в странах СНГ

Сопоставительный анализ уголовного законодательства Республики Казахстан и стран СНГ свидетельствует о том, что в законодательном описании состава превышения власти или должностных полномочий сходство явно превалирует над различиями. В целом совпадают объем криминализации и место данного деяния в системе коррупционных и иных преступлений против интересов государственной службы и государственного управления, используются единый концептуальный подход и тождественная либо синонимичная терминология при легальной обрисовке его элементов и признаков. Что же касается различий, то они пролегают, главным образом, на уровне нюансов, а не принципиальных положений. Это обусловлено сохранением общих исторических традиций, влиянием дореволюционной и советской школы уголовного права, формированием единого правового пространства на территории СНГ.

Базовым юридическим прототипом криминализации указанного деяния выступает ст. 303 Модельного Уголовного кодекса государств – участников СНГ 1996 г., которая определяет превышение служебных полномочий как «совершение публичным служащим действий, явно выходящих за пределы его полномочий и повлекших существенное нарушение прав и законных интересов граждан, организаций, общества или государства». Идентичное либо аналогичное наименование и содержание имеют и корреспондирующие статьи уголовных законодательств всех стран СНГ: «Превышение служебных полномочий» (ст. 333 УК Грузии 1999 г.), «Превышение власти или служебных полномочий» (ст. 426 УК Республики Беларусь 1999 г., ст. 365 УК Украины 2001 г., ст. 328 УК Республики Молдова 2002 г.), «Превышение должностных полномочий» (ст. 286 УК РФ 1996 г., ст. 305 УК Азербайджанской Республики 1999 г., ст. 316 УК Республики Таджикистан 1998 г.), «Превышение власти или должностных полномочий» (ст. 206 УК Республики Узбекистан 1994 г.).

В большинстве уголовных кодексов стран СНГ объектом данного преступления признаются интересы государственной публичной службы. Лишь в УК Республики Узбекистан, Республики Беларусь и Украины объекту превышения должностных полномочий придается более широкое содержание: «интересы службы» либо «сфера служебной деятельности», понимаемые как нормальная деятельность не только государственных (публичных) органов власти и учреждений, но и иных организаций независимо от формы собственности.

Такой законодательный подход имеет свои плюсы и минусы. С одной стороны, существенно сокращается объем нормативного материала; решаются подчас непростые проблемы квалификации превышения своих полномочий государственными служащими, местом работы которых являются находящиеся в государственной собственности организации. С другой стороны, интересы службы в государственных и негосударственных организациях защищаются в равной степени, что вряд ли соответствует сейчас их истинному месту и роли в иерархии социальных ценностей.

Весьма близка позиция законодателей стран СНГ и в вопросе описания объективной стороны превышения власти или должностных полномочий. Так, например, согласно ч. 1 ст. 365 УК Украины, данный элемент названного состава преступления включает в себя «совершение должностным лицом действий, явно выходящих за пределы предоставленных ему прав либо полномочий, если они причинили существенный вред охраняемым законом правам и интересам отдельных граждан или государственным либо общественным интересам, или интересам юридических лиц».

Как и в Уголовном кодексе Республики Казахстан, в уголовных законодательствах других стран СНГ состав превышения власти или должностных полномочий сконструирован по типу материального состава преступления. Для обозначения общественно опасных последствий последнего используются тождественные либо аналогичные термины, имеющие в своем большинстве оценочный характер: «существенный вред», «существенное нарушение прав», «крупный ущерб», «ущерб в крупном размере», «ущерб в значительных размерах».

В отличие от отечественного законодательства, в некоторых УК других стран СНГ дается полная или частичная расшифровка указанных терминов. В примечании 1 к гл. 35 УК Республики Беларусь специально оговаривается, что разновидностью существенного вреда является совершение должностным лицом другого преступления в результате использования им своих полномочий. Согласно примечанию 2 к гл. 35 названного УК, ущербом в крупном размере признается ущерб на сумму, в двести пятьдесят и более раз превышающую размер минимальной заработной платы, установленный на день совершения преступления. По УК Республики Узбекистан крупный ущерб определяется как ущерб в пределах от ста до трехсот минимальных размеров заработной платы – раздел VIII «Правовое значение терминов». В соответствии с ч. 1 ст. 126 Республики Молдова, денежное выражение ущерба в значительных размерах должно превышать 250 условных единиц штрафа на момент совершения преступления. Более удачную позицию в этом вопросе избрал украинский законодатель, который, не исключая иных последствий, зафиксировал лишь экономическую составляющую существенного вреда, т. е. когда последний выражается в причинении материального ущерба, в сто и более раз превышающего не облагаемый налогом минимум доходов граждан (примечание 3 к ст. 364 УК Украины). В любом случае, правотворческий опыт перечисленных государств в части формализации названных оценочных понятий следует признать позитивным и заслуживающим самого пристального внимания со стороны казахстанского законодателя.

Почти полная унификация позиций законодателей стран СНГ наблюдается при описании субъективной стороны превышения должностных полномочий. Как и в УК РК, данный элемент состава преступления характеризуется только умышленной формой вины. На это ориентирует, прежде всего, использование при его обрисовке словосочетания «явное превышение». Кроме того, в УК Республики Беларусь, Украины и Республики Узбекистан указание на умысел содержится непосредственно в тексте уголовного закона. Исключение составляет УК Грузии, в ст. 333 которого не упоминается ни о явности, ни об умысле при превышении служебных полномочий. Однако и здесь неосторожная форма вины исключается в силу требований ч. 4 ст. 10: «деяние, совершенное по неосторожности, только тогда признается преступлением, если на это указывается в соответствующих статьях настоящего кодекса». Следует отметить, что в УК всех стран СНГ в рамках основного состава превышения должностных полномочий мотив и цель не фигурируют, а значит, не являются обязательными признаками его субъективной стороны.

В странах СНГ относительно единообразно решается и вопрос о субъекте превышения должностных полномочий. В таком качестве, как правило, признается «должностное лицо» (УК Украины, Республики Беларусь, Российской Федерации, Кыргызской Республики, Республики Узбекистан, Азербайджанской Республики, Республики Таджикистан, Республики Молдова). Лишь по УК Грузии в этой роли выступают «чиновники или приравненные к ним лица». Легальные определения должностного лица в ряде случаев фактически дословно совпадают с дефиницией этого понятия, содержащейся в примечании к п. 1 ст. 307 УК Республики Казахстан. Например, согласно примечанию 1 к ст. 285 УК РФ, к должностным лицам относятся: «лица, постоянно, временно или по специальному полномочию осуществляющие функции представителя власти либо выполняющие организационно-распорядительные или административно-хозяйственные функции в государственных органах, органах местного самоуправления, а также в Вооруженных Силах РФ, других войсках и воинских формированиях РФ» (также это можно увидеть в примечании 1 ст. 308 УК Азербайджанской Республики и в примечании 1 ст. 314 УК Республики Таджикистан). В УК Кыргызской Республики дополнительно называются в этой связи еще и контрольно-ревизионные функции должностного лица (примечание 1 ст. 304 УК КР).

Ярко выраженной спецификой по рассматриваемому вопросу отличается позиция белорусского и некоторых других законодателей стран СНГ. Во-первых, интересующим нас понятием охватываются должностные лица, состоящие не только на государственной, но и на непубличной службе, т. е. управленческие работники любых органов, организаций, предприятий и учреждений независимо от формы собственности и ведомственной принадлежности (УК Республики Беларусь, Украины, Республики Узбекистан). В то же время принадлежность субъекта превышения полномочий к военному должностному лицу служит основанием для выделения специальной статьи, помещаемой в самостоятельной структурной Особенной части уголовных законодательств Республики Беларусь (ст. 455), Украины (ст. 424) и Республики Узбекистан (ст. 301). Во-вторых, обращает на себя внимание то, что понятие должностного лица формулируется не в Особенной, а в Общей части УК Республики Беларусь (ч. 4 ст. 4) и УК Республики Молдова (ст. 123) либо в заключительном разделе кодекса (раздел VIII «Правовое значение терминов» УК Республики Узбекистан). Тем самым подчеркивается, что данное понятие является универсальным. Оно не замыкается рамками раздела о должностных (служебных) преступлениях, а распространяется и на другие разделы (главы) УК. В-третьих, нельзя не заметить стремление белорусского законодателя дать более подробную характеристику отдельных категорий должностного лица, наполнив ее более широким содержанием. Согласно п. 1 ч. 4 ст. 4 УК данного государства, под представителями власти понимаются «депутаты Палаты представителей Национального Собрания Республики Беларусь, члены Совета Национального Собрания Республики Беларусь, депутаты местных Советов депутатов, а равно государственные служащие, имеющие право в пределах своей компетенции отдавать распоряжения или приказы и принимать решения относительно лично не подчиненных им по службе». К числу должностных лиц отнесены также «представители общественности, т. е. лица, не находящиеся на государственной службе, но наделенные в установленном порядке полномочиями представителя власти на право выполнения обязанностей по охране общественного порядка, по борьбе с правонарушениями, по отправлению правосудия (п. 2 ч. 4 ст. 4). Наконец, в эту же категорию включены и лица, уполномоченные в установленном порядке на совершение юридически значимых действий (п. 3 ч. 4 ст. 4).

Переходя к анализу легального описания квалифицирующих (особо квалифицирующих) признаков превышения должностных полномочий, можно сразу констатировать, что точки зрения законодателей стран СНГ по данному вопросу весьма созвучны, но отнюдь не идентичны. В таком качестве во всех УК стран СНГ, за исключением Украины, называется особый статус должностного лица. Для этого используется фактически тождественная (например, ч. 2 ст. 316 УК Республики Таджикистан) либо сходная по смыслу с ч. 2 ст. 286 УК РФ терминология: «лицо, занимающее ответственную государственную должность», «ответственное должностное лицо» (п. «в» ч. 2 ст. 206 УК Республики Узбекистан), «лицо, занимающее государственно-политическую должность» (ч. 2 ст. 333 УК Грузии) и т. д.

Причем Уголовный кодекс нашей республики содержит более развернутое определение данного субъекта, чем, например, УК РФ, где под лицами, занимающими ответственную государственную должность, понимаются лица, занимающие должности, устанавливаемые Конституцией РФ, конституционными и иными законами РФ для непосредственного исполнения функцийгосударства и полномочий государственных органов, а равно лица, занимающие согласно законодательству о государственной службе политические должности государственных служащих (примечание 2 к ст. 307).

Сопоставляя УК РК с корреспондирующими изложениями УК других стран СНГ, несложно установить, что предусмотренные в них признаки в целом базируются на ч. 2 ст. 303 Модельного Уголовного кодекса для государств – участников СНГ и в своем большинстве носят традиционный характер. К числу таких признаков обычно относятся применение насилия (физического и психического), применение оружия или специальных средств, причинение тяжких последствий или особо крупного ущерба. На доктринальном уровне содержание перечисленных признаков трактуется примерно одинаково.

В УК отдельных стран СНГ, в отличие от УК РК, встречаются и определения некоторых из них. Согласно примечанию 4 к ст. 364 УК Украины, тяжкими последствиями, если они выражаются в причинении материального ущерба, считаются такие, которые в двести пятьдесят и более раз превышают не облагаемый налогом минимум доходов граждан. В УК Республики Узбекистан под особо крупным ущербом понимается ущерб, равный тремстам и более минимальным размерам заработной платы (раздел VIII «Правовое значение терминов»).

Обращает на себя внимание то, что законодатели стран СНГ по-разному оценивают влияние одних и тех же по сути признаков на дифференциацию уголовной ответственности за превышение власти или должностных полномочий. Например, применение насилия в УК Азербайджанской Республики, Кыргызской Республики, Украины и Республики Молдовы имеет статус квалифицирующего, а в УК остальных стран СНГ – особо квалифицирующего признака данного состава преступления. Следует отметить, что в уголовном законодательстве целого ряда стран СНГ в числе квалифицирующих либо особо квалифицирующих признаков нередко фигурируют такие, которые вообще неизвестны ст. 308 УК РК: «повторность» (п. «а» ч. 3 ст. 328 УК Республики Молдова); «неоднократность» (п. «а» ч. 3 ст. 333 УК Грузии); «корыстная или иная личная заинтересованность» (ч. 2 ст. 426 УК Республики Беларусь); «оскорбление личного достоинства потерпевшего» (п. «в» ч. 3 ст. 333 УК Грузии); «применение пыток и унижающих достоинство потерпевшего действий» (п. «с» ч. 2 ст. 328 УК Республики Молдова); «применение мучительных и унижающих личное достоинство потерпевшего действий» (ч. 2 ст. 365 УК Украины, ч. 3 ст. 426 УК Республики Беларусь); «совершение инкриминируемого деяния в интересах организованной преступной группы или преступной организации» (п. «с» ч. 3 ст. 328 УК Республики Молдова, п. 1 ч. 2 ст. 305 УК Кыргызской Республики, п. «б» ч. 2 ст. 206 УК Республики Узбекистан). К сожалению, вообще осталась без реализации со стороны законодателей всех стран СНГ рекомендация Модельного Уголовного кодекса (п. «в» ч. 2 ст. 303) о выделении самостоятельного квалифицированного вида превышения служебных полномочий по признаку его совершения «группой публичных служащих».

Между тем многие из названных признаков адекватно отражают реалии современной судебно-следственной практики стран СНГ, соответствуют общей задаче этих государств по усилению борьбы с организованной, насильственной и коррупционной преступностью, а потому достойны в ближайшей перспективе (после дополнительной научной апробации) самого пристального внимания со стороны отечественного законодателя.

Суммируя изложенное, можно прогнозировать, что дальнейшее совершенствование уголовного законодательства стран СНГ об ответственности за превышение власти или должностных полномочий будет проходить по пути унификации его легального описания, формализации оценочных понятий и уточнения системы квалифицирующих (особо квалифицирующих) признаков. Во всяком случае, улучшение редакции ст. 308 УК РК в данном направлении (с учетом позитивного опыта уголовных кодексов других стран СНГ) позволит оптимизировать правоприменительный процесс и, следовательно, повысит эффективность борьбы с превышениями власти или должностных полномочий.

Литература:

1. Уголовное право Республики Беларусь. Особенная часть: Учеб. пос. / Под ред. Н. А. Бабия и И. О. Грунтова. – Минск, 2002. – 823 с.

2. Уголовное право Украины: Особенная часть: Учебник / Под ред. М. И. Бажанова, В. В. Сташиса, В. Я. Тация. – Киев, 2003. – 824 с.

3. Комментарий к Уголовному кодексу Республики Беларусь / Под общ. ред. А. В. Баркова. – Минск, 2003. – 1069 с.

4. Постатейный комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. А. И. Чучаева. – М., 2004. – 348 с.