К. ю. н. Артеменко Н.Н.

Хакасский государственный университет, Россия

 

 

Условия, влияющие на изменение ответственности за преступления против собственности

 

Второй сессией ВЦИК Х созыва 10 июля 1923 г. УК РСФСР был дополнен ст. 180 «а», установившей ответственность в виде лишения свободы на срок не ниже 3 лет, а при отягчающих вину обстоятельствах - высшую меру наказания за «хищение из госу­дарственных и общественных складов, вагонов, судов и других хра­нилищ, производившееся систематически как путем краж, так равно и путем учинения подлогов, составления неправильных актов и т.п. преступных действий, или совершенное ответственным долж­ностным лицом, или при особо крупных размерах похищенного». Иными словами, для данного состава преступления первостепенное значение уже имела не форма хищения, а форма собственности. Вновь законодатель придает форме собственности значение критерия дифференциации уголовной ответственности.

В первоначальной редакции УК предусматривал ответственность лишь за совершение кражи при подобных обстоятельствах (п. «з» ст. 180). Однако законодатель впоследствии признал, как видим, исключительно опасными и иные формы похищения, производив­шегося систематически, в особо крупных размерах и т.д. Вместе с тем, введя в УК термин «хищение», законодатель точно не указал, какими именно действиями (помимо кражи и мошенничества) оно могло быть совершено. Некорректность изложения диспозиции до­пускала различия в толковании понятия хищения. А. Жижиленко полагал, что хищение обнимало собой. кражу и мошен­ничество. С. Познышев к хищению относил и растрату имущества. Б. Змиев считал, что хищение могло быть совершено и посредством открытого завладе­ния. М. Гродзинский под хищением понимал всякие способы преступногo взя­тия и обращения в свою пользу имущества. [1]

Предметом хищения являлось имущество, находившееся в государственных и общественных складах, вагонах, судах и других хранилищах. Для состава преступления, предусмотренного ст. 180-а, требовалось наличие одного из названных в ней условий, относящихся к пред­мету, объективной стороне деяния, субъекту посягательства: систе­матичности хищения; совершения ответственным должностным лицом; особо крупных размеров похищенного.

Первый советский Уголовный кодекс содержал дос­таточно объемный массив юридических норм, направленных на защиту имущественных интересов собственника в новых для России социально-экономических условиях. По словам его создате­лей, он был кодексом оригинальным, опиравшимся на результаты практики советских судов, а не на образцы, почерпнутые из зако­нодательства дореволюционной России или других государств. Признавая определенную обоснованность этого утверждения, нельзя не отметить, что УК 1922 г., так или иначе, воспринял от старого русского права общую концепцию построения юридических норм в преступлениях против собственности. Этот кодекс перечислял все виды преступлений, известные законодательству дореволюционной Рос­сии. Понимание составов по своей сути повторяло решения, най­денные в Уложении о наказаниях 1845 г. и Уголовном уложении 1903 г. От прежнего русского права советский закон унаследовал и терминологию.

В целом можно сказать, что в рассматриваемом нами периоде борьбе с хищениями Советское государство придавало исключитель­ное значение. Хищения государственного и общественного имущества были приравнены по степени своей опасности к тягчайшим государственным преступлениям. И.В. Сталин об этом в 1926 году го­ворил следующее: «Когда ловят шпиона или изменника, негодование публики не знает границ, она требует расстрела. А когда вор орудует на глазах у всех, расхищая государственное добро, окружающая пуб­лика ограничивается добродушными смешками и похлопыванием по плечу. Между тем ясно, что вор, расхищающий народное добро и под­капывающийся под интересы народного хозяйства, есть тот же шпион и предатель, если не хуже»[2].

Из изложенного следует, что в политике советских реформ, определяемой советской идеологией, в экономической сфере возникла необходимость признать неизбежность действия законов экономического развития и установить соответствующее регулирование данного сектора.

Анализ публикаций, отнесенных нами к первому периоду, дает возможность отметить, что до середины 1920-х гг. основные научные работы выходили из-под пера поколения ученых, сформи­ровавшегося и вошедшего в науку еще в императорской России. Как правило, представители этого поколения, имея в качестве базового образования классическую гимназию, свободно владе­ли несколькими языками, имели весьма основательную профес­сиональную подготовку (преимущественно университетскую) и достаточно продолжительный период (или обязательной трех­летней преддиссертационной стажировки за границей, или же в других вариантах) заграничной работы; это позволяло, с одной стороны расширять источниковую базу исследований, а с другой - постоянно обмениваться информацией с иностранными коллегами, что, несомненно, сказывалось на качестве выполняе­мых в дореволюционный период исследований, способствуя высокому их уровню. Использование этого предшествующего позитива (хотя в условиях уже почти полностью ограниченных новой властью заграничных контактов), как со всей очевиднос­тью это подтверждается имеющимися к тому времени публикациями, по инерции обеспечивало на протяжении 1920-х гг. сохранение традиционно присущих отечественной историко-пра­вовой науке  высокого уровня и все­сторонности анализа общественной и правовой материи.

Уголовно-правовые нормы анализируемого закона, полагаем, защищали не только право собственности, но и иные имущественные права[3]. Об этом свидетельствуют законодательные определения различных форм хищения. Например, кража определялась как тайное похищение имущества, находящегося в обладании, пользовании или ведении другого лица или учреждения (ст. 180 УК). Под мошенничеством понималось получение с корыстной целью имущества или права на имущество посредством злоупотребления доверием или обмана (ст. 187 УК).

Итак, несмотря на то, что уголовная ответственность за имущественные преступления независимо от формы собственности была предусмотрена одной главой УК РСФСР 1922 г., в нем просматривалась тенденция на приоритетную защиту государственных и общественных имущественных интересов.

В первые два года действия Уголовный кодекс РСФСР 1922 г. подвергся значительным изменениям, особенно касаемо преступных посягательств на собственность. Некоторые из них были вызваны недостатками и пробелами УК, вполне понятными в первом кодексе, к тому же подготовленном и изданном в крайне короткий срок. Другие изменения были вызваны общим развитием советского уголовного права или же появлением новых общественно опасных деяний, отпадением или изменением степени общественной опасности ряда деяний.

Например, продолжался процесс криминализации различных деяний «капиталистических элементов». Пенализировались такие действия, как заключение убыточных для государства договоров лицом, действующим от имени государственного учреждения или предприятия (ст. 128~а Уголовного кодекса РСФСР 1922 г., введенная законом 10 июля 1923 г.), причем заключение такого договора путем стачки с контрагентом казны или с намеренным предпочтением их выгоды выгоде государства каралось наравне с экономической контрреволюцией.

Этим же законом 10 июля 1923 г. установлены суровейшие наказания за всякие другие попытки расхищения или расточения государственного имущества (ч. 2 ст. 113, ст. 110, ст. 128, ст. 180а УК РСФСР). Значительное повышение наказуемости всех видов хищения социалистической собственности должно было служить одной из мер предотвращения перекачивания государственного имущества в руки частников. В то время советское правительство пыталось «честным» образом победить капиталистический уклад. Но власть была в его руках, а значит и правила «игры» устанавливало тоже оно.

 

 


[1] Жижиленко А.А. Имуще­ственные преступления. - Л., - 1925. - С. 90.

[2] Сталин И.В. Вопросы ленинизма. Изд. 11-е. - С. 217.

[3] Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917-1952 гг. - М., 1953. С.116-143.