Филологические науки/ 8. Родной язык и литература

Романова Н.Н.

Луганский национальный университет имени Тараса Шевченко

Евангельские притчи

в романе Ф.М.Достоевского «Неточка Незванова»

Как пишет И.Д.Якубович, «…Текст Достоевского наделён своим высоким смыслом, он показывает только самую вершину, скрывая глубину настолько, что неопытный читатель и не догадывается о ней» [1, с.19]. Речь идёт о феномене «сокрытия» текстом некоего энергийного сгустка смысла, частично вербально выраженного.

Одним из важнейших «сигналов», выводящих к постижению исходного смысла (термин Л.В.Карасёва) произведения и способствующих восстановлению онтологической схемы текста является употребление евангельского Слова. Особенно это касается творческого наследия Ф.М.Достоевского, для которого духовно-нравственное содержание было первостепенной художественной задачей. О творящей природе слова в его романах написано немало работ (Т.А.Касаткиной, К.А.Степаняна, В.Н. Захарова, Б.Н.Тихомирова, К.Кроо и др.). Менее изученным по-прежнему остаётся вопрос о притчевых основах того или иного романа, в которых содержится ключ к постижению глубинного смысла произведения. Этот вопрос затрагивался в исследованиях российских учёных В.И.Габдуллиной, А.П.Мащенко, Е.А.Струковой.

Мы предприняли попытку обращения к скрытому сюжету так и оставшегося недописанным и по-прежнему лишь частично идейно раскрытого романа Ф.М.Достоевского «Неточка Незванова» посредством обнаружения притчевых структур в тексте.

Важнейшей особенностью поэтики писателя является всегдашняя проекция человеческого мира на вещный. В романе «Неточка Незванова» о духовной ущербности отчима главной героини Ефимова красноречиво говорят многочисленные ветхие и повреждённые предметы: разодранные бумажные ширмы (заместители лохмотьев), тряпки, щётки, деревянная посуда, разбитая бутылка. Отчим Неточки одет в изорванный сюртук – своеобразный двойник разорванных ширм. Ветошь, ветхие вещи, чреватые тлением, вторят, таким образом, ветхому человеку, которого с появлением Нового Завета каждый призван победить в самом себе. В этом контексте особенно значима введённая в ткань романа притча о талантах. В её контексте ещё одна вещь – тетрадь с нотами, заброшенная Ефимовым в пыльный комод, – становится эмблемой зарытого в землю таланта. В противоположность своему нерадивому другу скрипач Б. говорит: «Я не зарыл свой талант, как ленивый раб, а возрастил сторицею». Никакие увещевания добродетеля-помещика и музыканта Б., никакие их уговоры не повлияли на отчима Неточки – сюжет первой смысловой части романа связан с историей о «зарывании таланта в землю». Герой не только не преумножил данный Богом талант, к чему призывает евангельская притча, но и окончательно погубил свою душу, изначально продав её дьяволу-итальянцу за чудодейственную скрипку. Что характерно, вместо нательного креста Ефимов на шее носит ключ от сундука с инструментом «на чёрном снурке». Зарывшему талант ленивому рабу по Новому Завету определено изгнание из рая. Вначале Ефимов сам себя изгоняет из человеческого общества, а потом получает позорную смерть, никак не предвещающую дальнейшего спасения души.

Роман вообще достаточно насыщен встроенными в его глубинную структуру притчами. Это, конечно же, притча о блудном сыне, о пропавшей овце, о самовозвышающихся званых, о званых и избранных, о талантах и о тесных вратах.

В достоевистике есть мнение о том, что всё творчество Ф.М.Достоевского являет собой развёрнутую притчу о блудном сыне (И.И.Гарин «Многоликий Достоевский»). Эта притча в той или иной форме появляется в большинстве произведений писателя, начиная с его первого романа «Бедные люди» и ранних рассказов и повестей и заканчивая знаменитым «Великим Пятикнижием». Блудный сын в «Неточке Незвановой» – это, конечно же, Ефимов. Он предал благодетеля-помещика, считавшего его родным сыном, и сбежал в Петербург, где промотал с так называемыми друзьями всё, что у него было. Оставшись ни с чем, он не последовал поступку блудного сына, вернувшегося к отцу, по причине своей крайней гордыни, хотя помещик обещал принять его обратно в любой момент, цитируя притчу о пропавшей овце, возвращение которой порадовало бы Отца и отца больше, нежели верно находящиеся рядом дети. В этом контексте две евангельские притчи говорят об одном и том же – всегда есть возможность истинно покаяться и спасти свою душу. Ефимову помешал это сделать смертный грех гордыни, самовозвышения над другими людьми.

Самовозвышающимся же в Библии обещается последнее место. «Господь говорит: Многие же будут первые последними, и последние первыми» [Мф. 19:30]. Притча о «самовозвышающихся званых» призывает к смирению гордого человека. Приглашая в Царствие Небесное, Творец обещает первые места в нём самым кротким и смиренным. Гордецы же, бросая вызов Богу и людям, следуют примеру первого гордеца-мятежника и лишают себя надежды обрести вечную жизнь в раю. Вечную жизнь Ефимов меняет на небольшие искорки славы, погасшей уже в самом начале его творческого пути, не сумев войти в живую жизнь через тесные евангельские врата, требующие от человека смиренного служения своему Творцу.

Литература:

1. Якубович И.Д. Поэтика ветхозаветной цитаты и аллюзии у Достоевского: бытование и контекст / И.Д. Якубович // Достоевский. Материалы и исследования. – СПб.: Наука, 2005. – Т. 17. – С.42-60.

2. Достоевский Ф.М. Неточка Незванова // Полное собр. соч. в 30 томах. – Т.2. – Ленинград: Наука, 1972.

3. Флоренский П. Иконостас. – М.: Мир книги, Литература, 2007.