История/1

История/1. Отечественная история

К. и. н., доц. Костяев Э. В.

Саратовский государственный технический университет, Россия

Организационное состояние партии меньшевиков

накануне и в дни Февральской революции

По признанию меньшевистского историка Давида Далина (Левина), «монолитного единства» меньшевизм, в отличие от большевизма, не знал никогда[1]. В слабом организационном и крайне разъединённом состоянии подошла партия меньшевиков и к Февральской революции. Другой меньшевистский историк Борис Николаевский писал: «Накануне революционных событий ни центральная общеменьшевистская (ОК), ни обе местные петроградские ("Инициативная Группа", которая была в то время центром меньшевиков-"интернационалистов", и так называемая "Группа содействия", созданная меньшевиками-"оборонцами" для выполнения конспиративных функций при РГ ЦВПК) организации меньшевиков фактически не существовали, будучи дезорганизованы или полностью разбиты массовыми февральскими арестами (в связи с арестом РГ ЦВПК)». Правда, это не помешало членам указанных организаций, случайно уцелевшим от арестов или освобождённым из тюрем восставшими, сыграть исключительно важную роль в первые дни революции. Особенно велика эта роль была в истории создания Совета рабочих депутатов в Петрограде, инициаторами которого были председатель Рабочей группы Центрального военно-промышленного комитета (РГ ЦВПК) меньшевик Кузьма Гвоздев и особенно главный секретарь группы меньшевик Борис Богданов, которые утром 27 февраля были освобождены восставшими из Дома предварительного заключения и немедленно обосновались в Таврическом дворце, превратив там комнату меньшевистской фракции Государственной думы в штаб по организации Совета. И именно Богданов был автором первого воззвания с призывом выбирать депутатов в Совет. А Временный Исполнительный комитет этого Совета, избранный поздно вечером 27 февраля на первом собрании депутатов, состоял только из меньшевиков – Богданова, Гвоздева, Гриневича, Капелинского, Скобелева, Франкорусского и Чхеидзе. Всю эту деятельность, считал необходимым подчеркнуть Николаевский, указанные меньшевики, принадлежавшие к различным группам, вели в те дни в персональном порядке, не располагая временем на восстановление партийных организаций[2].

Когда примерно в середине марта 1917 г. в Петроград из ссылки вернулся член Организационного комитета РСДРП (меньшевиков) Пётр Гарви (Бронштейн), он тотчас же вошёл в руководящий центр партии: «Этот центр, – писал Николаевский, – в те дни был невероятно громоздким и пёстрым по составу: жизнь так перепутала все параграфы партийных конституций, что никто не мог разобрать, кто обладает правом участия в центре, кто его потерял. Принятое решение было поистине соломоновым: было признано, что в состав временного ОК имеют право входить все меньшевики, когда-либо включённые в состав партийных центров, – то есть члены ОК 1905 г., ЦК 1906 и 1907 гг., ОК 1912 г. и все, кто в них был введён путём кооптации, – хотя бы на короткое время. В результате набралось около трёх десятков членов, – с амплитудой колебания взглядов от сотрудников сборника "Самозащита" до крайних "интернационалистов" типа Урицкого. Последний из ОК, правда, скоро вышел, – но и после его ухода разномыслие оставалось весьма широким. Работать в таком коллективе было крайне трудно…». Положение партии было исключительно сложным, ибо из состояния «организационного почти небытия она одним ударом была выброшена на широкую арену большой политической борьбы», причём на её плечи легла наиболее ответственная роль в центральных органах, созданных революцией. В двери партии стучалась масса желавших пополнить её ряды. «Освоить» всю эту пёструю массу было бы трудно «и крепкой партии, – хорошо слаженной в отношении организационном и хорошо спевшейся в отношении идеологическом»: «А у меньшевиков в 1917 г., – считал Николаевский, – не было ни того, ни другого: хорошего станового хребта организации [партия] вообще никогда не имела, – а за время войны глубокая трещина прошла и в области идеологии. …Борьба фракций тянула партию в разные стороны. В итоге, в самый важный момент, когда всё нужно было поставить на одну карту, – в момент, который был историческим экзаменом для партии, – последняя оказалась неспособной к развитию той активности, которая была необходима...»[3].

Великая русская революция, разрушившая до основания политические и социальные устои старого режима и открывшая отечественному пролетариату широкую возможность организации и победоносной борьбы за свои конечные идеалы, говорил меньшевик Виктор Крохмаль 19 августа 1917 г. на открытии Объединительного съезда РСДРП, застала российскую социал-демократию в состоянии «полной распылённости и раздробления»[4]. Официальная же меньшевистская оценка, высказанная в первой половине марта 1917 г. в обращении ОК РСДРП (м) «Ко всем партийным организациям!», была такой: «Революция застала наши организации разбитыми и распылёнными при полном отсутствии связей между городами и промышленными центрами. Положение в этом смысле было хуже, чем в худшие времена подпольного существования». Аналогичную оценку ситуации давал в 1927 г. и бывший лидер Центральной инициативной группы Осип Ерманский (Коган), констатировавший, что в дни Февральской революции партии, «как единой меньшевистской организации, собственно, не было», а возглавлявшаяся им «Инициативка» в эти дни вообще не собиралась, ибо «существовала как сумма единиц, но не как целое»[5].

По мнению меньшевистского историка Юрия Денике, партия меньшевиков в дни Февральской революции «возродилась почти что из небытия». В первые же дни всюду стали возникать отныне уже легальные социал-демократические организации, а социалисты, которые считали необходимым поддерживать Временное правительство, примыкали к меньшевикам (или ими оставались). Ряды партии быстро росли, но нельзя было обманываться её количественным ростом: «Большинство новых членов примыкало к меньшевикам не потому, – признавал Денике, – что они разделяли меньшевистскую идеологию, о которой очень многие не имели никакого понятия, а потому, что считали правильной политику меньшевиков в данный момент. Наблюдалось и просто тяготение к правительственной партии, часто чисто оппортунистическое по своему характеру – с надеждой лучше "устроиться". Численный рост партии не дал значительного увеличения числа активных работников. Таковыми были главным образом "старые" меньшевики и вообще уже испытанные социал-демократы, примкнувшие теперь к меньшевикам». Правда, при всём этом меньшевики «не были бедны интеллектуальными силами» и уступали в данном отношении только кадетам, партия которых была буквально «цветом русской интеллигенции», благодаря чему меньшевики смогли занять ряд важнейших мест в государственных учреждениях, в особенности экономического и социально-политического характера[6].

Таким образом, к Февральской революции партия меньшевиков подошла в крайне разъединённом организационном состоянии, что, впрочем, не помешало её представителям занять в первые же дни после свержения монархии руководящее положение в одной из властных структур революционной России – Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов.

Литература: