Д.ф.н. Халина Н.В.,  Цао Цзин            

             Алтайский государственный университет, Россия

НАРРАТИВНОСТЬ ОПИСАНИЯ КАК СРЕДСТВО СОЗДАНИЯ ОБРАЗА ЕВРАЗИЙСКОГО ГОРОДА

 

Теоретики евразийства, описывая параметры Евразии, указывали на то, что эта геополитическая единица охватывает территории, отличающиеся глубокой континентальностью,  поэтому хозяйство Евразии может развиваться только как единая система. Одной из гарантий системности развития территории должна выступать система связей языков, функционирующих на этих территориях и обеспечивающих непрерывность семантического континуума совокупности территорий как когерентного дискурса.

Важным в понимании системности евразийской культурной среды, по нашему мнению, становится знаковые системы презентации культурный артефактов, к числу которых относятся и языковые презентации городов. В подобных презентациях получают отражение принципы пространственного упорядочения переживаний  событийности, что наделяет произведение нарративностью.

Событийность, по мнению В. Шмидта [1],  пред­полагает (как минимальное условие) наличие изменения некоей исход­ной ситуации, независимо от того, указывает ли данный текст на при­чинные связи этого изменения с другими своими тематическими эле­ментами или нет. Описание евразийского города, в качестве образцов которого нами взяты Харбин и Барнаул,  содержит в себе изменение исходной ситуации, в качестве который принимается некая когнитивная схема, с одной стороны, смоделированная до начала момента описания-повествования нарратором артефакта, с другой стороны, строго регламентирующая  фактичность и результативность события – кинестетического образа города.

Кинестетический образ предваряется зрительным внутренним образом слова, внутренне порождаемым произносящим и обусловливающим мгновенную коммуникацию продуцирующего сознания с системой мышления, детерминированной  языком евразийской территории.

Так, в стихотворении М. Кушнаренко «Харбин» нарративность описания создается за счет «разворачивания» исторической памяти и пластов культурной семантики: Харбин − это поднебесное звучание тех «кусочков истории», которые привезли с собой и оставили в Харбине русские эмигранты;  это не осколки русской эмиграции, а тоны, которые складываются в мелодию До мажор и вплетают в сеть Поднебесной русский мотив, русскую тему. Харбин – это и радость небесная, и мчащиеся кони, и открывающиеся своды Поднебесной, с одной стороны. С другой стороны, для русского человека Харбин – горький аромат сожаления, осколки русской эмиграции; лучшая любовь, которая будет сниться; желание вновь возвратиться.

Р. Ларионцев в хокку, посвященных Барнаулу, создает поэтический образ крепости, защищающей и ограждающей от бед не только человека, но и небо и  земли. Это город – спаситель и город-спасение для человеческого сердца и души. По заманчивому – влекущему в таинственные глубины Вселенной небу Барнаула, растекаются реки небесные – реки заката, повторяющие на небе узоры Оби и рек Алтая. Барнаул, впадающий реками заката в бесконечность Вселенной, заставляет человека по-иному увидеть себя и окружающий мир – прозреть. Барнаул, как считает поэт, единственный город «баланса спокойного света», построенный для мира на небе и землях.

Переход зрительного образа в кинестетический означает начало процесса дискретизации логоса в поисках dialectos (речения), понимаемого Платоном в качестве человеческого голоса, воспроизводимого в письме [2]. Обнаруженное dialectos должно быть проверено aisthesis – ощущением, или, согласно Платону, стремлением души; движением ума; сообщением, делаемым телом душе и направленным к пользе людей [2, с. 432]. Из ощущения рождается в душе внеразумная (alogos) познавательная способность, исходящая от тела. Это особый род кинетической «компетентности» познающего субъекта – расшифровка с помощью соответствующей знаковой системы (этологического кода) сообщений души, направляемых телу,  с последующей артикуляцией в системе знаков, обеспечивающих синхронную коммуникацию.

Кинестетический образ придает городу – артефакту культуры – статус события, становящегося стержнем повествовательного текста жителей города. Событие, по определению Ю.М. Лотмана,  есть «перемещение персонажа через границу семанти­ческого поля» [3, с. 282] или как «пересечение запрещающей границы» [3, с. 288], которая может быть как топогра­фической, так и прагматической, этической, психологической или по­знавательной. В описаниях евразийского города событие сопоставимо с трансцендентальным образом (трансцендентальная схема по Им. Канту), который открывает новую ипостась существования предмета – пространственную развертку (горизонтальное измерение, горизонтальную периодичность космоса). Этот тип образов интерпретирует универсальное содержание, обозначающее наиболее высшие определения бытия, которые выходят за сферу ограниченного существования конечного, эмпирического мира; средством выражения этого типа содержания являются разнообразные конфигурации графем, предполагающие различные конфигурации семантического универсума – реального мира истории евразийского языкового союза.

                                   Литература

1.     Шмидт В. Нарратология. М., 2003.

2.     Платон. Диалоги. М.,  1986.

3.     Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М., 1970.