Евразийская тема в произведениях А.Платонова.

Тахан Серик Шешенбайулы, доктор филологических наук, профессор Евразийского национального университета имени Л.Н.Гумилева (Казахстан).

В творчестве Андрея Платонова русский мир духовности не заслоняет горизонты философских прозрений народов Европы и Азии, а наоборот, позволяет ему выходить на новые совмещенные смыслы человеческого существования, обогащающие русскую культуру мысли о человеке вообще.

В связи с художественной интерпретацией темы судьбы народов Азии в эпоху революционных изменений в евразийском пространстве чрезвычайно интересными представляются взгляды Платонова на фундаментальные принципы бытия восточных и западных народов.

Восток и Запад у писателя – это два философских понятия. История восточных народов с древнейших времен является для Платонова неоспоримым доказательством преобладания духовной составляющей в организации общественной и личной жизни человека.

Принцип бытия западного человека с самых исторических истоков определялся его стремлением к материальному обеспечению будущего всеобщего благоденствия. Искони присущий западному человеку прагматизм, явленный на путях достижения социально определенной цели, противопоставляется Платоновым духовным практикам человека Востока, в которых основным содержанием является стремление определить меру личного участия каждого во вселенской борьбе добра и зла, подразумевающего пренебрежение к конкретным социальным реалиям.

Духовная самоуглубленность, присущая восточному человеку, уходит глубокими корнями в предопределенный природным ареалом существования образ жизни. Так в творчестве Платонова возникает оппозиция пустыни и цветущих географических пространств, объясняющая явленные в произведениях художника несхожие психотипы людей, истинные причины культурных разломов, философские интерпретации причин как расхождения, так и сближения представлений о смысле человеческого существования на земле.

По Платонову, высокие культуры впервые на земле возникли в малонаселенных песках Азии исключительно в силу отсутствия каких-либо определенных перспектив к материальному обогащению, в условиях героического преодоления последствий безводия и угрозы голода, существенно снижавших остроту проблемы борьбы между людьми. Платонов в своих дневниковых записях 1934 года, относящихся к его пребыванию в Туркмении, записывает: «Удивительно, что родина человечества столь пустынна и нелюдима. Что здесь связывало людей?»[1]. Ответ на риторический вопрос писателя можно найти в повести «Джан», других произведениях на тему Азии. Он может быть сведен к лаконичной формуле. Людей в Азии издавна объединяла причастность к общим духовным ценностям, проистекавшим из безусловной истины – человек есть мера всех вещей.

Средоточием пространства духа азиата является глубокое понимание нераздельности его существования с жизнью пустыни, опосредованность его сосуществования с себе подобными возможностями пустынного ареала предоставлять пищу. Кочевое положение при всех сопутствующих бытовых и социальных стеснениях формирует неистребимое свободолюбие, особую обращенность мыслей и чувств к звездному небу, настраивает дух человека на возвышение.

Мифопоэтика Азии, в особенности, индоиранские сказания, тюркский эпос, где аккумулирована философская картина мира азиатов, всегда предстает транслятором высокой духовности. Платонов в «Джане» обращается в индоиранскому эпосу, здесь очевидны реминисценции из сказания о Орзмунде и Аримане, и особенно значимы для писателя в восточных сказаниях мотивы любви к человеку.

О любви как оправдании человеческого существования в пустыне рассказ «Песчаная учительница». Юная выпускница учительских курсов в Астрахани Мария Никифоровна Нарышкина направляется в деревню Хошутово на краю азиатской пустыни преподавать в школе. Хошутово – деревня переселенцев, которые находятся на грани вымирания из-за засилия песков, неумолимо надвигающихся на их и так скудные посевы и хозяйственные сооружения. Мария Нарышкина потрясена гибелью некоторых своих учеников от голода и решает объявить войну пустыне.

Стратегия ее борьбы с песками основана на научных знаниях, большие организаторские усилия по объединению всех сельчан для шелюговых посадок вокруг деревни увенчались успехом. Зеленое кольцо насаждений, опоясавшее деревню в результате трехлетних усилий хошутовцев, остановило нашествие песков, продолжение лесопосадок сулило сельчанам устойчивый достаток. Но прошли через деревню кочевники, стада которых полностью потравили и растоптали зеленую поросль вокруг деревни.

Мария с гневной отповедью на устах идет к вождю кочевников, чтобы услышать в ответ следующие слова: « - Травы мало, людей и скота много: нечего делать, барышня. Если в Хошутове будет больше людей, чем кочевников, они нас прогонят в степь на смерть, и это будет так же справедливо, как сейчас. Мы не злы, и вы не злы, но мало травы. Кто-нибудь умирает и ругается».[2] Героиня втайне восхищена мудростью вождя кочевников, но смотреть безучастно на то, что хошутовцы снова беззащитны перед жутким натиском пустыни, она не может.

В областном центре, куда она прибыла с целью просить помочь с рассадой для возобновления порушенного кочевниками лесного дела в Хошутове, она получает новое назначение. Ей предлагают ехать в дальнюю деревню оседлых кочевников в глубине пустыни Сафутово учить тамошних жителей «культуре пустыни». На вопрос, что будет с хошутовцами, героиня слышит в ответ, что они теперь научены жить в песках и сами восстановят потерянный достаток.

«Культура пустыни» в понимании завокроно – это работа по примирению кочевого мира с оседлым типом хозяйствования на земле, реализация мечты о благоденствии всех народов, считающих пустынные просторы своей родиной.

Мария испытывает глубокое внутреннее потрясение от своих мыслей о предстоящем многолетнем одиночестве, тяжело мирится с перспективой никогда не иметь мужа. «Потом Мария Никифоровна второй раз вспомнила умного спокойного вождя кочевников, сложную и глубокую жизнь племен пустыни, поняла всю безысходную судьбу двух народов, зажатых в барханы песков, и сказала удовлетворенно:- Ладно. Я согласна... Постараюсь приехать к вам через пятьдесят лет старушкой... Приеду не по песку, а по лесной дороге. Будьте здоровы, дожидайтесь!»[3].

Русская по происхождению, она родилась в городе, засыпанном песками, с детства знала, каких затрат физических и душевных сил требует существование в пустыне. Родители сумели оградить ее растущий ум от жестокой правды гражданской войны, а девичьим сердцем она сумела навеки полюбить все проявления неброских красок пустыни, обрела истинную поэзию в преодолении пустынных просторов во благо людей. Выживая, бороздить песчаные пространства, есть, по сути, демонстрация истинных человеческих возможностей, и те, на чью долю судьбою выпало суровое испытание кочевничеством, являются в глазах Марии Никифоровны носителями неподдельной, настоящей человечности. К возвышающему человека смыслу существования соприкоснулись и русские переселенцы, нашедшие в себе силы принять вызов песчаного натиска природы.

Для героини жизнь кочевников в песках является проявлением наивысочайшего напряжения любви, утоляемой устроением жизни в условиях, совершенно враждебных человеку. Это целомудренная жизнь, где все подчинено продолжению человеческого рода и где нет места излишествам чувственности, расслабляющим волю к жизни. Отказывается от чувственной любви во имя социального и научного творчества и Мария Нарышкина.

Страстью героини, заглушившей ее физиологические потребности, стала наука. Не случайно, что после того, как она успешно организовала в стенах своей школы «обучение искусству превращать пустыню в живую землю», «… несмотря на заботы, и еще больше заневестилась лицом»[4]. Однако для героини определенно ведомо, что живая земля не является антиподом пустыни, поскольку корни социального зодчества Марии уходят глубоко в «мудрость жить в песчаной степи», которой по праву владеют кочевники. В этом свете понятны и причины того, почему героиня «заневестилась лицом». Любовь, позволившая сердцем принять «сложную и глубокую жизнь племен пустыни», открыла в душе героине и просторы для нравственного самосовершенствования.

Пустыня для Марии Никифоровны является символом духовной свободы, которая нуждается в известном окультуривании, знаком которого в рассказе является превносимое на пустынную почву дерево. Но в целом пустыня предстает в рассказе абсолютным выражением свободы, как общественного чувства, невозможной к применению в эгоистических целях.

В рассказе «Песчаная учительница» заведующий окружным отделом народного образования пророчески произносит, что «пустыня – будущий мир», и эти слова можно смело возвести в разряд бесспорных платоновских истин, обретенных на путях напряженных поисков мысли и развернуто доказуемых им на протяжении всего зрелого периода творчества.

Пустыня у Платонова предстает символом соединения земного и космического, спасительным для человечества резервуаром духовных сил, черпаемых из глубин вселенной, кладезем физических возможностей организации в будущем такого производства во благо человечества, когда при минимальных затратах сил люди будут получать колоссальные дивиденды с научной организации труда.

Герои повести Платонова «Джан», его рассказов «Такыр» и «Песчанная учительница» говорят языком, в котором соединены главные смыслы человеческого существования, в равной мере почерпнутые из опыта жизнестроительства всех народов, населявших большой Евразийский континент. Человек будущего у Платонова полон внутреннего света, и это свет глубокой духовности, ставшей возможной благодаря объединению культур Востока и Запада.

Адрес: Астана, ул.187, д.16/4, кв.92.

Дом. тел.: 47-31-98 Сот. тел.:8-701- 73 – 10 75 010003

---

[1] А. Платонов. Записные книжки. 1934 г. Материалы к биографии//http:/uni-persona. srcc. msu.su/platonov. htm.

[2] Платонов А.П. Повести и рассказы.-М.:Правда,1983. – С.286.

[3] Платонов А.П. Повести и рассказы.-М.:Правда,1983. – С.287.

[4] Платонов А.П. Повести и рассказы. - М.:Правда,1983. – С.283, 285.