Общественные земли  как одна из формы  земельной собственности  анкратлинцев.

Касумова П.Ю

Соисатель каф.

истории Дагестана

ДГПУ

Общественные земли как одна из формы

земельной собственности анкратлинцев.

В эту категорию земельной собственности входили пастбища, горы, леса, сенокосы. Некоторые джамааты Анкратля имели общественные пахотные земли. Общественные земли играли важную роль в экономической и социальной жизни крестьян Анкратля.

Правда, общинная собственность в различных обществах сохранилась с различным удельным весом в общей системе категорий земельной собственности. В обществах Анцухо-Анкратля, Тлебель, Джурмут, Ункратль, Дидо данная форма существовала с большим перевосом, чем частная собственность. А в обществах Богулал, Чамалал, Ахвах, Каралал, Технуцал частная собственность преобладала над общинной. Общественные земли были известны под названием: – росдал ракь. Для изучения общинного землевладения в целом и связанные с ним вопросов землепользования имеется немало документов, являющихся первоисточниками. К ним в первую очередь следует отнести отчеты начальников округа, донесения должностных лиц к наместникам Кавказа, а также сведения отдельных путешественников. Правда, большинство их относятся к концу XIX в. свидетельствует о существовании его и в более ранний период, т.е. XV-XVIII вв. Ретроспективный метод исследования дает возможность восстановить многие вопросы общинного землевладения, существовавшие в этом регионе в более ранний период.

Каждое сельское общество имело свои пастбища, горы, лес а и сенокосы, которыми они распоряжались. Кроме того, имели общинные пастбищные горы, которыми пользовались два или несколько сельских обществ. «У горцев Дагестана, – писал М.Ковалевский, – как и у лезгин Закатальского округа, совместное владение пастбищами и лесами встречается бок о бок с подворной собственностью в применении к пахоте и лугам. Никто не вправе делать замки в общинной пустоши и лесу, не получив на это предварительного согласия всей общин»[i].

Как было, сказано выше общинная собственность была, преобладающей в высокогорной зоне. Поэтому мы начнем с характеристики данной формы земельной собственности, с обществ Дидо, Анцухо-Анкратля, Тлебель, Джурмут, Ункратль и др.

Согласно архивным данным, в конце XIX в. во всем дидойском обществе в собственности джамаата находилась около 25 тысяч пастбищных угодий, не говоря уже об общественных сенокосах и лесах[ii]. О наличии у них общественных земель свидетельствует и Н.И. Воронов. Он пишет, что «В этом ущелье (Шаитль – П.К.) раскинуты 14 дидойских селений, в которых числится более 400 дворов; но все эти селения не составляют особого общества, а имеют только каждый свои общественные земли и угодья, которыми распоряжаются по усмотрению джамаата, подобно тому, как это делают и другие части Дидо-Цуратль и Дидо-Асах»[iii].

О наличии обширных пастбищных гор у дидойцев говорят и другие данные. Большинство пастбищ были конфискованы у них за восстание в 1877 г. «Андийском округе, – пишет Шапсович, – имеются обширные летние пастбища дидойцев»[iv]. Представители дидойских обществ неоднократно обращались к власти с просьбой о возвращении им конфискованных пастбищных гор площадью в 24615 десятин отобранных за восстание в 1877г.[v]

В Капучинском союзе сельских обществ в общей сложности в общественной собственности находились пастбища на 46015 саб посева. Из них в наиболее крупных населенных пунктах в распоряжении джамаата находились: в Бежта на 21600 саб посева им принадлежали пастбищные горы – Зида, Цанитль, Набувала, Якитль и Кутри[vi]. Тлядальскому джамату принадлежали пастбищные места горы: Бежибад, Кисак, Итинадих на 1015 саб: Бибикито до границы горы Изай на 8000 саб[vii].

Джамаат аула Нахада распоряжался пастбищными горами: Мигмару, Хотьяла и Куситанту с площадью на 2000 саб посева, Хашар-Хотальский горами. Джибад и Качатль – на 2000 саб[viii]. Менее крупные общества владели соответственно меньшим количеством пастбищ. В частности Родель – на 400 саб: Дорбели – на 700 саб; Хелода – на 400 саб[ix].

В союзе сельских обществ Тох в общинной собственности находились пастбища на 11128 саб засева[x]. В больших размерах общественные пастбища имели и в других союзах сельских обществ, в частности Верхний, Средний, Нижний Таш, Тонсудинский; Кособский и др.[xi]

В Хелатуринском сельском обществе общественные пастбища хватали только для рогатого скота[xii]. Очень много можно привести примеров, когда из-за природных условий или своему местоположению многие общества, имея большое количество скота, нуждались в пастбищах.

Приведенная ниже таблица показывает, что в тех обществах, где пастбища находились, в недостатке там количество скота было больше. Каратинское общество больше всех нуждалось в пастбищах летних и зимних, а всего скота было 50088 голов. Это почти в 4 раза больше чем в Дидо. В Анцухо-Капучинском обществе в общественной собственности находились пастбища с площадью 8769 десятин, в Богнодальском – 2359 десятин[xiii].

Таким образом, в исследуемый период в обществах Западного Дагестана наряду с частной земельной собственностью существовала и общественная собственность на пастбища.

Кроме пастбищных гор в собственности одного джамаата находились земли известные под названием «Х1арим – Харим». Некоторые исследователи склонны считать, что Харим – это запретные земли. На самом деле харимы не являлись запретными. Они в основном были расположены в окрестностях аулов. Пользовались ими все члены общины. Если общественными пастбищами пользовались в период сезона (зимой и летом), то харимами могли пользоваться круглый год. Без разрешения джамаата на этих землях, как и в других общинных землях нельзя было строить жилища, также запрещалось обрабатывать ее. Харимы были больших размеров, иногда они располагались также вдали от населенных пунктов. Для подтверждения сказанного обратимся к материалам архива.

Другим видом общественных земель являлись те земли, которые находились в пользовании двух или нескольких сельских обществ – это пастбищные горы и харимы, расположенные на границах сельских общин. Так, например, жители аулов Асах и Акды пользовались одной пастбищной горой известной под названием «Ичихъ»[xiv].

Безусловно, основной формой собственности на пахотные и сенокосные участки в рассматриваемое время являлась частная. Однако наши исследования показали, что в общественной собственности также находились пахотные и сенокосные участки. Общественные покосы, как правило, ежегодно перераспределялись путем жеребьевки между хозяйствами джамаата. Такими участками в обществе Мокок являлись Баласаних, Царзакъ, Ширулгъахъ, Огъзаль и др. В распоряжении тляратинского джамаата находился специальный сенокосный участок. В день объявления покоса из каждого хозяйства выделяли по одному представителю на сенокошение. Согласно архивным данным в Анцухо-Капучинском союзе сельских обществ в общественном владении находились пахотные и сенокосные участки 272,5 десятин, в Богдальском – 209 десятин земли[xv].

В общественной собственности находились также лесные массивы. В некоторых союзах в частности Дидо, Анцухо-Анкратля, Джурмут, Тлебель, Кос, Таш, Богнода, Ухнада, Унк-Ратль, в своем распоряжении имели огромные массивы лесных угодий. В этих обществах благодаря изобилию леса любой член имел право по своему усмотрению рубить лес, т.е., как говорится в адатах, удовлетворить потребности в топливе и строительстве[xvi]. Согласно архивным данным Анцухо-Капучинское общество имело в распоряжении около 2586 десятин леса, а Богнодальское – 1760 десятин[xvii]. В таком положении находились и другие общества расположенные в высокогорной зоне. Собранный нами топонимический материал также подтверждает сведения архива. В союзах сельских обществ Багулал, Чамалал, Технуцал, Ахвах, Карата лес находился также в общественной собственности, правда, в малом количестве. А некоторые сельские общества из-за отсутствия леса вынуждены были их доставать из других обществ.

Капучинское общество занимало местности тоже выше кордонной линии, с прилежащими лесами, от реки Аванис-Хеви до реки Картубаюр[xviii].

Богнодальцы, дидойцы, анцухцы, капучинцы, джурмутцы и др. жители Западного Дагестана уже к началу XIX века имели в Кахети сравнительно крупные поселения, в некоторых стоянках жилые помещения доходили до 50-80 построек, что даже превышали поселения, расположенные на их собственной территории. «Жилые постройки Анцухо-Капучинцев и загоны для скота находятся в низменной части. Они разбросаны отдельными группами и в большинстве случаев устроены из дерева или камня на сухой кладке»[xix]. Здесь они обрабатывали земли, заготовляли сено для скота, кроме того, имели свои общественные мельницы. «В местности «Тебельжохи», – пишет комиссия в своем акте у лезгин, имеются зимовники, жилые постройки числом до 50, возле которых встречаются огороженные пахотные и сенокосные места. В местности «Тиви» такие же постройки с огороженными при некоторых из них участками, принадлежащих лезгинам тех же обществ. В местности «Сипиани» выше селения Старый Гаваз при речке «Шорт-Хеви» и водопроводной из него канавы, расположены жилые постройки капучинцев около 80 и 4 водяных мельниц..

В местности «Ареми» у лезгин имеются 31 зимовник и жилые постройки с распашками и огороженными загонами для скота»[xx].

Эти земли играли важную роль в экономической жизни жителей Западного Дагестана. Сюда они спускались не только для пастьбы скота.

В свободное от сельскохозяйственных работ время они занимались промыслом, нанимались также на различные работы, что давало им дополнительный доход.

А, Берже пишет, что «Анцух и Анкратля имели в прежние времени свои зимние пастбища на так называемом Бежанианском поле, вдоль реки Шарохеви.

Некоторые же деревни посылали свои стада в урочище Картубань, а жители Тлябеля и Джурмут в Лагодехи[xxi]. Более ранние источники свидетельствуют также о том, что жители Западного Дагестана в зимний период спускались в Кахетию для пастьбы скота.

«С грузинами, – пишет Г.И. Гильденштедт, – они (капучинцы, анцухцы, гунзибцы, дидойцы – П.К.) живут мирно и пасут своих овец в Кахетинской долине»[xxii]. Об этом утверждают и другие авторы[xxiii] «На зиму, – пишет Н.И. Воронов, – значительная часть населения остается дома, другие перекочевывают на плоскость в Кахетию вместе с барантой»[xxiv].

Приведенный материал достаточно убедительно свидетельствует о том, что жители Анкратля вместе с жругими владели землями, расположенными в Кахетии. И до покорения Дагестана население этих обществ не платили арендной платы. Видимо, основной причиной для предоставления земельных угодий и пастбища данным обществам в Заалазанской долине, все же были укрепления северных границ Грузии.

Грузинские цари понимали важность и значение для грузинского царства укрепление северных границ, откуда дагестанские владетели совершали военные походы в Грузию.

«С покорением Дагестана, – говорится в одном документе, – несколько раз возникал вопрос о пользовании ныне отбираемыми у нас землями, для чего образовывались несколько раз комиссии, которые каждый раз входили в наши нужды и рассмотрев наши права, основанные на давностном пользовании, оставляли ее в нашем пользовании. Только с 1860 годов мы вносим в казну плату за пастьбу скота»[xxv].

Вполне возможно, что еще до исследуемого нами времени грузинские цари разрешали жителям Западного Дагестана пользоваться зимними пастбищами, расположенными в Кахетии за несение пограничной службы на северных границах Грузии.

На этой основе между феодальной Грузией и обществами Западного Дагестана возникают военнопленные отношения, согласно которому не отдельные служилые люди, а целиком общество обязано было не только охранять северные границы Грузии, но и по необходимости выставлять воинов. Не раз грузинские цари, занятые войной с внешними врагами по традиции поручали горцам Дагестана охранять границы. Так поступал и Ираклий 11. «Ираклий 11 часто воюет с неприятелями своими войсками, а охранять царство поручает лезгинам и осетинам»[xxvi].

Таким образом, представленные еще в ранний период в пользование пастбища, с течением времени перешли в собственность отдельных союзов сельских обществ. Но в период Кавказской войны с установлением торгово-экономической блокады, жителям Западного Дагестана запретили пользоваться этими землями.На них стали претендовать жители близлежащих аулов Телавского уезда. А уже с покорением Дагестана, когда наместники Кавказа видели необходимую потребность в них жителей западного Дагестана, занимающихся скотоводством, стали отдавать в аренду за определенную плату.

Итак, из вышесказанного следует, что в рассматриваемое время население Анцухо-Анкратля, Джурмут, Богнода и др., живущие на Главном Кавказском хребте, имели свои пастбища, покосы и пахотные участки в Алазанской долине. Ими пользовались, как отдельные сельские общества, так и союзы сельских обществ.

В исследуемый период существовала другая форма собственности – тухумная. Правда, данная категория земельной собственности была более распространена у населения южной части Западного Дагестана, где была более развита хуторская система ведения хозяйства. Это в основном общества расположенные у водораздельного хребта: часть Ункратля, Дидо, Анцухо-Анкратля, Джурмут.

В остальных обществах Западного Дагестана нам не удалось выявить тухумную собственность. Поэтому ограничимся материалами, касающихся высокогорных обществ. В основном тухумная собственность сохранилась на хутора (Хъуны). Данная форма была известна под термином «тухумис мочи», «агълус мочи» у дидойцев и капучинцев и «тухумалъул ракь» у остальных.

Наши исследования показали, что в данном регионе до недавнего времени сохранилась тухумная собственность.

Об этом свидетельствует топонимика многочисленных заброшенных полей в окрестностях хуторов. Так, например, в селении Шидиб (общество Анцух) существовали три тухума – Исмаг1илал, Мех1екъилал, марилал. Все они имели тухумные хутора, сюда же вселяли своих представителей для ухода за скотом[xxvii].

Сохранились названия хуторов – Г1умарилазул, Мех1екъилазул. В селении Кидеро (общество Шуратль) нам удалось выявить 22 хутора, как индивидуальных, так и тухумных[xxviii]. В ауле Хушет таких названий мы собрали 69, а многие другие остались неизвестными. Наряду с индивидуальными здесь встречаются и тухумные названия отдельных хуторов, таких как Космолазул, Насилазул, Чарилазул, Малазул, Герциих1илазул[xxix].

Согласно устной традиции тухумная собственность на хуторе сохранилась и в сел. Тлядал.

Каждый тухум отдельно владел территорией, где располагались их хутора, т.е. принцип расселения тухумов в ауле сохранился и на хуторах, что свидетельствует о сильных внутритухумных отношениях.

Хутора были разбросаны среди своих полевых угодий в местностях: Сорад, От1оч1, Керчи, Ц1алъ, Лъулаг1алъалъ, Псрахъуд и др.[xxx] Старожилы сел. Бежта утверждают, что существовали хутора тухумные и частные[xxxi].

Тухумная собственность на хутора сохранилась в основном в обществах расположенных в высокогорной хозяйственно-географической зоне, в частности, Тлебель, Джурмут, Ухнада, Томс, Таш, Анцух и др.

Видимо, возникновение хуторов было связано с экстенсивным развитием скотоводческого хозяйства, до начала отгонного типа скотоводства, когда было развито стационарное содержание скота.

Сам факт сохранения еще в конце XIX в. тухумной собственности на хъуны (хутора) является свидетельством того, что в исследуемый на ми период, данная категория собственности являлась преобладающей (имеется в виду на хутора).

О наличии у горцев множества хуторов свидетельствует побывавший здесь Е. Марков. «Мы спускались, – пишет он, – мимо множества пустых хуторов»[xxxii]. Действительно, во второй половине XIX века после разорительных экспедиций царских войск многие хутора были заброшены.

Очевидец этого Ф.И. Рупрехт пишет следующее: «В Капуче нашел около и между покинутых хуторов на ближайших склонах к Бежту, на высоте, по крайней мере, до 1000 тоаз, одни запустелые поля»[xxxiii].

В адатах также зафиксировано наличие у них частных и тухумных хуторов. «Во время убора жатвы на ближайшие к хуторам пастбища не допускается иной скот, кроме того, который принадлежит хозяевам собственно хуторским»[xxxiv].

«Вполне возможным, хотя трудным, – пишет Е.Шиллинг, – был переход из одного тухума в другой. Основное затруднение заключалось в наличии тухумной собственности»[xxxv]. Об этом также свидетельствуют сведения, относящиеся ко второй половине XIX века.

Такая трактовка совершенно исключается, ибо данная собственность (хутора) возникли намного позднее, как тухумная, возможна даже больше – семейная, а не являлась результатом трансформации родовой собственности. Она была связана с самим характером ведения хозяйства, который требовал от членов тухума сплоченности, совместного труда по заготовке фуража, содержание скота на хуторах и т.д. Здесь поочередно находились представители тухумов, а позднее отдельных семей, на кого возлагались функции ухода за скотом.