Бавсун М.В., начальник кафедры уголовного права Омской академии МВД
России, кандидат юридических наук, доцент
ФОРМИРОВАНИЕ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ИДЕОЛОГИИ КАК НЕОБХОДИМОЕ УСЛОВИЕ РАЗВИТИЯ
СОВРЕМЕННОГО УГОЛОВНОГО
ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
В НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК ОМА
Формирование основной идеи представляет
собой первоначальный этап любой деятельности человека, что в полной мере
относится и к созданию законодательной базы, необходимой для эффективного
противодействия преступности. Идея первоначальна по отношению к целям уголовного
закона, а также его задачам и тем более принципам его применения. Идея стоит,
что называется, над уголовным законом, как и в целом над уголовной политикой
государства. Более того, от того, какими будут первоначальные идеи, напрямую
зависит выбор средств их реализации и, как следствие, результаты
уголовно-правового воздействия. Отсюда и степень влияния идеологии на выбор
конкретных средств воздействия на лиц, совершивших преступление, в ходе
правотворческой деятельности оказывается определяющей. Соответственно,
отсутствие идеологической основы, при помощи которой происходило бы обоснование,
почему важен этот, а не любой другой результат реализации законодательных
предписаний, влечет за собой и неопределенность в самих средствах воздействия.
Это в равной степени типично как для их количественного, так и для качественного
выражения в тексте УК России.
Как представляется, отсутствие идеологии стало первой и основной причиной деградации современной сферы уголовно-правового регулирования и, как следствие, снижения общепредупредительного эффекта уголовного закона. При всей динамичности развития современного общества отечественное уголовное законодательство сегодня явно перегружено вносимыми в него новыми уголовно-правовыми нормами или излишней детализацией уже существующих и успешно применяемых на практике предписаний.
Изменения, вносимые сегодня в кодекс, имеют скорее эмоциональную окраску, нежели рациональный и трезвый расчет. Эффективность принимаемых в таких случаях решений, безусловно, крайне низка, что в целом ослабляет современное уголовное законодательство в процессе его практической реализации. Поэтому нельзя не согласиться с Г.А. Злобиным, который отмечает, что «нередко вывод о целесообразности изменить уголовный закон основывается на восприятии и оценке отдельных событий, носящих случайный характер. Получившие широкую огласку и возбудившие общественное негодование факты единичных преступных или аморальных деяний приводят к интенсивному воздействию на законодателя[1], к требованиям установить или усилить за соответствующие действия уголовное наказание. В результате этого могут возникнуть и такие уголовно-правовые новеллы, которые отражают переоценку социально-регулятивных возможностей уголовного права»[2]. Основной причиной такой несогласованности и является, как раз, отсутствие центральной идеи, что объясняет недостаток во вновь разрабатываемом законодательном материале четкой системы. Вполне естественно, что в таких условиях говорить о сбалансированности уголовной политики и вообще о ее наличии как таковой не приходится.
В результате наметившегося в конце XX-го столетия противостояния принципиально разных по
своей сущности идей государственного устройства серьезные изменения претерпело и
уголовно-правовое воздействие. Произошло нарушение традиций, случился отказ от
объективно необходимых и ранее уже прекрасно себя зарекомендовавших средств
противодействия преступности. Между собой столкнулись эффективность и
гуманность как два основополагающих начала[3],
от доминирования каждого из которых зависит вся сфера уголовно-правового
регулирования. От того, что будет выбрано в качестве главного начала –
эффективность или свобода, зависит конкретное содержание уголовно-правового
воздействия, которое начинает приобретать характер либерально-консервативных
мер либо их прямой противоположности – мер авторитарного свойства. «…От выбора
типа идеологии в сфере борьбы с преступностью зависят и перспективы борьбы с
ней»[4].
В.В. Лунеев в связи с этим указывает на «криминальный капкан», в который попало
современное мировое сообщество. На одной чаше весов – равенство, на другой –
свобода. Однако реализация идеи равенства возможна лишь в тоталитарном
государстве, что прямо противоречит провозглашаемым в мире ценностям и
свидетельствует о серьезном нарушении прав человека. Свобода, напротив,
предполагает максимальное соблюдение прав и законных интересов человека и
гражданина, но при этом значительно более криминогенна. Следовательно, встав на
второй путь, общество рано или поздно должно было прийти к диктатуре преступности,
которая представляет собой не меньшую, а может и большую опасность, нежели
диктатура тоталитаризма. Во многом это обусловлено тем, что «политическая и экономическая свобода не
может существовать с петлей преступности на шее»[5].
Рано или поздно такая свобода закончится либо распадом государства, либо
обратным процессом, все тем же тоталитаризмом как совершенно необходимым
средством наведения порядка в обществе, находящемся под воздействием преступных
устоев. По этому поводу еще в свое время П.А. Сорокин написал, что кризисное
состояние общества часто приводит к «тоталитарной конверсии, и чем сложнее
критический момент, тем глубже тоталитарная трансформация»[6].
Исходя из этого, обратный процесс, процесс
отказа от идеи неограниченного и неоправданного гуманизма, практически
неизбежен. По крайней мере, исторически
такая динамика развития уголовно-правового воздействия подтверждается
неукоснительно и не вызывает сомнений как у философов, так и у и криминологов.
Это лишь вопрос времени, а также того, насколько масштабным будет отказ от
доминирующей сегодня идеи и как тяжело будет проходить «тоталитарная
трансформация». В любом случае смена идеи повлечет за собой не просто
оптимизацию уголовно-правового воздействия на лиц, совершивших преступление,
произойдет их серьезное ужесточение, необходимое для подавления криминальной
активности общества.
Во многом необходимость такого ужесточения
обусловлена той криминогенной ситуацией, которая сложилась в последние два
десятилетия в России. Так, исходя из зарегистрированного уровня убийств, Россия
занимает третье место (14,2 убийства на 100 тысяч населения) в Большой индустриальной
двадцатке, уступая только Южной Африке (36,5 убийства на 100 тысяч) и Бразилии
(22 убийства на 100 тысяч). И одновременно Россия – единственная из
европейских стран, которая по уровню убийств на 100 тысяч населения входит в
Большую криминальную двадцатку (во главе с Гондурасом – 60,9 убийств на 100
тысяч населения), занимая там место между Намибией и Суринамом. Если же
учитывать реальное число убийств, то наше место будет в первой десятке самых
криминальных государств[7].
Интересно,
что последние пять лет руководители правоохранительных органов докладывали о
снижении общего числа преступлений. Но различные исследования показывают, что
на самом деле фактическая преступность все последнее десятилетие росла в среднем
на 2,4% в год. Причем обращает на себя внимание абсолютное количество преступлений.
Например, в 2009 году официально было
зарегистрировано около 3 млн. преступлений, а по данным исследователей из НИИ
Академии Генпрокуратуры РФ фактически в том же году в России было совершено не
менее 26 млн. преступлений[8].
Необходимо отметить, что по-настоящему бурный рост
преступности наблюдается лишь в последние два десятилетия. До 1990 г. шло хотя
и неуклонное, но в то же время не столь значительное повышение ее показателей.
Рост совпал с произошедшими в обществе серьезными политическими, экономическими
и социальными преобразованиями, как правило, отрицательного свойства. Произошла
смена идей или полный отказ от них, что самым непосредственным образом
отразилось на уровне преступности, ее динамике, структуре и т.д. В этой
связи крайне интересными представляются данные о состоянии преступности в
период доминирования в обществе принципиально различных идей. Так, к 1991 г. по
сравнению с 1965 г. преступность возросла до 370,6%. Что характерно, темпы
прироста преступности постоянно увеличивались: в 60-е годы ее среднегодовой
прирост составлял 1,3%; в 70-е – 3,6%, в 80-е – 5,4%, в 90-е – 6,8%. Наглядно
это показано в графике, отражающем динамику роста количества зарегистрированных
преступлений, начиная с 1961 г. по 2000 г.
Рис. 1.
В 2000-е гг.
четко обозначившаяся тенденция, согласно имеющимся официальным данным о
состоянии преступности в России, не подтверждается. Статистика, скорее, свидетельствует
об обратном, что наглядно видно из графика, отображающего динамику развития
рассматриваемого явления уже после 2000-го года.
Динамика зарегистрированной преступности за период 2001-2011
гг., млн.
|
Годы |
2001 |
2002 |
2003 |
2004 |
2005 |
2006 |
2007 |
2008 |
2009 |
2010 |
2011 |
|
|
2,986 |
2,526 |
2,756 |
2,893 |
3,554 |
3,855 |
3,582 |
3,210 |
2,995 |
2,628 |
2,404 |
Однако проведенные исследования показывают, что якобы
наметившееся уменьшение количества совершаемых преступлений, скорее,
обусловлено не реальным сдерживанием преступности за счет принимаемых мер, а
особенностями представления отчетов в интересах того или иного ведомства[9]. Самым непосредственным образом об этом свидетельствуют
показатели латентной преступности, данные о которой как раз не входят в содержание
официальных отчетов. По оценкам специалистов, в 2010 году она достигла уровня
23,9 млн. преступлений, при этом темпы ее роста в XXI-веке, по сути, катастрофичны, причем не
только для России, но и в целом для всего мирового сообщества.
Рис. 2.
Таким образом, несмотря на снижение количества зарегистрированных
преступлений, фактический рост преступности в период с 1990 г. по настоящее
время составил не менее 250-300%. На это указывают, прежде всего, данные о
состоянии преступности в начале 90-х гг. XX-го
столетия. Так, В.В. Лунеев отмечает, что в 1993 году фактическая преступность
находилась на уровне 7-9 млн. преступлений[10] против
нынешних 26 млн. Интересно, что количество
зарегистрированных преступлений в 1993 году равнялось 2799614 – число, которое
вполне сопоставимо с аналогичными показателями, например, 2009-2011 гг. Другое
дело, что при соразмерных показателях зарегистрированных преступлений произошел
серьезный рост неучтенной преступности, которая как раз отображает истинное положение
современного общества в части его криминогенности и происходящих в этом
направлении процессов.
Что характерно, все та же статистика, а именно данные по фактической
преступности, указывают на криминализацию, которая по времени совпадает с
отмиранием прежних форм социального контроля и тотальным опровержением
доминировавших ранее идей. Отчасти данный вывод подтверждается анализом средств
уголовно-правового воздействия, существовавших в ранее действовавшем УК РСФСР
1960 г. и УК России 1996 г. Средства эти зачастую вполне сопоставимы с их
предшественниками в УК РСФСР. Безусловно, многие положения УК России, особенно
если вести речь о его более поздних редакциях, были существенно смягчены, а
зачастую и вовсе исключены из его содержания, ослабив тем самым уголовную
репрессию. Тем не менее, произошедшие в сфере уголовно-правового регулирования
общественных отношений изменения вряд ли можно обозначить в качестве
первопричины, единственного и, главное, наиболее значимого условия роста
фактической преступности. Основная проблема кроется как раз в области
нематериального, обусловленная изменениями, произошедшими в таких категориях,
как идеология, общественное сознание, правосознание, а также правовая культура,
что оказало самое непосредственное влияние на состояние преступности. В связи
с этим поведение людей все чаще стало определяться не политико-идеологическими
концепциями, как это было еще совсем недавно, а тем уровнем культуры, который
соответствует каждому индивидууму отдельно[11]. Граждане
перестали ассоциировать себя с государством в связи с утратой его авторитета в
общественном сознании[12], и именно
это, а не ослабление репрессии, является первоосновой роста преступности.
Обращая
внимание на значительные масштабы современной преступности, В.С. Иншаков
указывает на необходимость инициации фундаментальных изменений уголовной политики
государства по следующей схеме:
·
декриминализация уголовно противоправных деяний, не представляющих большой
общественной опасности, с переводом их в разряд административных правонарушений
и гражданско-правовых деликтов;
·
трансформация судебной практики за счет более широкого применения
таких относительно гуманных видов наказаний, как ограничение свободы, штраф,
обязательные работы, исправительные работы за совершение преступлений небольшой
и средней тяжести. Гуманизация практики назначения наказаний лицам,
совершившим преступления, не относящиеся к разряду тяжких и особо тяжких,
создаст предпосылки для решения вопроса об упрощение процессуальных форм, сроков
и других процедур, а также о повышении экономичности
следствия и судебного рассмотрения;
·
усиление
противодействия тяжким и особо тяжким преступлениям (на уровне выявления,
раскрытия и наказания)[13].
В целом соглашаясь с высказанной позицией относительно направлений оптимизации средств уголовно-правового воздействия, все-таки хотелось бы отметить, что сама по себе она не способна решить накопившихся проблем. Важно определить центральную идею, вокруг которой будет строиться весь механизм уголовно-правового воздействия, найти подтверждение этой идеи в общественном сознании и только тогда начинать заниматься оптимизацией самих средств воздействия. В этой связи сама по себе оптимизация средств воздействия на преступность при всей ее необходимости не способна решить большинства накопившихся в этом направлении проблем. В первую очередь необходимо определить центральную идею, вокруг которой строился бы весь механизм уголовно-правового воздействия, найти подтверждение этой идеи в общественном сознании и только после этого начинать заниматься оптимизацией самих средств воздействия. Полагаю, что такая идея должна находить соответствующее законодательное выражение в конкретном нормативном предписании, так же как цели уголовного кодекса, его основные задачи и принципы. В этом случае правоприменитель получит завершенную систему базовых начал уголовного кодекса, которая при этом будет в полной мере отображать уголовную политику государства.
Таким образом, с учетом высказанных выше
предложений, положения, отображающие идеологию действующего уголовного закона
необходимо закрепить в ч. 3 ст. 1 УК России, редакцию которой можно представить
в следующем виде:
Ч. 3 ст. 1. Уголовное
законодательство Российской Федерации
«Нормы настоящего кодекса построены на идеях непримиримости и бескомпромиссности борьбы с наиболее опасными преступными проявлениями, что допускает использование любых (целесообразных) средств воздействия по отношению к виновным, а также на экономии мер уголовной репрессии за иные категории общественно опасных посягательств».
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Бавсун Максим Викторович – начальник кафедры уголовного права Омской академии
МВД России, кандидат юридических наук, доцент. Тел. раб. (3812) 75-10-08; тел.
дом. 8-913-971-2630. дом. адрес: 644119, г. Омск, ул. Перелета, д. 20,
кв. 89. Раб. адрес: 644092, г. Омск, пр. Комарова, д. 7, Омская
академия МВД России.
Электронный адрес: kafedramvd@mail.ru
DATA ON THE AUTHOR
Bavsun Maxim Viktorovich – the chief of faculty of
criminal law of Omsk academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia,
master of laws, the senior lecturer.
Ph. W.: (3812) 75-10-08; ph. h.:
8-913-971-2630.
Нome address: 644119, с. Omsk, s. Pereleta 20, 89.
The working address: 644092, c. Omsk, pr. Komarova, 7,
Omsk academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia.
The electronic address: kafedramvd@mail.ru
АННОТАЦИЯ
Работа посвящена исследованию вопросов
влияния идеологии на формирование средств уголовно-правового воздействия на
преступность. Особое внимание при этом уделяется исследованию зависимости ее
основных показателей от доминирующей в обществе системы ценностей. На основе
проведенного анализа делается вывод о необходимости формирования идеологических
основ непосредственно в тексте уголовного закона.
Ключевые слова: идеология,
уголовно-правовое воздействие, преступность, система ценностей.
ABSTRACT
Paper investigates the impact of ideology on the formation of criminal law on crime. Particular attention is paid to the dependence of the main
indicators of the dominant society values. Based on the
analysis concludes that the need to form the ideological foundations in the body of criminal law.
Keywords: ideology, criminal law,
crime, the system
of values.