К.э.н., докторант Резников С.Н.

Ростовский государственный экономический университет (РИНХ)

Реконфигурация глобальных цепей поставок в контексте новой модели роста развивающихся экономик

Научно-практический анализ современных особенностей трансформации цепей поставок в глобальной экономике показывает, что в мировой торговле сегодня эмпирически не просто оформляется новая конфигурация цепей поставок, а образуется парадигма дальнейшего развития и включения национальных экономик в глобальные цепочки накопления стоимости[2].

В системе современных логистических исследований последних формируются новые направления, среди которых можно выделить следующие два принципиальных:

– анализ влияния экономической политики и модели роста стран на формирование и развитие национальных производственно-сбытовых цепочек. Речь идет об оценке макроэкономических предпосылок развития процессов рыночной институционализации национального производственного бизнеса, его интеграции в систему глобальных товарных обменов и одновременно включении во внутреннюю экономику;

– анализ экономической эффективности и рыночной устойчивости национальных цепочек создания добавленной стоимости.

На наш взгляд, в части стратегической оценки вероятной реконфигурации производственно-сбытовых цепей большее значение имеет первое направление исследований, актуальность которого можно заострить на основе рассмотрения тех процессов, которые предопределяют политику и направления развития отдельных развивающихся экономик, и прежде всего Восточной Азии.

Итак, появление концепции декаплинга, в рамках которой был теоретически обозначен водораздел между ростом промышленно развитого Севера и бедного Юга, сегодня получает мощную фактографическую подпитку и не меньшую концептуальную подпорку со стороны теорий, которые пытаются объяснить, как будет формироваться модель роста мировой экономики в близлежащей перспективе.

Во-первых, сложности институционально-рыночной перестройки цепочек накопления стоимости в развивающихся экономиках можно дифференцировать на циклические и структурные.

Во-вторых, инволюция глобализации системы мировых товарных обменов приобретает все более отчетливое эмпирическое оформление, тем самым указывая на тот факт, что модель экспортно-ориентированного роста в мировой экономике в перспективе не может быть признана удовлетворительной как в стратегическом, так и в чисто экономическом отношении. Лакмусовой бумагой положительной верификации этого посыла выступил кризис 2008–2009 гг., а также современные тенденции развития экономик, которые испытывают массу сложностей в процессе сжатия экспортных рынков, на которые они оказались ориентированы.

В результате одновременного воздействия циклических и структурных факторов страны БРИКС испытали торможение экономического роста, поскольку циклический спад здесь оказался одновременно и длительным, и глубоким. В послекризисный период политика активного бюджетного и денежного стимулирования обеспечила определенный рост цен на товары сырьевого экспорта и сообщила импульс глобального роста мировому хозяйству, которое начало постепенно восстанавливаться. Однако после 2011 г. конъюнктура рынка поменялась, действие данных факторов начало ослабевать, а на рынках сырьевых товаров произошла коррекция цен в сторону их понижения.

Примечательным является тот факт, что в Китае и России замедление экономического роста носит не только циклический, но и структурный характер. Так, в Китае экспансивная политика роста посредством накопления капитала и миграции рабочей силы из сельской местности в города привела к созданию профицита промышленных мощностей и постепенному снижению отдачи от них. Исчерпание избытка рабочей силы к 2020 г. и замедление роста производительности факторов производства сформируют масштабные и фундаментальные предпосылки для будущего существенного замедления экономического роста.

Можно констатировать, что именно на уровне макроэкономических параметров функционирования экономики и механики модели ее роста сегодня воспроизводятся условия, которые ограничивают потенциал развития отдельных экономик и в перспективе блокируют возможности масштабного товароснабжения глобальных экспортных рынков в результате утраты традиционных конкурентных преимуществ экономик быстроразвивающихся.

«Так, в ближайшие десятилетия будет радикально снижаться роль дешевой рабочей силы как сравнительного преимущества в мировой экономике. Между тем именно этот фактор позволил странам Восточной и Юго-Восточной Азии ворваться в круг лидеров по темпам экономического роста во второй половине ХХ в. – первом десятилетии ХХI в. Постепенное повышение зарплат и завершение демографического перехода будут способствовать размыванию этих преимуществ»[1, с.6].

Таким образом, в системе глобальных товарных обменов эмпирически вызревают новые макроэкономические детерминанты, которые априори сформируют новую модель экономического роста развивающихся экономик. Последние, вероятно, не смогут активно интегрироваться в глобальный рынок и развивать производственно-сбытовые цепочки на основе использования прежних конкурентных преимуществ.

То есть остальные развивающиеся экономики будут проходить иной эволюционный путь экономического и промышленного подъема, формирующийся в новых условиях масштабного сдвига к экономичным капиталоемким технологиям, что означает массовое замещение труда капиталом. Сложность данной траектории роста будет автоматически дополнена неблагоприятными институциональными условиями в наиболее трудоизбыточных странах, к которым можно отнести государства Африки, а также беднейшие страны Азии[7].

Можно зафиксировать и теоретически развернуть два важных эмпирических следствия этого разворота в факторах и условиях трансформации глобальных цепей поставок.

1. Развитие промышленной базы, ориентированной на использование квалифицированного труда в условиях взрывного роста эффективности использования квалифицированного труда в 2020–2030 гг., может существенно изменить баланс конкурентных преимуществ в пользу экономически развитых стран. Данные страны уже проводят политику стимулирования роста экономики без роста населения, тестовой площадкой отработки модели которой сегодня выступает Япония. Обратим внимание на тот факт, что в основе решоринга (возврат обрабатывающей промышленности в национальную экономику) сегодня лежит не столько государственная экономическая политика, сколько реальный механизм сравнительных цен, подстегивающий процесс замещения затратоемких технологий и ресурсов более экономичными. Менее динамичное развитие ресурсосберегающих и энергоэффективных технологий в ЕС, где так и не произошла революция сланцевого газа, сохранение чрезвычайно высоких затрат на рабочую силу в рамках прежнейwelfarestate обусловили менее динамичный процесс решоринга, в котором механизм сравнительных цен срабатывает автоматически.

В настоящее время развивающиеся экономики постепенно утрачивают один из основных драйверов их экспансионистского роста на глобальных рынках, связанный со сравнительными ценовыми преимуществами. Испытав циклический и/или структурный спад, а также постепенно повышая уровень жизни населения, эти страны усиливают роль внутреннего и внутрирегиональных рынков сбыта продукции. Так, экономика Китая становится менее эластичной к изменению объемов товарного экспорта, вклад которого в ВВП страны (включая услуги) не превышает 5%. Основную роль в стимулировании роста страны играет инвестиционный спрос (48%), внутреннее потребление домохозяйств (35%), а также государственное потребление (13%)[4].

Пример Китая является весьма показательным при обосновании нами предпосылок перехода к новой модели реконфигурации цепей поставок развивающихся экономик (прежде всего Восточной Азии), поскольку модель роста китайской экономики с 2000-х годов была подчеркнуто экспортно-ориентированной. Она представляла собой рыночной аналог директивного перераспределения капитала в пользу корпоративного сектора экономики, реализованного в России в послевоенный период ХХ в.

Переток капитала из сферы конечного потребления в производительный сектор экономики был обеспечен политикой дешевых денежных средств, сдерживанием темпов роста заработной платы, поддержанием высокого уровня сбережений населения, государственным стимулированием процессов создания производственной инфраструктуры. Внутреннее потребление активно росло лишь в последние годы при опережающем экспорт в динамике росте импорта. Все это позволяет сделать вывод о том, что в процессе построения мощной внутренней экономики рост ВВП Китая при неумолимой значимости экспорта обеспечивался преимущественно за счет наращивания объемов внутреннего инвестиционного спроса.

Восстановление объемов торговли развивающихся стран в перспективе будет определяться рядом факторов[3, с.317]:

– высокая ликвидность, то есть быстрое наращивание денежной базы;

– позитивные демографические тенденции;

– снижение реальных процентных ставок;

– не обремененные большими долгами потребители;

– банковский сектор с невысоким отношением займов к ВВП.

Данным критериям в наибольшей степени соответствуют пять развивающихся стран – Турция, Бразилия, Малайзия, Индия и Индонезия. Отдельные из них в силу специфики сложившегося хозяйственного комплекса активно привлекают избыточную ликвидность из-за рубежа, что отчасти становится и слабой стороной, например Турции, которая имеет второй после США дефицит текущего счета платежного баланса (в среднем 10% ВВП). Несмотря на замедление на внутреннем рынке в период кризиса, турецкая экономика не скатилась в рецессию благодаря экспорту в страны Ближнего Востока, уровень потребления которых оставался относительно стабильным из-за дорогой нефти.

Следует отметить такой не менее важный проблемный аспект, как устойчивость модели роста, которая обеспечивается посредством сочетания экспансионистской политики, поддерживающей экономический рост и антикризисных стабилизационных мер. Речь идет о том, что развитые и развивающиеся экономики проводят разную внутреннюю макроэкономическую политику и опираются на различную ресурсную базу. Например, укрепляя слабые звенья экономики очередными бюджетными вливаниями, развитые страны использовали собственную финансовую основу, а развивающиеся – импортную. Однако неменьшая проблема здесь состоит в том, что затягивание данной политики чревато усилением структурных дисбалансов. Так, сегодняшний рост японской экономики на фоне относительной слабости других экономических центров развитого мира (ЕС, США) свидетельствует прежде всего о наличии серьезного структурного дисбаланса, обусловленного широким набором стимулирующих мер. Постепенное свертывание программы денежного стимулирования, обеспечивающей слабость иены, несет в себе серьезные риски, которые могут быть ослаблены только в процессе незамедлительного проведения структурных реформ в экономике Японии.

2. Поскольку экспортно ориентированное развитие снижает рыночную устойчивость цепей поставок, в реальной рыночной практике мы будем наблюдать углубление процессов региональной интеграции и товарно-сбытовой кооперации. Формирование модели внутренне ориентированного роста экономик и/или роста, ориентированного на региональные рынки, в перспективе не является рукотворным, а обусловлено естественным ходом эволюционного развития экономик, в частности Юго-Восточной Азии, стратегической задачей которых является отыскание оптимального баланса между экспортной ориентацией и импортозамещением. Сложность реализации этой двуединой задачи обусловлена ускорением процесса расширения внутреннего рынка этого региона и ростом объемов внутрирегиональной торговли. «Однако косвенные экспортные связи, охватывающие огромные потоки промежуточных товаров и капиталов, обусловливают сохранение сильной зависимости региона от спроса в развитых странах»[4, с.44].

В контексте рассматриваемой нами проблематики текущей и перспективной трансформации глобальных цепей поставок с учетом изменения модели роста экономик важно отметить, что институциональное обновление цепочек создания добавленной стоимости является производным от достаточно сложного процесса индустриализации отраслевого хозяйства, в рамках которой инвестиции, спрос и экспорт находятся в сложной взаимозависимости. Все эти факторы играют важную роль, например, в развитии китайской экономики, где внутренний инвестиционный спрос формирует необходимую промышленную платформу для расширения экспорта. Вместе с тем индустриализация Поднебесной в течение последних двух десятилетий была бы невозможной в условиях сохранения автаркии, которая была снята в процессе активной либерализации внешнеэкономической деятельности, создания экспортно ориентированных производств.

В перспективе можно прогнозировать постепенное выравнивание уровней инвестиционного и потребительского спроса в ВВП КНР, в том числе за счет использования производственной базы обрабатывающей промышленности и ее постепенной переориентации на внутренний рынок. С точки зрения цепочек поставок в Юго-Восточной Азии это имеет принципиальное значение с учетом монополизации товарных потоков восточноазиатских стран со стороны Китая, который может частично переориентировать их на свой внутренний рынок в процессе более активного перераспределения доходов от корпоративного сектора к потребительскому.

В качестве важного императива дальнейшей перестройки
паназиатских производственно-сбытовых цепочек можно отметить, что рецессия и глубина экономического спада (с точки зрения обусловливающих его причин структурного порядка) в развитых странах в перспективе не может обеспечить стабильного и/или растущего спроса на товары восточноазиатского экспорта. Это де-факто ограничивает число вариантов надежной и экономически эффективной реконфигурации их цепей поставок, которые должны формироваться в рамках процесса дальнейшего углубления региональной экономической интеграции. Принципиальным условием последней выступает расширение емкости внутренних рынков региона, прежде всего за счет роста среднего класса, формирующего спрос на широкую ассортиментную линейку товаров и услуг. В отличие от ЕС, продуктом интеграции промышленно развивающейся Азии должна стать структура «открытого регионализма», имеющая потенциал дальнейшего глобального расширения.

С точки зрения теории логистики, формирующей когнитивную платформу современного научно-практического анализа и синтеза цепочек создания добавленной стоимости в системе глобальных товарных обменов, основной вывод в результате обобщения рассмотренных выше посылов состоит в следующем. Современная и будущая конфигурация цепей поставок формируется в результате сложной институциональной эволюции производственного и торгового бизнеса, стратегия развития которого оказывается вложенной в более широкий спектр условий и факторов, определяющих потенциал и направления модели роста экономик[5]. В течение двух десятилетий мы наблюдали ряд фазовых переходов в поступательном развитии производственного бизнеса, индустриализация которого в Юго-Восточной Азии определялась формированием внутрирегиональных производственно-сбытовых цепочек. Конечный продукт последних был ориентирован на рынки богатого Севера. Кризис 2008–2009 гг. показал неустойчивость сложившейся модели, рецессия в экономически развитых странах постепенно ослабила перспективы достижения стабильных объемов сбыта в США и Европе, а инерционно довлеющие макроэкономические подвижки в экономике самой Юго-Восточной Азии постепенно девальвировали ее сравнительные конкурентные преимущества, формируя стимулы для углубления процесса регионализации товарных потоков.

При всей ясности данного резюме следует подчеркнуть, что процесс формирования внутрирегионального рынка в Азии и уплотнения территориальной аллокации цепочек создания добавленной стоимости не является тривиальным. В силу эмпирически внятно обозначившегося контура будущих цепей поставок их относительно легко идентифицировать, но более трудно «прописать» модель устойчивого, сбалансированного и динамичного развития такого рынка.

Эмпирически мы показали, что процесс современной эволюции цепей поставок оказался крайне сложным и был катализирован большим числом факторов. Их одномоментное воздействие привело к относительно быстрой и, что самое главное, радикальной смене фаз развития цепочек накопления стоимости. Дешевая рабочая сила и трудоемкая структура промышленных мощностей обеспечила подъем быстроразвивающихся экономик Азии. Однако сегодня выравнивание конкурентных преимуществ обнулило этот драйвер роста, стимулируя процесс ускоренной регионализации цепочек поставок.

Конфигурация цепей поставок в рамках модели замкнутого (на регион) цикла работает прежде всего на снижение долгосрочных рисков Китая, который больше других стран включен в большую и сложную глобальную цепочку поставок. В этом смысле потенциал КНР в части стимулирования внутреннего спроса, развития сферы конечного потребления и повышения доходов населения сильно ограничен. Ускоренное старение населения и сокращение рабочей силы приведут к замедлению роста китайской экономики, сокращению накоплений и росту социальных расходов. У Индии как второй крупной экономики региона имеются иные проблемы, связанные с низким уровнем образования и занятости: слабый рост этой страны является следствием длительной квазисоциалистической политики, в результате которой частный сектор оказался излишне зарегулирован и бюрократизирован. Однако большую проблему для Индии составляет асимметричное построение ее экономики, которая опирается, в основном, на рост сектора капиталоемких услуг, требующего квалифицированной рабочей силы и оттого не способного заполнить пробел в занятости.

Не разбирая детально специфику построения модели роста экономик Азии, можно выделить ее общие черты, которые с той или иной точностью воспроизводились в Японии, Южной Корее, Тайване или Китае.

Во-первых, при колоссальной ставке на экспорт важно отметить, что внутренние рынки бедных стран не способны вывести их из отсталости. Это формирует определенные ограничения в части наращивания объемов внутреннего конечного потребления, что имеет принципиальное значение. «В конце ХХ – начале ХХI вв. циклическая динамика хозяйственных величин и пропорций в Азии была связана с отставанием структуры потребления от производственной структуры при одновременной интенсификации межотраслевого взаимодействия»[6, с.36]. Вполне очевидно, что инерционное давление этой институциональной асимметрии будет сохраняться еще длительный период. Уже один этот факт не позволяет оптимистично оценивать перспективы ускоренной перестройки цепочек накопления стоимости в Азии. Заметим, что сегодня структура спроса и предложения в системе товароснабжения внутреннего рынка стран Азии характеризуется его существенной диффузией: множество дробных групп разноукладных поставщиков и продавцов не является консолидированным, а сами они не имеют значимой в маркетинговом отношении доли рынка.

Во-вторых, высокая динамика экономического роста этих стран была обеспечена за счет экстремального повышения доли инвестиций в ВПП при одновременном снижении уровня потребления. То есть рост экспортно ориентированных производств был обеспечен за счет сжатия внутреннего потребления.

В-третьих, гибкий рынок труда при традиционно высокой трудовой культуре азиатских стран обеспечил возможность экстенсивного роста, особенно на этапе превалирования трудоемких обрабатывающих производств.

Отсюда возникает вопрос о том, насколько реальной является переориентация промышленной базы цепочек создания стоимости на внутренние и внутрирегиональные рынки Юго-Восточной Азии.

Литература:

1. Афонцев А. Мировая экономика в поисках новой модели роста // Мировая экономика и международные экономические отношения. 2014. № 2.

2. Зуев В. Н., Островская Е. Я., Дунаева М. С. Включение национальных экономик в глобальные цепочки стоимости: изменение парадигмы организации внешнеэкономических связей // Современная конкуренция. 2014. № 2. .

3. Молдин Д., Теппер Д. Развязка. Конец долгового суперцикла и его последствия / пер. с англ. Э. Кондуковой. М. : Манн, Иванов и Фербер, 2013. .

4. Потапов М. Состояние и перспективы экономического развития Восточной Азии // Мировая экономика и международные экономические отношения. 2014. № 1. .

5. Резников С. Н. «Производство» и «оборот» финансов: проблема дивергенции материальных и финансовых потоков в базовых экономических процессах // Интеграл. 2012. № 6 (68). .

6. Рынок и социальные проблемы: Восток – Россия : сб. статей. М. : ИВ РАН, Центра стратегической конъюнктуры, 2013. .

7. Сибрук Дж. Мировая бедность / пер. с англ. А. Захарова. М. : Книговек, 2014.