Филологические науки / Русский язык и литература

Д. филол. н., проф. Ерофеева Н. Е.,

к. филол. н. Тимошенко Ю. В.

Орский гуманитарно-технологический институт (филиал) ОГУ, Россия

«Любовь и дружба» Дж. Остен и традиции романа С. Ричардсона: начало творческого диалога

Сентиментальный роман занимает особое место в истории английской литературы. Это обусловлено, прежде всего, особым интересом к психологии человека, его внутреннему миру. Интересно, что С. Ричардсон (1689-1761), создатель европейского семейно-бытового романа, ввел в литературу нового героя, который до того имел право выступать лишь в комических или второстепенных ролях.

Знаменитые романы Ричардсона «Памела» (1740), «Кларисса Гарлоу» (1748), «Сэр Чарльз Грэндисон» (1754) также являются ярким и типичным продуктом английского сентиментализма. С. Ричардсон был совершенно нечувствителен к красотам природы и не любил её описывать, но он выдвинул на первое место психологический анализ и заставил английскую, а затем и всю европейскую публику живо интересоваться судьбою героев и особенно героинь его романов. По мнению О. Ю. Рязанцевой, писатель «создает своеобразную идиллию, идиллию чувства, которая не совпадает ни с общеизвестной идиллией места и пространства, ни с менталитетом, ни с идиллическим образом жизни. У Ричардсона идиллия – синоним гармонии чувств» [Рязанцева, О.Ю., 2012; с. 243].

В то же время С. Ричардсон первым нарушил традиции галантного века и вывел в качестве главной героини простую служанку, которая всегда и во всем следовала только принципам добродетели, что давало ей силы одолеть все препятствия на пути к счастью и, наконец, одержать нравственную победу над раскаявшимся впоследствии сквайром Б. Драматизм, определивший развитие сюжета романа С. Ричардсона, был воспринят Дж. Остен по-своему, нередко она иронизировала над излишней чувствительностью сентиментальной литературы. Считая С. Ричардсона своим кумиром, она практически сразу вступила с ним в диалог, весьма похожим на полемику. Этот творческий диалог с Ричардсоном длился до конца жизни писательницы. Дж. Остен училась и оспаривала С. Ричардсона одновременно. Доказательством тому служит ее роман в письмах «Любовь и дружба», написанный, по свидетельствам всех источников, в 15 лет. В свое время В. Вульф заметила, что писательница умело обыгрывала литературные образцы века, имея в виду, наверняка, романы просветительские, сентиментальные, предромантические. Интересно, что характеризуя романическую любовь в романе «Чувство и чувствительность», М. В. Томилина упоминает о романе «Любовь и дружба» как образце иронического отношения писательницы к различным проявлениям чувствительности. В частности, исследовательница пишет, что «изюминка иронического намека Остен проявляет себя уже в названии романа, которое Е. Ю. Гениева переводит как «Любовь и друшба». Однако, учитывая сознательное искажение именно дифтонга, представляется возможным несколько подкорректировать перевод и озвучить его как «Любовь и дрюжба». В этом случае комический эффект достигается полностью, т.к. слово начинает звучать в стиле чувствительного сюсюканья, тогда как вариант «друшба» совпадает с фонетической транскрипцией и при произношении не выделяется» [Томилина, М.В., 2004; с. 409.]. Однако с таким представлением согласиться трудно, потому что вряд ли пятнадцатилетняя Джейн Остен так серьезно осмысливала литературные тенденции своего времени. Она лишь подражала традициям чувствительной литературы и стремилась писать «в стиле С. Ричардсона», своего любимого автора, что подтверждается и в мемуарах родственника писательницы Дж. Остена-Ли. На глубокое понимание юным автором недостатков чувствительной литературы обратил внимание уже Дж. К. Честертон в статье «Раннее творчество Джейн Остен» [Честертон, Дж. К.; URL: http://www.apropospage.ru/osten/ost5.html (дата обращения: 08.10.2013)].

Роман «Любовь и дружба», как уже говорилось выше, написан в форме писем. Исповедальное начало писем настраивает на лирику, но прием аллюзии прямо относит сознание читателя к «Памеле» С. Ричардсона с самого начала. Сравнение первых писем двух текстов показывает, что повествование в обоих случаях начинается с указания на некую тайну или ее предвестие. Мотив тайны окажется одним из излюбленных в произведениях Дж. Остен и будет активно разрабатываться и в драматургических произведениях, и в романе «Нортенгерское аббатство», и в последующих романах, которые даже и не связаны непосредственно с темой готики. Тайна семьи, тайна взаимоотношений, тайна бывших влюблённых и глубинное переживание прошлых лет и утраченных чувств, или, напротив, чувств, вновь разгорающихся при новой встрече, – все это характерные приметы именно остеновского решения мотива тайны, который сопряжен с последовательным углублением во внутренний мир переживаний ее героев. Следуя за С. Ричардсоном, в начале своего пути Дж. Остен выстраивала творческий диалог со своим кумиром, в результате которого обрела свое авторское «я», постоянно удаляясь от кумира в сторону реалистического изображения характера через описание чувств. Не случайно именно в ее произведениях чувство стало основой сюжета, его стержнем. Это обстоятельство достаточно тонко отражает все тот же Дж. К. Честертон, когда говорит о природе гениальности английской писательницы.

Подобно «Памеле», в центре эпистол – судьба женщин. Однако серьезные переживания пока еще не поддаются перу юной писательницы, но зато она тонко улавливает все нюансы сентиментального повествования, воспроизводя на страницах писем характерные речевые обороты, передавая традиционные фразы-клише и описывая сверхэмоциональное проявление чувственности через обмороки и рыдания. Однако читатель, в отличие от читателя «Памелы», больше улыбается, нежели переживает. Это обусловлено особенностями речевого строя автора писем, передающего в деталях каждое мгновение воссоздаваемых событий. В результате рождается эффект комического, основанного на неопытности юного автора и его подражании модной тогда литературе. Наиболее комична уже первая сцена, представленная в пятом письме, когда речь идет о неожиданном визите незнакомца в дом поздним декабрьским вечером. Примечательно, что уже в своем первом романе Дж. Остен смело сплетает разные формы в одно увлекательное повествование: письмо как внешняя форма оформления текста, драма как внутренняя структура рассказа о событии и собственно рассказ. Причем в качестве преамбулы к действию, как и в пьесе, дается экспозиция сцены – время суток (поздний вечер), время года (декабрь), краткая характеристика места действия (комната, камин, скромное сельское жилище). Остальную обстановку читатель домысливал сам. Если убрать лишние детали, все внимание читателя сконцентрируется на происходящем: «Однажды, поздним декабрьским вечером, когда отец, матушка и я сидели у камина, мы вдруг, к нашему величайшему изумлению, услышали громкий стук в дверь нашего скромного сельского жилища» [Остен, Дж.; URL:: http://www.apropospage.ru/lib/osten/love.html/ (дата обращения: 08.10.2013)]. И сразу каждая реплика становится сценической, что подчеркивается ремарками, заключенными в скобки.

После откровенного драматического текста автор возвращает читателя в реалии сентиментального романа, вновь аллюзия отправляет его к «Памеле», но уже в шестом письме писательница отрезвляет читателя, выстраивая на контрасте эпизод с рассказом о судьбе молодого человека, которого звали Эдвард Линдсей (но героиня, по ироничному замечанию автора, решила звать его Тэлбот) и который поведал причину такого неожиданного визита – разногласия с отцом по поводу необходимости женитьбы сына на богатой леди Доротее. Привлекает несоответствие реакции сына на решение отца женить его на богатой невесте из высшего света. Рационализм старого баронета проявляется в одной емкой фразе, обращенной к сыну: «Скажи, Эдвард (вскричал он), где набрался ты этого несусветного вздора? Подозреваю, что из романов» [Остен, Дж.; URL:: http://www.apropospage.ru/lib/osten/love.html (дата обращения:08.10.2013)].

Следом, как и полагается в сентиментальном романе, в сюжете происходит неожиданный поворот, причем ничем не обоснованный, за исключением внезапно возникшей страсти героя к Лауре, которая, как и ее родители, с восхищением внимала «мужественным речам» ночного гостя. Лаура вдруг соглашается выйти за гостя замуж, родители тут же благословляют молодых, одним словом, сверхэмоциональность героев, их неожиданная встреча и страстное желание быть счастливыми наперекор всем правилам света предопределили судьбу молодых людей и подтвердили предположение Лауры. На этом алогизм рассказа о странном замужестве Лауры заканчивается, уступая логике довольно реалистического повествования о том, как Лаура, занявшая место леди Доротеи, оказалась в доме тетушки своего мужа Филиппы и его сестры Августы. Простота и открытость Лауры столкнулись с холодностью светского приема, с неприкрытым пренебрежением и неприятием выбора Эдварда Линдсея, особенно со стороны сестры, а затем и тети, для которой, как пишет Лаура в седьмом письме, этот приезд «оказался … приятным сюрпризом, ибо она не только ровным счетом ничего не знала о моем браке с ее племянником, но не имела ни малейшего представления о моем существовании» [Остен, Дж.; URL:: http://www.apropospage.ru/lib/osten/love.html (дата обращения: 08.10.2013].

Лаура, подобно Памеле, покинув родительский дом, впервые встретилась с людьми другого круга, но уже в роли законной жены господина. Чтобы максимально создать ощущение этой светской холодности, Дж. Остен использует целый арсенал определений при описании поведения Августы.

По контрасту с холодным приемом в доме родственников мужа рисуется встреча молодого Эдварда с другом Огастесом и его женой Софией, которые приютили молодоженов. Героиня с умилением описывает встречу друзей, под впечатлением от которой обе женщины рухнули без чувств. С одной стороны, вторая супружеская пара нужна автору, чтобы тема любви и дружбы была законченной и более выпуклой. Даже при описании портрета Софии Дж. Остен акцентирует внимание читателя на сентиментальности, в особенности при описании образа, напоминающего Беатриче Данте, актуализируя в описании внешности прелестные черты, от которых «веяло легкой истомой, отчего она казалась еще красивее», но, отдав дань великому итальянскому образу, автор заключает о Софии, близкой ее времени: «Чувствительность была ее отличительной чертой». Ей под стать был и супруг, который, по обыкновению, любил гулять в одиночестве, что характерно уже для героев готического романа.

С другой стороны, вторая сюжетная линия усиливала драматизм повествования и, как и в классицистской трагикомедии, подчеркивала значимость происходящих событий, усиливала трагизм судьбы героини.

Начиная с девятого письма, события развиваются стремительно, напоминая историю героев приключенческого романа. Здесь все: и нужда в деньгах, и арест за долги, и поездка в Ньюгейтскую тюрьму, и смерть родителей Лауры, и неожиданное решение ехать в Шотландию к родственнику, который оказался дедом обеих несчастных – и Лауры, и Софии, и смерть супругов и самой Софии. Описание всех перипетий сопровождается обрисовкой эмоциональных потрясений, которые юная Дж. Остен фиксирует по шаблону сентиментального романа: упали без чувств, лежали в обмороке.

Доверчивость и наивность способствуют многим приключениям женщин, а их оценка мужчин не всегда адекватна. Они воспринимают их сквозь образ Вертера, как, например, в случае с Макдональдом, о встрече с которым речь идет в двенадцатом письме

Тайны судьбы героиня романа постигает на горьком жизненном опыте. Но, как и полагается в сентиментальном романе, добродетельная натура, много страдавшая, но не утратившая своего благородства, достигает своего счастья

Вместе с описанием периода покоя в жизни героев в роман вводится тема театра – Филандер и Густав, с успехом отыграв в эдинбургских театрах, отправились искать счастья в «Ковент-Гардене», где и по сей день выходят на сцену под вымышленными именами «Лювис» и «Проворный». Театральная тема занимает особое место в наследии английской писательницы.

Таким образом, в результате творческого диалога с С. Ричардсоном формировалась особая остеновская манера, как и драматический характер ее будущих романов, о чем свидетельствует раннее творчество писательницы.

Литература

1. Терпугова, Т. Г. Ценности культуры Просвещения в английском романе XVII-XVIII веков : диссертация ... кандидата культурологии / Т. Г. Терпугова. – Челябинск, 2003. – 166 с. ; ил.

2. Аленко, Е. М. История зарубежной литературы / Е. М. Аленко, Т. Н. Васильева. – М. : Инфра-М, 2006. – С. 283.

3. Рязанцева, О. Ю. Специфика идиллической модальности в романе С. Ричардсона «Памела» (1740) / О. Ю. Рязанцева // XVIII век: литература в эпоху идиллий и бурь. – XVIIIe siиcle la littйrature au temps des idylls et des tempкtes : Научный сборник / Под ред. Н. Т. Пахсарьян. – М. : Экон-информ, 2012. – 524 с. – С. 243.

4. Томилина, М. В. Романическая любовь и реальность взаимоотношений в произведениях Джейн Остен / М.В. Томилина // XVIII век: искусство жить и жизнь искусства. Сборник научных работ. – М. : Экон-информ, 2004. – 464 с. – С. 409.

5. Честертон, Дж. К. Раннее творчество Джейн Остин [Электронный ресурс] / Дж. К. Честертон. – URL: http://www.apropospage.ru/osten /ost5.html (дата обращения: 08.10.2013).

6. Остен, Дж. Любовь и дружба : пер. с английского А. Ливерганта [Электронный ресурс] / Дж. Остен. – По изд.: В Англии все наоборот. Антология английского юмора // Афоризмы, эссе, рассказы, пародии. – М. : Б.С.Г.-ПРЕСС, 2007. – URL: http://www.apropospage.ru/lib/osten/love.html (дата обращения: 08.10.2013).