Хасанов Р.Ф.,

Бирская государственная

социально-педагогическая

академия, Республика

Башкортостан

Документ как жанрообразующий компонент в романе Б.Рафикова «Карасакал»

Документ в романе Б.Рафикова играет определенную жанрообразующую роль. Он обусловил публицистическую остроту произведения, аргументированность авторских положений, мотивированность действий и поступков исторических лиц и вымышленных персонажей, дает ощущение достоверности изображаемого.

Целый пласт документов, относящихся к середине XVIII века, характеризующих общественно-политическую атмосферу времени, проливающих свет на личности их составителей, нашел отражение в художественной структуре произведения. Это – известный царский Указ, запрещающий башкирам заниматься кузнечным делом, Проект от 1 мая 1734 года об освоении Башкирии, Указ от 5 июня 1734 года об увеличении ясака и других податей в крае, другие указы, предусматривающие ужесточение мер по отношению к «ворам-башкирам», а также послания, доносы, сообщения наместников царя Тевкелева, Кирилова, Татищева, Соймонова в столицу о состоянии дел в Башкирии, записи писаря, содержащие характеристику Карасакала и другие. В одном случае они даны в авторском изложении, в другом - через восприятие и оценку героев. Так или иначе, выявляется так называемое их «человеческое» содержание, говорится о том, какой отклик, резонанс, они находят в мыслях, чувствах и действиях героев, какую роль играют в их жизни и судьбах. Некоторые места романа напоминают историческую справку или очерк о ком-либо. Например, о Карасакале, Бэпэнэй-абызе, Тевкелеве, Кирилове.

Помимо прямого включения документа в текст сюжет романа вобрал в себя ряд известных фактов истории. Порой на их основе автор выстраивает целые эпизоды, домысливая отдельные подробности, детали, выражая свою (или героя) точку зрения. Обращаясь к личности Алдара Исякаева, делая штрихи к его историческому портрету, автор останавливается на таком факте его биографии, как участие в переговорах с казахским ханом Абульхаиром в составе делегации Тевкелева. Он заставляет героя усомниться в правильности своих действий, в их исторической перспективности. Прибегая к несобственно-прямой речи, рисуя глубокие переживания тархана, отношение к нему других, автор пишет об осознании им своего двусмысленного положения, о желании правителей вовлечь его в авантюру, сделать предателем народа: «…когда Малая Орда склонилась перед Россией, кто будет брать в расчет мнение башкир? Как далеко продумывает ходы Петербург? А он, Алдар, как зашоренный, ничего не видел. Зачем надо было ему столько раз ездить к Абульхаир-хану, уговаривая принять русское подданство?!» [1, 187].

В художественной структуре романа нашли отражение факты, связанные с трагедией деревни Сеянтуш. На этой основе писатель создает целые страницы, пронизанные болью, чувством негодования действиями карателей. Пишет о других подобных явлениях того периода. Из истории также известен тот факт, что, когда Россия вступила в состояние войны с Турцией в 1736 году, башкиры, верные договору 1557года, в разгар развернувшихся на крае антиправительственных вооруженных выступлений, постановили временно прекратить боевые действия и направить свои войска на помощь правительству. Об этом говорится и в романе. Автору важно средствами психологической характеристики показать реакцию на данный факт в правящих кругах. Он пишет, что Румянцева, Кирилова, Татищева, которые просили у императрицы новых регулярных войск против бунтовщиков, это обстоятельство привело в замешательство; фаворит царицы Бирон пытается использовать это в своих личных, корыстных целях; воплощением равнодушия к жизни своего и других народов, олицетворением антинародных сил, жизни, наполненной дворцовыми интригами, лицемерием, ложью выступает сама императрица. Автор сообщает, что после доклада Бирона о башкирах она «поморщилась, лениво взяла в руки перо, сухо сказала…»

Документализм, фактическая оснащенность произведения – не самоцель для автора, а средство решения художественных задач. Во-первых, этим достигается воссоздание реалистической картины определенного отрезка исторического прошлого; во-вторых, факты, подтвержденные документами, зафиксированные историками, служат общественно-политическим, социально-бытовым фоном, на котором развертывается собственно романный сюжет. Это те типические обстоятельства, в которых живут и действуют герои, которые формируют их характер, определяют их судьбы. Здесь можно вести речь о типологии героя в историческом романе, имея в виду то, что такие личности, как Алдар, Карасакал, Кусим, Бэпэнэй, Иман-батыр и другие, рождены самой эпохой, выдвинуты самим народом в судьбоносные времена. В-третьих, вводя в текст документальный, фактический материал, воспроизводя реалии того времени, автор осмысливает их с различных точек зрения, дает оценку с позиций сегодняшнего дня, прослеживает исторические перспективы. С этим связана публицистическая заостренность художественной мысли автора. Например, в третьей части романа он дает развернутый комментарий указам царицы от февраля 1736 года, по сути направленным на превращение Башкирии в колонию. Не случайно они сравниваются «с топором, подрубающим под корень самостоятельность башкир». При этом экспрессивная лексика передает оценочное отношение писателя к объекту изображения. Например, кандальный звон, мир рабства, ужесточение позиций, смертная казнь, уготована каторга, вбивать клин, суровая кара, невиданная дотоле, жестокость, тактика выжженной земли, израненные души… В- четвертых, благодаря документу расширяются пространственно-временные границы произведения. Следуя за событиями и фактами, авторское внимание с башкирских степей переносится на царский дворец, Санкт-Петербург, Екатеринбург, Оренбург, Самару и другие места. Документ у Б.Рафикова является частью художественного целого, органично вплетается в текст, давая возможность писателю строить художественную концепцию истории и личности.

Таким образом, на основе исторического материала писатель выстраивает собственно романный сюжет, дает простор художнической фантазии. Роман полон красочных, живописных сцен, картин и эпизодов, представляющих героев на лоне природы и в быту, в бою и в походе или других жизненных обстоятельствах. Живопись словом, психологическая разработанность характеров, мотивированность действий, поведения персонажей – основные черты творческой манеры автора, стилевые доминанты романа. «Осторожно и бесшумно ступает чуткий конь под Карасакалом, стараясь зря не беспокоить хозяина и без того встревоженного за судьбу своей страны. А, возможно, чувствует конь, что хозяин, опустив подбородок на грудь, задремал в седле. Оберегая Карасакала от падения, с двух сторон едут два телохранителя, тесня и направляя коня в нужную сторону. За этими троими идут командиры, чуть поодаль кучно идут верховые, за ними покачиваются телеги. Многих тоже сморил сон – едут с опущенными головами. По всему видать, что уже несколько дней люди не слезали с седла. В подступающих сумерках можно разглядеть, что у многих вражеской пикой и саблей разодрана одежда, у кого-то разбито и перевязано лицо, у кого-то треугольная повязка на перебитой руке» (с. 223). Ни в одном документе мы не найдем подтверждения этой описанной картины. Но она типична для боевых будней отряда восставших башкир. Авторское воображение детально воспроизводит один из моментов этого. Картину можно представить зримо как кадр из кинофильма о времени гражданской войны. Все передано наглядно, до подробностей; автор описывает не только физическое состояние воинов (усталость после боя, ранения, разодранная одежда), но и улавливает чувства чуткого коня, преданного своему хозяину, понимающего его. Зрительную картину органично дополняют звуковые ассоциации: скрип телеги, топот лошадей, редкие, тихие разговоры воинов… В этом и во многих других случаях перед читателем предстает не документалист, а писатель, владеющий приемами художественной выразительности и изобразительности, словесной живописи, органично сочетающий факт и вымысел. Под его пером одинаково оживают как картины размеренной, неторопливой жизни людей, так и эпизоды, передающие динамику событий, исключительность ситуации и напряженность момента. Особенно это характерно батальным сценам, занимающим в сюжете значительное место.

Особенности композиции романа обусловлены также его хронотопом. Как и в любом историческом романе, Б.Рафиков конкретизирует художественное время своего произведения, «привязывая» действия к историческим датам, реалиям, ориентирам. Реальные исторические события непосредственно включены в художественный текст; время действия определяется с точностью до года, до месяца, иногда и дня. Например, читаем: «В год Змеи, тысяча семьсот тридцать шестой год от Рождества Христова, в Башкирии опять началась кровавая жатва…»; или: «Немало крови было пролито летом 1736 года»; «Было 11 февраля 1736 года новой эры»; Изображенное конкретное историческое время – это вторая половина тридцатых годов ХVIII века. Однако, прибегая к различным композиционным приемам, автор расширяет временные и пространственные рамки произведения, что позволяет создать широкую панораму исторической действительности эпохи многочисленных башкирских восстаний первой половины ХVIII столетия. Этой цели служат также ретроспекции, которые помогают писателю выстроить ряд исторических обстоятельств, связанных с участием башкир в Азовском походе Петра I против турок еще в начале ХVIII века; «вспомнить» о переговорах с казахским ханом Абульхаиром и т.д. Не все моменты биографии Карасакала подверглись непосредственному изображению. Такие «пробелы» автор восполняет при помощи приема воспоминаний.

В плане расширения хронотопа, углубления идейного содержания романа привлекателен образ «башкирского Нестора» Низама, взявшегося писать «Историю башкир». Он изучает родословные, летописи башкирских племен. Его поражает тот факт, что «как только Россия схватывалась с внешним врагом, восставшие башкиры тут же слали своих послов, предлагая помощь царю и, объявляя о прекращении боев и присылали на помощь свои войска. Низами никогда доселе не слышал и не читал о том, чтобы где-либо еще кто-то таким же образом подтверждал верность договору» (с.303-304).

В изображении пространства автор также стремится быть точным, «привязывая» события, лица к тем или иным топографическим реалиям, что создает конкретно-исторический фон действия, исторический колорит. Как правило, это - башкирские степи, селения, аулы, Уфа, Оренбург, Самара, Москва, Петербург и т.п. Но это конкретное пространство в ряде случаев воспринимается как всеобщее, абстрактное. Например, сожженные башкирские аулы в восприятии автора и читателя – акт жестокости, бесчеловечности, вандализма, имеющий цель уничтожение всего доброго и живого на земле. Как воплощение силы, направленной на усмирение башкирского народа, подавление его духа свободы, воспринимаются Уфа, Санк-Петербург, другие российские города, куда иногда попадают герои романа. Метонимическое значение обретает город Оренбург, как место казни более шести тысяч плененных повстанцев-башкир.

Анализ содержательной, формальной структуры романа «Карасакал» свидетельствует, что перед нами историческое повествование, тяготеющее к эпичности, панорамности, сочетающее элементы социально-бытового, публицистического, историко-биографического романов с присущими им философичностью и психологизмом.

Примечания

1. Рафиков Б.З. Карасакал: Исторический роман.- Уфа: Башкирское издательство «Китап», 2001. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте с указанием страницы.