Филологические науки/8. Родной язык и литература

К. филол. н. Хаткова И.Н.

Адыгейский государственный университет, Россия

«Долина Ажитугай» Султана Казы-Гирея в контексте русского литературного процесса

Литература, посвященная странствию, как художественная, так и обращенная к конкретным реальным фактам, стала важнейшей частью человеческой культуры. Мотив дороги лежит в основе большинства мифов, легенд и фольклорных рассказов, является одним из основополагающих в русской классической литературе.

Путешествие как сюжетообразующий элемент широко использовалось в античном, рыцарском, плутовском, социально-утопическом, просветительском романе, в произведениях сентименталистов, романтиков и реалистов, в приключенческих сочинениях и фантастике. Сложились и самостоятельные жанры, основанные на путешествии, – путевые очерки, дневники и репортажи, книги путешествий, научно-географические описания, письма-послания с дороги, путеводители.

Возникновение этих жанров можно объяснить различными целями: увеселительной прогулкой, поиском приключений, бегством в уединение, паломничеством к святым местам, душевным состоянием. Но каждый раз путешествие воспринималось как значительное, нередко судьбоносное для человека событие. Как, возможно, ни одно другое из всех известных человеческих состояний, оно вызывало потребность зафиксировать пережитое в слове и поделиться им с окружающими.

Литература «Писем» и «Путешествий» получала распространение благодаря накоплению нового жизненного содержания, требовавшего своего отражения в литературе. «Путешествие» являлось удобной мотивировкой, но, с другой стороны, на этнографический, исторический и культурный материал был читательский спрос.

Литература путешествий как жанр возникла на Руси на заре русской письменности. Паломнические «хожения» были единственной формой путевых записок в течение почти трех веков, с начала XII по XIV в. включительно. В последней четверти XV в. появились описания светских путешествий, вершиной в развитии этого вида жанра стало «Хожение за три моря» тверского купца Афанасия Никитина. К XVI в. сформировались другие жанровые разновидности путевого письма: «статейные списки» и «росписи» послов, «отписки» землепроходцев, – по утверждению исследователя древнерусской литературы Н.И. Прокофьева, они занимали немалое место в историко-литературном процессе русского средневековья [3: 215]. Каждая разновидность путевых записок имела свои особенности по объекту изображения, структуре и типу повествователя.

Многочисленные сочинения о путешествиях в «святую» землю были написаны в период с ХVI по начало ХVIII вв.: «Хожение Василия Позднякова» (ХVI в.), «Хожения Трифона Коробейникова» (конец ХVI–начало ХVII в.) и др. Повествования о путешествиях русских за рубежи Русской земли со времени своего появления внедряются в летописную сеть и в общерусские летописные своды вплоть до начала ХVII века. Этот процесс оказывал серьезное влияние на формирование эстетических принципов средневековой литературы, т. к., во-первых, во многом благодаря этим повествованиям разлагался летописный способ изображения времени, тем самым «литература одолевала документ», и «вместо документов о прошлом, собранных в огромных летописных сводах, все сильнее сказывается тенденция к реконструкции прошлого в связных литературных рассказах, но рассказах не с замкнутым временем, как в эпосе, а с временем открытым – историческим» [2: 270]. Во-вторых, тогда же изменялось и отношение к пространству: от бытовавшего главным образом перемещения в нем, которое Д.С. Лихачев определил как «проявление себя в пространстве», – к восприятию географических пространств, наполненных путевыми впечатлениями и событиями, с приданием индивидуального характера отдельным местностям, ландшафту, природе.

Расцвет литературы путешествий в России приходится на конец ХVIII – первую половину ХIХ вв. Примечателен тот факт, что именно литература путешествий становится одним из способов распространения просвещения и высказывания тех или иных политических и философских взглядов. Несомненен вывод многих исследователей главной и знаменитой книги А.Н. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву» (1785-1789 гг.) о том, что это уже новая литература, признающая первостепенное значение личности, ее мыслей и внутреннего мира.

Немногим позже появляются «Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина (1791г.), отразившие полуторагодичные заграничные странствия писателя, который, следуя традиции «Сентиментального путешествия» Л. Стерна, изнутри перестраивает его на русский лад. Стерн, почти не уделяет внимания внешнему миру, сосредотачиваясь на анализе собственных переживаний и чувств. Карамзин, напротив, не замкнут в пределах своего «я», не слишком озабочен субъективным содержанием своих эмоций. Карамзин живо отзывается на окружающие явления бытия, стремится проникнуться духом разных стран и народов.

Одновременно с расширением территории империи появляются произведения литературы, осваивающие новые районы и страны, – «Путешествие в Арзрум» А.С. Пушкина, кавказские повести А. Бестужева-Марлинского. Заграничные походы русской армии 1813-1815 гг. оживили интерес дворянской элиты к политике и культуре стран Европы. Она также становится предметом литературных описаний.

В 1840-х годах русская литература начинает осваивать все богатство путешествий. Основой стал жанр «физиологических» очерков нравов, быта городов и местностей России. Оставили заметный след в истории русской литературы путешествий русских в Европу. Одно за другим появились «Письма из-за границы» и «Письма из Парижа» П. Анненкова, «Письма из Испании» В. Боткина, «Письма из Avenue Marigny» (с улицы Мариньи») А. Герцена, «Письма из Берлина» И. Тургенева.

Литература путешествий за весь свой долгий путь развития, неся в себе черты просветительского, романтического или реалистического художественного мировосприятия, соответствующим образом влияла на становление национальной словесности. Именно в ней зародились приемы преобразования конкретного факта в феномен искусства, возникли традиции изображения человека, формы национального пейзажа, установились впоследствии распространенные образы и сюжеты.

В «жанре путешествия» дифференцировались два основных типа: один – собственно стерновский, где настоящего описания путешествия, в сущности, нет, основное внимание уделяется внутреннему миру человека, его переживаниям, чувствам, и другой – типа Дюпати, представляющий гибридную форму, где этнографический, исторический и географический материал перемешан со сценками, рассуждениями и т. п.

Л. Стерн отнесся к сложившейся традиции полемически, преобразуя структуру жанра и создавая новую его модификацию – «Сентиментальное путешествие» (1768). Стерна интересует не действительный мир, в котором находится герой-путешественник, но его отношение к увиденному, не реальные факты, а субъективное его восприятие их. Популярность Стерна была очень велика. В России под его влиянием А.Н. Радищев написал «Путешествие из Петербурга в Москву» (1785-1789), а Н.М. Карамзин – «Письма русского путешественника» (1791). Л. Стерна очень ценили А.С. Пушкин и Л.Н. Толстой.

Достерновская традиция английского «путешествия» была продолжена французским писателем Дюпати, издавшим в 1785 году «Путешествие в Италию». В книге читатель находил массу интересных и полезных сведений о городах Италии и образе жизни населения. Автор в описаниях точен, его интересуют факты, реальная жизнь, он стремится вооружить читателя знаниями.

В последнее десятилетие XVIII века в России также возникли два совершенно различные по своему внутреннему пафосу образца жанра – «Путешествие из Петербурга в Москву» А.Н. Радищева и «Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина. По-разному понятая и воспринятая разными авторами манера Карамзина и Радищева отозвалась в многочисленных «путешествиях», появившихся в первые годы XIX века. К карамзиновскому типу приближаются такие образцы, как «Путешествие по всему Крыму и Бессарабии» П. Сумарокова (1800 г.), «Путешествие в полуденную Россию» В. Измайлова (1800-1802 гг.), «письма из Лондона» П. Макарова (1803 г.), «Досуги крымского судьи или второе путешествие в Тавриду» (1803 г.), два «Путешествия в Малороссию» П. Шаликова (1803 – 1804 гг.) и т. д. В художественной публицистике и этнографическом очерке 20-х годов XIX века ясно различается развитие линии, тесно связанной с подражанием «Письмам…» Карамзина. Это «Путешествие по кавказским водам, по Кубанской линии и в Тамань» Г. Геракова (1823 г.). В 30-е годы эту традицию продолжает серия писем, публиковавшихся в «Северном Архиве», - «Письмах Х…Ш… к Ф. Булгарину, или Поездка на Кавказ» (1828 г.). Во всех этих многочисленных «путешествиях» на первом плане стоит образ сентиментального путешественника. В литературном «путешествии» нежное чувствительное сердце» становится одним из главных, если не главным предметом изображения. Не менее существенна и другая отмеченная Карамзиным программная установка путешествия – оно стремится тронуть читателя, вызвать родственный отзвук в его душе. Внутренний мир путешественника во всем многообразии его зачастую противоречивых чувств и переживаний, его ум и сердце, способ восприятия и оценки действительности, его повседневные занятия и привычки – вот то, что объективно оказывается центром повествования. Соотносятся две ведущие темы: рассказ о виденном в ходе поездки и рассказ о переживаниях, вызванных дорожными впечатлениями, воспоминаниями и т.д.

Второй тип литературных «путешествий» восходит к «Путешествию…» Радищева, где одним из главных организующих элементов становится авторская личность со своим резко выраженным взглядом на мир и отношением к нему. Особенностью является органическое сочетание достоверных, документально точных описаний разных сторон народного быта с авторскими размышлениями и выводами. Такой образ путешественника – трезвого, наблюдательного, занятого более картинами внешнего мира, чем своими чувствами и переживаниями, - встает со страниц книги М. Невзорова «Путешествие в Казань, Вятку и Оренбург в 1800 году» (1803 г.).

Образцы литературы «путешествий» можно найти и в творчестве адыгских писателей-просветителей 30-60-х годов XIX века. Прежде всего, это «Долина Ажитугай» Султана Казы-Гирея, которая продолжает стерновскую традицию, развивает линию, связанную с «Письмами русского путешественника» Н.М. Карамзина. Как известно, очерк «Долина Ажитугай» был опубликован в первом томе журнала «Современник» А.С. Пушкиным в 1836 году, факт сам по себе значительный. Своеобразно уже название очерка. Еще в начале XIX века по традиции, идущей от Н.И. Новикова («Отрывок из путешествия в ··И. ··Т ··») и А.Н. Радищева («Путешествие из Петербурга в Москву»), в литературе «путешествий» было принято выделять в заглавии произведения место путешествия, поездки. Эта традиция сохранила свою силу и в русской кавказской очеркистике 20-30-х годов XIX века (анонимная «Поездка в Грузию», «Поездка на Кавказ» Х…Ш…, «Путешествие в Арзрум» А.С. Пушкина и т.д.). Следуя этой традиции, Казы-Гирей называет свой очерк «Долина Ажитугай», давая подзаголовок: «За Кубанью, 3 июня 1834-го». Таким образом, точно указывается место и время описанного путешествия.

В центре внимания автора – родная земля, ее природа. В соответствии с традицией пейзаж является неотъемлемым компонентом путевого очерка. Поэтичность, красота природы раскрывается в связи с образом родной земли, картинам природы придается национальный оттенок. Казы-Гирей описывает прелесть величественной природы Кавказа. Красота родного края как бы воодушевляет писателя, пробуждает высокие стремления души, природа наводит на горькие раздумья о своей собственной судьбе. Чарующие картины горного пейзажа перемежаются с воспоминаниями о беззаботном детстве, прошедшем в родных местах. Говоря о настоящем, автор вспоминает прошлое. Мотив воспоминаний находит отражение и у А.С. Пушкина в его «путешествии в Арзрум», написанном в то же время, что и «Долина Ажитугай» Казы-Гирея. На протяжении повествования Пушкин все время вспоминает о своих прошлых поездках и так или иначе сравнивает свои впечатления с предыдущими. Приехав в Ставрополь, писатель вспоминает свою первую поездку на Кавказ. Определение «те же» к слову «горы», т.е. горы, которые Пушкин видел девять лет назад, отсылают читателя к первому впечатлению о них. Описание Кавказских горячих вод также построено на сопоставлении настоящих впечатлений с прошлыми.

Точно так же пытается воскресить картины прошлого, ищет его следы Казы-Гирей в «Долине Ажитугай». Каждый уголок родной земли напоминает счастливое и беззаботное время, полное радужных надежд и мечтаний. Он уносится в этот сказочный мир воспоминаний, забыв обо всех невзгодах. Таким образом, природа в очерке Казы-Гирея важна не сама по себе, а теми мыслями и чувствами, которые она пробуждает. Автор хорошо понимает, что нужны не только описания, но и его впечатления об увиденном. Картины родного отцовского края переплетаются с раздумьями автора о судьбе своей земли, своего народа, его будущем и настоящем. И в сказочную идиллию, созданную автором, властно вторгается действительность. Внимательный и чуткий наблюдатель современной жизни своего края, он живо отзывается на внешние его социальные проблемы. Казы-Гирей открыто говорит о невзгодах своей родины, глубоко осознает всю суровую тяжесть ее существования. Причиной всего он считает войну, уничтожающую все богатства. Представив читателю прелестную зарисовку долины, автор тут же отмечает: «… и тут-то в 1815 году была кровопролитная битва между горцами и русскими» [1: 203]. Казы-Гирей точно так же, как и Пушкин в своем «Путешествии в Арзрум», создает контрастную картину прекрасной земли, полной богатств, и разрушений, принесенных войной. Новые приметы времени, следы «губительной войны» автор встречает повсюду. В очерке автор постоянно напоминает о трагическом настоящем своего народа через прекрасные пейзажные зарисовки. Казы-Гирей ищет пути выхода из создавшегося положения дел на Кавказе, пути спасения своего народа. Сравнивая быт и военно-политические устои адыгов с роскошной жизнью в Петербурге, он рассуждает о вопросах социального, культурного развития своих соотечественников, вспоминает различные теории, проповедовавшиеся разными политическими направлениями.

Изображая пейзаж, Казы-Гирей с волнением пишет о памятнике, гранитном столбе, который величаво и гордо стоял в родном ущелье, напоминая о страницах истории адыгов, в прежние времена обитавших на этих местах. Автор соотносит свою судьбу с судьбой одинокого старика, как он называет памятник, также отторгнутого от своих близких. Этот образ гранитного столба помогает понять, в чем видит писатель средство разрешения национальных распрей: «Безобразный старик стоял угрюмо, нагнувшись к западу, бог знает для какой причины. Его мрачное чело было осенено грубоиссеченным крестом, этою хоругвию Европы и просвещения…Может быть, это знак торжества веры или победы…» [1: 203]. Эти размышления Казы-Гирея о том, что символом мира является крест, соответствовали взглядам Пушкина на способы решения кавказской проблемы. Но адыгский просветитель понимает, что все прекраснодушные стремления и планы просто слова, которые не воплощаются на практике, поэтому он горько восклицает, сознавая свою беспомощность: «Но это дело не наше, и нам остается только желать лучшего - что будет, то и будет…» [1: 203].

Таким образом, перед нами предстает образ путешественника, близкий самому автору, человеку, озабоченному состоянием своей родины и своего народа. По некоторым замечаниям, содержащимся в тексте, можно кое-что узнать об авторе. Он родился в местах, которые описывает в своем очерке, был единственным сыном вдовы, но «велением судьбы» покинул родные места, служил в русской армии, офицер, бывал в столице. Это человек, по всей вероятности, образованный, посещал в Петербурге театр, слушал оперу. Автор в совершенстве владеет русским литературным языком, знаком с русской литературой и историей. Например, он вспоминает слова великого русского полководца А.В. Суворова «пуля дура, а штык молодец». Также он цитирует строки из «Элегии» К.Н. Батюшкова:

Есть наслаждение и в дикости лесов;

Есть радость на песчаном бреге;

И есть гармония в сем говоре валов,

Дробящихся в пустынном беге.

Язык очерка «Долина Ажитугай» пересыпан русскими поговорками и крылатыми выражениями типа «на безрыбье и рак рыба» и т.п.

Литература:

1. Адыгские писатели-просветители XIX века: Избранные произведения. – Краснодар, 1986.

2. Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы / Д.С. Лихачев. – 3-е изд. – М.: Наука, 1979.

3. Прокофьев Н.И. Записки русских путешественников XVI—XVII вв. / Н.И. Прокофьев. – М.: Сов. Россия, 1988.