История/2. Общая история

К.и.н. Куцева Е. А.

Поволжская государственная социально-гуманитарная академия, Самара, Россия

Противостояние герцогов-пэров и дворянства во Франции в начале XVIII   века

 

Высшее дворянство, в лице пэров Франции, стремилось выделиться из своего сословия, подняться над ним в отдельную группу – стать наравне с принцами крови.  Остальное дворянство, в общем негативно, относилось к знати, завидовало ей и выступало против возвышения над дворянским сословием, считая, что подобное понизит  его собственный статус.

После смерти Людовика XIV, в связи с несовершеннолетием нового короля и неустойчивым положением регента, многие герцоги-пэры стремились вернуть былое величие и расширить границы привилегий. Людовик XIV в 1711 г. принял эдикт, который ограничивал прерогативы пэров заседанием в парламенте и присутствием на коронации вместо древних пэров, если  нет принцев крови.[1] Герцоги-пэры не были согласны с этим законом и после смерти короля добивались его отмены. К тому же, они пытались восстановить древнее право пэров  быть советниками при королях. Именно тогда активизировалась позиция пэров, писались различные списки и размышления, подтверждающие старинные права пэров, их стремление стать во главе дворянства. Они стремились образовать отдельную группу, способную утверждать и  поддерживать теории Сен-Симона в течение в 1716-1717 гг.[2]

Претензии эти открыто высказывались в обществе и на дворянской ассамблее, что привело к возмущению части дворянства, которая не являлась герцогами-пэрами, но занимала высокое положение в обществе. На имя короля и регента  были направлены ходатайства против претензий герцогов-пэров. В них дворянство называло эти притязания ложными и просило короля и регента ограничить запросы герцогов-пэров, которые пытались отделиться от корпуса дворянства. Дворяне доказывали в запросах к королю и регенту, что герцоги-пэры не могли быть выше их и, следовательно,  у них нет власти над всем дворянским сословием,  так как они сами  принадлежали  ему, а выше дворян  только король и королевский дом. Дворяне также указывали на злоупотребления герцогов-пэров: «Они образовывали корпус; они делали себя посредниками между королями и народом; они считали себя единственными судьями в вопросах наследования короны; это они стремились занять все места в  правительстве во время несовершеннолетия королей: только одни пэры действительно сумели осудить права регентства».  

В этом ходатайстве были перечислены все требования пэров, против которых выступало дворянство: «Они хотели входить в Бастилию со шпагой, в то время как остальные дворяне должны ее снимать; они  не хотели больше получать письма возведения во дворянство, так как это им не давало титула монсеньора. По мнению герцогов, они не должны подавать руку нетитулованному дворянству. А нетитулованные жены, какого бы рождения они ни были, должны уступать свои места повсюду герцогиням. Дочери герцогов должны везде иметь почетное место. Им принадлежали права на должности короны и большие губернаторства, а должности капитанов должны занимать исключительно герцоги или пэры. Советы должны возглавлять только герцоги-пэры. Эти претензии не были прописаны в их списках; но общественные речи, факты, которые появлялись, каждый день это показывали». [3]

Дворяне продолжали обвинять герцогов-пэров в том, что почести, которые предшествующие короли предоставили пэрам, становились для них поводом, чтобы просить  новых, постоянно заниматься идеей суверенного пэрства, так как наиболее случайные милости становились обычаями: и скоро на них смотрели как на неприкосновенные права. Дворяне приводили пример о привилегии герцогов-пэров въезжать в карете во двор королевского дворца.  Так, у больного герцога Д’Эпернона было разрешение короля Генриха  IV въезжать прямо в  карете в Лувр. Раньше  такая привилегия была дана только принцам крови. Герцог Д’Эпернон  один пользовался этим правом. Но после смерти Генриха IV,  во время несовершеннолетия Людовика XIII, другие герцоги-пэры  потребовали эту привилегию от королевы-регентши, и добились своего. Так, исключение стало правом для всех.

Дворяне  пытались доказать, что привилегии герцогов-пэров не давали им права возвышаться над ними и что прерогативы первых не такие большие, как представляются в обществе. С этой целью дворяне по пунктам разобрали все права и привилегии герцогов-пэров: право представлять древних пэров на коронации, право заседать в парламенте, право быть советниками королей и быть посредниками между королями и остальными сословиями и остальные претензии, доказывая, что они не возвышают. [4]

По мысли дворянства, право выбирать регента принадлежало не пэрам, а всем сословиям: «Право решать это принадлежит избирательному праву всей нации,  а не в части дворянства, которая хочет изменить свое положение из  советников парламента оказаться арбитрами государства и Короны». Также доказывалась неправомочность претензий стать советниками короля: «Пэрство  само по себе и в своем происхождении являлось только службой вотчины, превращенной в звание; но это звание  никогда не имело целью управление государством, пэрство не давало никогда других прав вассалам, которые их осуществляли; у них нет никакой доли в правительстве:  их право на государственную власть  во все времена содержалось в единственной функции заседать в парламенте, которое эдикт  от мая 1711 г. им сохранил, как одну-единственную функцию, сохранившую их достоинство. Они не могли, таким образом, находиться ни в министерстве, ни в правительстве, ни в командовании армий, ни в советах государства».

А присутствие на королевском заседании, по мнению дворянства,  прерогатива всего дворянства, а не только пэров. «Пэры имели честь присутствовать на королевском заседании,  так же, как те,  кто давал клятву королю, высказывая там свои мнения, они преобладали только числом; вся разница, которая оказывалась в этих заседаниях между пэрами и дворянством, то, что у пэров  ранг ниже  принцев крови».

Дворяне писали, что пэры, права и почести которых  содержались в этих двух единственных прерогативах (помощь для представления в коронации королей и право заседания в парламенте),  пытались узурпировать другие права, в частности приравниваться к принцам королевской крови. Дворяне обращались к королю, чтобы он изменил  сложившуюся ситуацию. Но положение не менялось, герцоги-пэры продолжали предъявлять претензии. Поэтому несколько дворян вновь обращались к королю и регенту в апреле 1717 г. с повторным прошением разобраться в сложившейся ситуации.

Дворянство умоляло короля подавить королевской властью стремление пэров Франции, которые прилагали постоянные усилия, чтобы возвышаться над дворянством, образовывать сословие, которое его превзошло бы и устанавливать, если   возможно, некоторый вид равенства с принцами крови. Людовик XIV своим эдиктом от мая 1711 г. ограничил права пэрства. Но после смерти короля  пэры намеревались возглавить дворянство как старинные руководители. Они вновь стали высказывать былые претензии: «Только пэры должны регулировать разногласия наследования  короны и регентства и  должны решать важные дела государства;  только они являются руководителями  дворянства и помещаются выше его, так как образовывают отдельную группу». Эти предложения, по мнению дворян,  противоположны королевской власти, интересам  нации и достоинству дворянства. [4]

Под этим ходатайством подписалось 9 аристократов: граф де Шатийон, кавалер ордена Святого Духа; маркиз де Литеней, кавалер ордена Золотого Руна; маркиз де Конфлан, первый камер-юнкер герцога Орлеанского; граф де Лаваль; граф  де Мейи; граф Д’Эстен; граф Д’Отефор; маркиз де Сюрвиль; господин де Монморанси-Фоссё и многие другие. Упоминание о многих вызывает подозрения, так как нет упоминаний ни количества, ни  титулов, ни имен.

По имеющимся именам можно сделать вывод, почему был написан этот запрос.  Претензии герцогов-пэров касались не всей нации, как любили писать дворяне, и даже не всего дворянства, а только его части – высшего дворянства, не имеющих титулов герцогов-пэров, но занимающих высокий статус в обществе. Имена и титулы  этих аристократов иллюстрируют это предположение. Из девяти подписавшихся  три имели титул маркиза, пять графа, и один написан как просто господин, но  его фамилия, Монморанси-Фоссё принадлежала к старейшей знати Франции. Их (и им подобных) беспокоили попытки герцогов-пэров возвыситься и официально возглавить дворянское сословие, а также политические заявления герцогов-пэров, что они должны быть советниками королей.  Высшие дворяне без титулов герцогов-пэров боялись отстранения от власти, поэтому  стремились всячески нейтрализовать попытки пэров, старались поднять против них общественность, настроить против них короля, сделать все, чтобы не допустить резкого возвышения герцогов-пэров. Действительно, стремления герцогов-пэров не привели  к возвышению. Абсолютной власти короля не нужны были советники с идеями суверенной власти в своих пэрствах, с попытками восстановить древние традиции. Дворянство не хотело оказаться в зависимом положении от небольшой части герцогов-пэров и активно высказывало протесты, что и позволило королевской власти взять вверх над амбициями герцогов-пэров.

 

Литература:

1.   Сен-Симон. Мемуары. Полные и дополненные воспоминания герцога де Сен-Симона о веке Людовика XIV и регентстве. Т.2.  М.-Л.: Академия, 1936.   С.  16.

2.     Edit du Roi, portant général pour les Duches et pairies, donné à Marly au mois mai 1711. Rgistré en Parlement le 21 mai 1711. P.: chez la veuve Fr. Yuguet et H. Muguet, premier imprimeur du Roi et de son Parlement, 1711. 8 p.

3.     Requête  de la Noblesse contre les fausses prétentions de Messieurs les Ducs et Pairs (1716) // Laissaigne J.-D. Les assemblées de la noblesse de France aux XVII et XVIII siècles. P. : Editions Cujas. 1962. 254 p. P. 230-231.

4.     Labattu J.-Р. Les  ducs et paires de France au XVII siècle. P.: Presses universitaire de France, 1972. 456 p.  P. 82-85.

5.     Seconde requête présenté au Roi et au Régent par quelques seigneurs contre les Ducs et Pairs (18 avril 1717) // Laissaigne J.-D.  Op. cit.  P. 244-246.