История/2.
Общая история
К.и.н. Куцева Е. А.
Поволжская государственная
социально-гуманитарная академия, Самара, Россия
Противостояние
герцогов-пэров и дворянства во Франции в начале XVIII века
Высшее
дворянство, в лице пэров Франции, стремилось выделиться из своего сословия,
подняться над ним в отдельную группу – стать наравне с принцами крови. Остальное дворянство, в общем негативно,
относилось к знати, завидовало ей и выступало против возвышения над дворянским
сословием, считая, что подобное понизит
его собственный статус.
После
смерти Людовика XIV,
в связи с несовершеннолетием нового короля и неустойчивым положением регента,
многие герцоги-пэры стремились вернуть былое величие и расширить границы
привилегий. Людовик XIV
в 1711 г. принял эдикт, который ограничивал прерогативы пэров заседанием в
парламенте и присутствием на коронации вместо древних пэров, если нет принцев крови.[1] Герцоги-пэры не были
согласны с этим законом и после смерти короля добивались его отмены. К тому же,
они пытались восстановить древнее право пэров
быть советниками при королях. Именно тогда активизировалась позиция
пэров, писались различные списки и размышления, подтверждающие старинные права
пэров, их стремление стать во главе дворянства. Они стремились образовать отдельную группу, способную утверждать и поддерживать теории Сен-Симона в течение в
1716-1717 гг.[2]
Претензии
эти открыто высказывались в обществе и на дворянской ассамблее, что привело к
возмущению части дворянства, которая не являлась герцогами-пэрами, но занимала
высокое положение в обществе. На имя короля и регента были направлены ходатайства против претензий герцогов-пэров. В
них дворянство называло эти притязания ложными и просило короля и регента ограничить
запросы герцогов-пэров, которые пытались отделиться от корпуса дворянства.
Дворяне доказывали в запросах к королю и регенту, что герцоги-пэры не могли
быть выше их и, следовательно, у них
нет власти над всем дворянским сословием,
так как они сами
принадлежали ему, а выше
дворян только король и королевский дом.
Дворяне также указывали на злоупотребления герцогов-пэров: «Они образовывали
корпус; они делали себя посредниками между королями и народом; они считали себя
единственными судьями в вопросах наследования короны; это они стремились занять
все места в правительстве во время
несовершеннолетия королей: только одни пэры действительно сумели осудить права
регентства».
В этом ходатайстве были
перечислены все требования пэров, против которых выступало дворянство: «Они
хотели входить в Бастилию со шпагой, в то время как остальные дворяне должны ее
снимать; они не хотели больше получать
письма возведения во дворянство, так как это им не давало титула монсеньора. По
мнению герцогов, они не должны подавать руку нетитулованному дворянству. А
нетитулованные жены, какого бы рождения они ни были, должны уступать свои места
повсюду герцогиням. Дочери герцогов должны везде иметь почетное место. Им
принадлежали права на должности короны и большие губернаторства, а должности
капитанов должны занимать исключительно герцоги или пэры. Советы должны возглавлять только герцоги-пэры. Эти
претензии не были прописаны в их списках; но общественные речи, факты, которые появлялись, каждый день это показывали». [3]
Дворяне продолжали обвинять
герцогов-пэров в том, что почести, которые предшествующие короли предоставили
пэрам, становились для них поводом, чтобы просить новых, постоянно заниматься идеей суверенного пэрства, так как
наиболее случайные милости становились обычаями: и скоро на них смотрели как на
неприкосновенные права. Дворяне приводили пример о привилегии герцогов-пэров
въезжать в карете во двор королевского дворца.
Так, у больного герцога Д’Эпернона было разрешение короля Генриха IV въезжать прямо в карете в Лувр. Раньше такая привилегия была дана только принцам
крови. Герцог Д’Эпернон один
пользовался этим правом. Но после смерти Генриха IV, во время несовершеннолетия Людовика XIII, другие
герцоги-пэры потребовали эту привилегию
от королевы-регентши, и добились своего. Так, исключение стало правом для всех.
Дворяне пытались доказать, что привилегии
герцогов-пэров не давали им права возвышаться над ними и что прерогативы первых
не такие большие, как представляются в обществе. С этой целью дворяне по
пунктам разобрали все права и привилегии герцогов-пэров: право представлять
древних пэров на коронации, право заседать в парламенте, право быть советниками
королей и быть посредниками между королями и остальными сословиями и остальные
претензии, доказывая, что они не возвышают. [4]
По мысли дворянства, право
выбирать регента принадлежало не пэрам, а всем сословиям: «Право решать это
принадлежит избирательному праву всей нации,
а не в части дворянства, которая хочет изменить свое положение из советников парламента оказаться арбитрами
государства и Короны». Также доказывалась неправомочность претензий стать
советниками короля: «Пэрство само по
себе и в своем происхождении являлось только службой вотчины, превращенной в
звание; но это звание никогда не имело
целью управление государством, пэрство не давало никогда других прав вассалам,
которые их осуществляли; у них нет никакой доли в правительстве: их право на государственную власть во все времена содержалось в единственной
функции заседать в парламенте, которое эдикт
от мая 1711 г. им сохранил, как одну-единственную функцию, сохранившую
их достоинство. Они не могли, таким образом, находиться ни в министерстве, ни в
правительстве, ни в командовании армий, ни в советах государства».
А присутствие на королевском
заседании, по мнению дворянства, – прерогатива всего
дворянства, а не только пэров. «Пэры имели честь присутствовать на королевском
заседании, так же, как те, кто давал клятву королю, высказывая там свои
мнения, они преобладали только числом; вся разница, которая оказывалась в этих
заседаниях между пэрами и дворянством, то, что у пэров ранг ниже принцев крови».
Дворяне писали, что пэры,
права и почести которых содержались в
этих двух единственных прерогативах (помощь для представления в коронации
королей и право заседания в парламенте),
пытались узурпировать другие права, в частности приравниваться к принцам
королевской крови. Дворяне обращались к королю, чтобы он изменил сложившуюся ситуацию. Но положение не
менялось, герцоги-пэры продолжали предъявлять претензии. Поэтому несколько
дворян вновь обращались к королю и регенту в апреле 1717 г. с повторным
прошением разобраться в сложившейся ситуации.
Дворянство умоляло короля
подавить королевской властью стремление пэров Франции, которые прилагали
постоянные усилия, чтобы возвышаться над дворянством, образовывать сословие,
которое его превзошло бы и устанавливать, если возможно, некоторый вид равенства с принцами крови. Людовик XIV своим эдиктом от мая 1711 г. ограничил
права пэрства. Но после смерти короля
пэры намеревались возглавить дворянство как старинные руководители. Они вновь стали высказывать
былые претензии: «Только пэры должны регулировать разногласия наследования короны и регентства и должны решать важные дела государства; только они являются руководителями дворянства и помещаются выше его, так как
образовывают отдельную группу». Эти предложения, по мнению дворян, противоположны королевской власти,
интересам нации и достоинству
дворянства. [4]
Под этим
ходатайством подписалось 9 аристократов: граф де Шатийон, кавалер ордена
Святого Духа; маркиз де Литеней, кавалер ордена Золотого Руна; маркиз де
Конфлан, первый камер-юнкер герцога Орлеанского; граф де Лаваль; граф де Мейи; граф Д’Эстен; граф Д’Отефор; маркиз
де Сюрвиль; господин де Монморанси-Фоссё и многие другие. Упоминание о многих
вызывает подозрения, так как нет упоминаний ни количества, ни титулов, ни имен.
По
имеющимся именам можно сделать вывод, почему был написан этот запрос. Претензии герцогов-пэров касались не всей
нации, как любили писать дворяне, и даже не всего дворянства, а только его
части – высшего дворянства, не имеющих титулов герцогов-пэров, но занимающих
высокий статус в обществе. Имена и титулы
этих аристократов иллюстрируют это предположение. Из девяти
подписавшихся три имели титул маркиза,
пять графа, и один написан как просто господин, но его фамилия, Монморанси-Фоссё принадлежала к старейшей знати
Франции. Их (и им подобных) беспокоили попытки герцогов-пэров возвыситься и
официально возглавить дворянское сословие, а также политические заявления
герцогов-пэров, что они должны быть советниками королей. Высшие дворяне без титулов герцогов-пэров
боялись отстранения от власти, поэтому
стремились всячески нейтрализовать попытки пэров, старались поднять
против них общественность, настроить против них короля, сделать все, чтобы не
допустить резкого возвышения герцогов-пэров. Действительно, стремления
герцогов-пэров не привели к возвышению.
Абсолютной власти короля не нужны были советники с идеями суверенной власти в
своих пэрствах, с попытками восстановить древние традиции. Дворянство не хотело
оказаться в зависимом положении от небольшой части герцогов-пэров и активно
высказывало протесты, что и позволило королевской власти взять вверх над амбициями
герцогов-пэров.
Литература:
1.
Сен-Симон. Мемуары.
Полные и дополненные воспоминания герцога де Сен-Симона о веке Людовика XIV и регентстве. Т.2.
М.-Л.: Академия, 1936. С. 16.
2.
Edit du Roi, portant général pour les Duches et pairies,
donné à Marly au mois mai 1711. Rgistré en Parlement le 21
mai 1711. P.: chez la veuve Fr. Yuguet et H. Muguet, premier imprimeur du Roi
et de son Parlement, 1711. 8 p.
3.
Requête de la Noblesse contre
les fausses prétentions de Messieurs les Ducs et Pairs (1716) //
Laissaigne J.-D. Les assemblées de la noblesse de France aux XVII et
XVIII siècles. P. : Editions Cujas. 1962. 254 p. P. 230-231.
4.
Labattu J.-Р. Les ducs et paires de France au XVII siècle. P.: Presses
universitaire de France, 1972. 456 p. P. 82-85.
5.
Seconde requête présenté au Roi et au Régent par
quelques seigneurs contre les Ducs et Pairs (18 avril 1717) // Laissaigne
J.-D. Op. cit. P. 244-246.