Doc. Бустанов А.К.

Университет Амстердама, Нидерланды

Белич И.В.

Институт проблем освоения Севера СО РАН, Россия

Новые исследования рукописного наследия и традиций суфизма сибирских мусульман

Аннотация. В статье подведены некоторые итоги и дана характеристика археографических изысканий, проведенных авторами у сибирских татар на юге Тюменской области в 2010–2012 гг.; освещены современное состояние и роль исламского рукописного и историко-культурного наследия, а также традиций суфизма в развитии сельской мусульманской общины региона.

Ключевые слова: суфизм, святые места (астана), родословие (шаджара).

В 2010–2012 г. состоялась археографическая экспедиция авторов статьи к татарам юга Тюменской области. Ее ведущая цель – обнаружение, копирование и описание памятников письменного наследия сибирских мусульман главным образом с тем, чтобы поставить исследование ислама в регионе на прочную историко-филологическую базу. Работы велись в г. Тобольске и Ялуторовске, а также в селах: Сабанаки, Турбинские, Тоболтура, Байгара (Тобольский район), Новоатъялово (Ялуторовский район). Опыт этнографических изысканий, которые проводил в этих районах И.В.Белич в 1970–1980-е гг., позволил рассматривать информацию комплексно: поиск рукописей и старопечатных книг на арабской графике сопровождался изучением контекста их прежнего бытования и включенности в современную культовую практику, а также сбором аутентичных знаний о функциях манускриптов в прошлом и в наши дни. В статье подведены некоторые итоги и общие впечатления о проделанной работе, показана роль суфийского наследия в развитии мусульманской общины.

Кажущаяся невостребованность арабографических рукописей в силу их языковой, палеографической и прочей труднодоступности в повседневном обиходе, в реальности демонстрирует их тесную связь с современной жизнью мусульманской общины. Особенно это заметно в тех местах, слабо затронутых археографическими работами прошлых лет, в ходе которых рукописи просто изымались у населения. Это обстоятельство определило и выбор методики работы. Все вновь выявленные манускрипты сканировались полностью или выборочно (всего – более 1000 листов в формате TIFF с разрешением 1257 х 1733). Старопечатные книги фиксировались по выходным данным, а при наличии владельческих записей или печатей делались их копии. Религиозные обряды (зийарат, хатым), интервью и могилы святых (астана) записывались на аудио, фото и видеотехнику по всему маршруту экспедиции.

Изучались как частные коллекции, так и библиотеки при мечетях г. Тобольска, Ялуторовска и с. Новоатъялово. Был осмотрен и музей Центра сибирско-татарской культуры в Тобольске. Намерения членов экспедиции были с воодушевлением встречены среди населения и духовных лиц нижнего и среднего звена. Наши изыскания показали, что археографические работы в регионе нужно продолжать. И не только в связи с реальными перспективами выявления рукописного наследия в отдельных поселениях, когда-то бывших религиозными центрами. Но также тому активному интересу местных жителей, обещавших даже содействие в самостоятельном сборе рукописей для мечетей, где бы те могли находиться как культурное достояние и использоваться в повседневной религиозной практике.

Поучительный пример из личной жизни привел нам имам мечети в с. Новоатъялово М.А. Биктимеров: «В наше время поднялся ваххабизм, который не признает традиционный ислам. Вот в Тюмени, в Духовном Управлении, сейчас в основном ваххабиты. Хоть они и говорят, что держатся мазхаба Абу Ханифы, но на деле они настоящие ваххабиты. К нам в деревню приезжали ваххабиты из Узбекистана в 1993-1998 гг. Один из них, Мирза, был очень грамотным, знал толкования Корана. А другие мало знали, одну-две книги. Они преподавали нам, говорили, что можно молиться без омовения. Истосковался народ по вере, а они принесли веру, агитировали, но слишком просто лишь бы молились, верили в Бога. Говорили, что нет мазхабов и тариката в исламе, нет святых (авлийа). Я тоже туда ходил. А наши старики не ходили, сами по домам молились, не поверили этим узбекам. Эти ваххабиты использовали какие-то вещества. Нам наливали чай, после менялось сознание: моя жена говорила, что я возвращался домой будто сумасшедший. Тогда я перестал там пить чай. То, чему нас учили, противоречило обычаю дедов. Как-то я встретил на хатыме одного нашего старика, Ислам-бабая. Я ему сказал, что он неверно учит людей. На что он сказал, чтоб я не верил узбекам и посоветовал смотреть книги моего отца. Это был традиционный ислам. Ислам-бабай знал религию, он был из Казани. Там тоже был тарикат. Ислам-бабай сразу невзлюбил узбеков. Он меня не ругал, только сказал: “Бери отцовские книги и читай”. Я прочитал и понял противоречие тому, чему учили узбеки, и извинился перед ним. Он знал, что я приду. А теперь все говорят, что заблуждались. Дух моего отца вывел меня на прямую дорогу, а Ислам-бабай оказался помощником, указавшим на книги. Тут был Рафаэль Валишин[1], с ним мы и решили самостоятельно идти. Побороть ваххабизм будет сложно, так же как язычество в давние времена. Ваххабиты сами не понимают, что они говорят. Вот мусульманские календари очень помогают в религии, их ваххабиты невзлюбили. Календари помогли поднять традиционный ислам».

В такой обстановке толкования Корана и сунны, наряду с книгами по исламскому мистицизму за подписью Зайнуллы-ишана Расулева[2], обрели вторую жизнь и стали основанием для исправления пути, по которому и пошла местная община, уже было разбившаяся на два лагеря. Заметим и то насколько неопределенные и навязываемые СМИ и научной литературой понятия «традиционный» ислам и «ваххабизм» вошли в оборот у рядовых верующих.

В ряде случаях обладание рукописями легитимирует тот духовный статус, который обрели на волне религиозного возрождения местные муллы и потомки святых, явные или мнимые. Яркий пример – директор Тобольского медресе, потомок святых Абдулмачит-хаджи Алиев. Описание его библиотеки с анализом некоторых рукописей частично уже был нами издан [5, 39-58]. Из рассказов А.Ш.Алиева становится понятной тенденция объединения имен, встречающихся в письменных и устных историях-агиографиях, в одну семейно-родственную группу (тугум), к которой имеет прямое отношение сам владелец библиотеки. Она легитимирует его статус как представителя сакрального семейства, имеющего право на суждения в области шариата и суфизма.

Поражают темпы переосмысления значений и социальных функций сакральных объектов и предметов. Исследователи становятся свидетелями того, как спустя десятилетия господства атеизма, среди сибирских мусульман вновь, как и в прошедшие времена, возникают серьезные баталии вокруг святых мест и рукописей смотрителей. По сравнению с 1970-1980 гг. активно происходит ныне переосмысление значения астана, их полная исламизация ассоциация с миссионерами ислама тех святилищ, которые ранее имели совершенно другой смысл [2, 40-41]; их этнизация в рамках сибирско-татарской этнической идентичности; выдвижение астана как главного символа местной религиозной идентичности; «открытие» новых мест почитания «забытых» могил. Подобно суфийским праведникам, которым некогда были ниспосланы свыше указания на места погребений и имена мучеников, новоявленные «открыватели» из числа мулл, местных жителей и краеведов указывают на могилы «святых» повсюду.

Отсюда быстрый рост количества астана. Современные данные о них в регионе в разы превосходят те сведения, которые имеются в списках мазаров, создававшихся здесь в XVIIXVIII вв. На этом фоне особенно престижным стало обладание рукописной генеалогией – шаджара, по традиции являющейся атрибутом смотрителей астана (қараучи). Бывают случаи, когда в собраниях лиц, активно, но безуспешно разыскивающих такие свитки, обнаруживаются скромные на вид листки с копией одной из шаджара, о существовании которой ее владелец и не подозревал. Мощно проявляется тенденция рассматривать астана как объекты историко-культурного наследия сибирских татар, едва ли не заслоняющих по своему значению все прочие их культурные символы.

Парадоксальным в отношении культа святых стал тот конфликт, который разгорается в наше время в связи с почитанием астана как места культовой практики. Деятели нормативного ислама, главы местных Духовных управлений не скрывают своего раздражения по поводу ренессанса паломничества к астана, называя это «многобожием». Их можно понять: в отличие от дореволюционной поры культ святых в регионе, по сути, лишился богословской легитимации и суфийской преемственности, а значит, потерял свое право на бытование. По иную сторону баррикад стоят адепты почитания астана как объектов историко-культурного наследия и религиозного культа – могил исламских миссионеров, но уже не в том, возможно навсегда утерянном смысле, когда астана служили маркерами мусульманской идентичности, границы которой совпадали, по мнению И.В.Белича, с ядром былой государственности – Сибирского юрта. Увы, пока стороны не находят ничего лучше, чем обвинять друг друга в «язычестве» и «ваххабизме». Краеведы и «открыватели» новых астана в обстановке всеохватности СМИ выводят знание об этих культовых местах из области духовного, эзотерического опыта в сферу публичного дискурса, прицениваясь к ним и в значении объектов туристического бизнеса.

Духовная миссия выявления астана в регионе легла на плечи, Ширбети-шайха, прибывшего из Ургенча при хане Кучуме и по шаджара переведшего 12 ранее неизвестных могил авлийа из состояния батин (скрытого) в положение захир (явного). Сегодня в условиях востребованности мест почитания, процесс «ширбетизации» и «астанизации» может привести к утрате специфики астана, их полной или частичной секуляризации и переходу на законы рынка. В этом плане показателен пример с мавзолеем Ахмада Йасави в г. Туркестан. Мечтой советских функционеров было создание в «оплоте мусульманского фанатизма» музея атеизма. В 1970-х гг. идея воплотилась: отреставрированный мавзолей стал музеем, смотрители из числа потомков святых – его сторожами. Туркестан стал туристическим городом, а шейхи и суфизм исчезли. С тех пор каждый может обозреть это творение архитекторов эмира Тимура и коснуться святыни, которая приобрела ярко выраженный национальный окрас, став символом национальной валюты Казахстана. Пришло время задаться вопросом: что перед нами «профанация сакрального или сакрализация профанного?» [1, 237].

Вопрос о хронологии и механизме возникновения астана в крае изучен еще слабо. Исследования показали, что этот процесс начался в эпоху Кучума с прибытием из Средней Азии мусульманских теологов. А именно Дин-‘Али-шайха в качестве сейида при хане, Ширбети-шайха как кодификатора могил святых и видимо первого транслятора легенды об исламизации Сибири, Абдал-шайха – смотрителя одной из ранних астана в д. Тюрметяки (Усть-Ишимский р-он Омской обл.). В XVII – середине XVIII вв. появились и другие астана, связанные с именами 366 легендарных миссионеров, пришедших в Сибирь для распространения ислама [3, 31-39]. 20 из них вошли в списки шаджара 1-й редакции (первая половина XVII в.), 30 – 2-й редакции (середина XVIII в.), большая их часть совпадает [8, 33-78]. В 1970-80-х гг. (по данным Белича) их было порядка 50. Сегодня число астана (по данным Р.Х.Рахимова) доходит до 100. Но, как показали наши изыскания, даже первые и значимые астана – есть результат мусульманизации ранних святилищ и отражение сакральной истории региона [4, 32-34; 8, 33-78], в основе которой лежит идея «первопредка» – основателя государства и подвижника ислама (Тайбуга), связанная с легендами местных аристократических кланов сайидов, шайхов, караучи [9, 33-35].

Интересный, но еще не совсем понятный пример развития этого процесса представляет астана в с.Новоатъялово. Дело в том, что в двух вышеупомянутых редакциях шаджара могила святого в Атъяле, где якобы покоится прах ‘Алаф-‘азиз шайха, названа. Если наша гипотеза о составлении ее ранней редакции в первой половине XVII в. верна [8, 33-78], то эта астана должна была быть известна к тому времени. Но, по утверждению нынешнего ее смотрителя, М.А.Биктимерова, астана на теперешнем месте была «открыта» его дедом, видным религиозным деятелем Нийаз-Бакы б. Биктимером (1846–1924) после его возвращения из г. Троицка, где тот учился у шейха Зайнуллы Расулева. В 1903-1904 г. Нийаз-Бакы вернулся в аул и стал муллой, в 1924 г. скончался. Именно он «открыл» астана в начале XX в. там, где она сейчас и находится. По рассказу М.А.Биктимерова, «На астана лежит Алюф-бабай. Он был молодым человеком, сыном Султана Баязита[3]. Его брат Уф[4], астана которого есть где-то в русской деревне. Алюф был из Накшбандийа, которые принесли нам ислам. Ранее тут жили маджузи, поклонялись куклам – аттанай, которые выглядели как люди[5]. Ров на астана сделал трактором Ислам-бабай, который долгое время был смотрителем. Но место точное. Нийаз-Бакы написал, где какие астана есть. Он много таких мест нашел. Куда-то этот листок пропал. После Нийаз-Бакы за астаной смотрел Зайнулла-бабай, потом Ислам-бабай, Карим-бабай, сейчас я».

Очевидно, Нийазу-Бакы была известна одна из редакций шаджара, пользуясь которой он «открыл» эту могилу святого, но видимо совсем в другом месте. Вероятно, по этой причине прежде она не пользовалась широкой популярностью. Поскольку, по полевым материалам И.В.Белича 1970-80-х гг., астана в д. Новоатьялово не фиксируется, жители близлежащих селений (дд. Авазбакеева, Аслана, Ревда) в то время больше почитали астану в д. Варвары (Ярковский р-он; «Бурбар» – в рукописях). Возможно, былая астана, если и была здесь, то она находилась где-то в районе прежнего селения Атъял на старом русле Тобола, на что указывают и письменные источники.

Кроме Атъяла /Новоатъялово существовал и другой суфийский центр, находившийся в д. Турбинские недалеко от Тобольска. По словам Биктимерова, «В Турбинских юртах был Халил-ишан, большой ученый. Я лично посещал его могилу. Он достиг высоких степеней. Наш дед, Нийаз-Бакы, был связан с Халил-ишаном, который учился у Зайнуллы-ишана. Они были из братства Накшбандийа. Халил-ишан умер в 1931 г., после него тарикат в Сибири кончился». В Тоболтуре мы познакомились с внучкой Халила-ишана, Аминой Халиловой. Она поведала о некоторых деталях его жизни, в частности за свой счет он обучал много шакирдов при медресе в Турбинских юртах, где проживал и сам. Для совершения зийарат к могиле Халил-ишана приезжают люди из разных мест. Так, недавно были несколько человек из Дагестана. Говорят, что сам Халил-ишан бывал в Дагестане и имел там учеников. Символично, что традиции Халил-ишана, в богословском, не суфийском смысле, продолжает его правнук, Закир-хазрат Шарыпов, имам мечети Хайр-Ихсан в Омске, активно продвигающий ислам. К сожалению, рукописей, связанных с этим очагом бытования суфийских идей, к настоящему времени выявлено немного, что только подталкивает на продолжение полевых работ.

Участь локальных цепочек преемственности сибирско-татарских суфиев как в годы советской власти, так и в постсоветское время по-прежнему остается малоизученной проблемой, имеющей вместе с тем практическое значение в связи с возрастающим интересом современной мусульманской молодежи к суфизму. Судьба семьи Биктимеровых – яркий пример того, как исламское, уже – суфийское наследие трансформировалось в крае в течение XX начале XXI в.

Впервые об этой семье стало известно в 2006 г. в ходе работы Бустанова с рукописями, что были вывезены из Сибири археографической экспедицией Казанского университета (рук. М.А.Усманов, Р.А.Шайхиев) в 1960–1980-е гг. В 1978 г. ее участниками были собраны в Тюмени, Тюменском и Ялуторовском районах 88 рукописей на восточных языках, 11 документальных источников 1887–1907 гг. и 17 корреспонденций. Рукописи датировались XVIIIXX вв. [6, 387-390; 11, 355]. Тогда же они посетили и дом М.А.Биктимерова, хранителя книжной коллекции. В ходе ее осмотра археографы составили перечень книг (фихрист), который и сейчас хранится в Восточном секторе Отдела рукописей и редких книг Научной библиотеки Казанского федерального университета (шифр 4471 т). Всего в нем 182 пункта, и даже беглое знакомство со списком поражает исследователя. Так, среди рукописей указано до сих пор неизвестное сочинение «Тарих-и Сибирийа» на турецком языке (№1 37), ряд произведений, касающихся духовной практики Нашкбандийа, лично принадлежавших ишану Зайнулле Расулеву. К сожалению, в описях тюркоязычных рукописей библиотеки университета эти раритеты не значатся, но 4 манускрипта из собрания Биктимеровых были зарегистрированы (3561 т, 5172 т, 4223 т, 4224 т), хотя они менее интересны в источниковедческом плане.

Поиски следов современного состояния собрания Биктимеровых привели и нас дом М.А.Биктимирова. Он рассказал нам историю своей семьи, в которой нашла определенное отражение и локальная история ислама. Его дед, Нийаз-Бакы б. Биктимер, служил у купеческой семьи Карымшаковых (Сейдуковых) в с. Ембаево близ г. Тюмени, потом он отправился на учебу в г. Троицк к шайху Зайнулле Расули, где был какое-то время имамом мечети. Нийаз-Бакы дважды был в хадже. Именно ему относилась основная часть библиотеки, описанной археографами из Казани. По воспоминаниям Биктимеров, «в Троицке родился Абдулла, мой отец, он тоже учился у Зайнуллы-ишана. Младший брат отца, Нигматулла, тоже учился там же». Нийаз-Бакы выписывал газету мусульман-прогрессистов «Тарджуман» («Переводчик»), которую выпускал известный просветитель Исмаил Гаспринский (1851–1914). Эти факты демонстрируют пристрастие Нийаз-Бакы новым методам в мусульманском образовании и к тому, что в литературе именуется джадидизмом. После учебы Нийаз-Бакы вернулся на родину, где прослужил имамом вплоть до своей кончины в 1924 г.

В собрании Нийаз-Бакы сохранилась родословная, составленная его сыном Абдуллой (1891–?) в январе 1925 г. Это три листа, склеенных в свиток размером 43х88 см. Текст на татарском языке, написан синими чернилами. Следы бытовой реставрации порой затрудняют чтение. Из нее следует, что предок Биктимеровых, Кутлыг Хасан, родом «из Туркестана» жил в XVII в. Речь яно идет о городе Туркестан, известном как Яссы, являвшимся центром братства Йасавийа. Генеалогия по прямой линии такова: Кутлыг-Хасан, Килме-Хасан, Ак-Туган, Калы, Ак-Мирза, Джан…, Биктимер, хаджи мулла Нийаз-Бакы, Абдулла. Помимо этих лиц в источнике упоминаются многие побочные линии, включая женщин, иногда с краткой биографической справкой. Более подробный анализ родословной предполагается в дальнейшем.

Вспоминая о деде, Биктимеров добавил: «Старики рассказывали, что наш дед творил чудеса (карамат). Например, подходит он к двери, а она закрыта на замок. Он читал молитву, и дверь открывалась». О подобных «чудесах святых», типических для суфийской агиографии, нам приходилось слышать не раз и во многих других селениях, расположенных в окрестностях Тобольска. Сбор таких воспоминаний, их тщательное изучение и сравнение – также дело будущего.

Библиотека семьи Биктимеровых совместно с другими государственными и частными собраниями арабографических рукописей Западной Сибири будет включена в готовящийся каталог. Поэтому мы не будем приводить тут данные обо всех выявленных рукописях, а ограничимся перечнем значимых. Кроме упомянутой генеалогии Биктимеровых, составленной Абдуллой б. Нийаз-Бакы, сохранилось три письма-автографа Нийаз-Бакы б. Биктимера разным лицам 1913–1914 гг., и письмо некоего ахунда Мухаммаджана Халид-углы к муфтию Мухаммедъяру Мухаммад-Шариф Султанову от 1901 г. Написанные деятелями местной духовной элиты эти послания представляют большой интерес, т.к. касаются жизни сибирских мусульман начала XX в. Упомянем и два памятника татарской поэзии. Это стихотворение на татарском языке ‘Абд ал-Мачита Гафури «Ич пушу», датированное 1902 г. Возможно, речь идет об автографе. А также редкий образец сибирской поэзии – стихотворение на татарском языке, написанное Хамзой б. Мухаммад Амином ал-Хамиди ат-Туми, т.е. из Томска, дата 1270 /1853-54. Ранее о нем ничего не было известно, как и о литературном наследии мусульман Томска. Публикация этого стихотворения станет, как мы надеемся, определенным шагом на пути изучения данного наследия.

На большинстве книг из собрания Биктимировых есть подпись Абдуллы Биктимерова: «Это книга домуллы шайха Нийаз-Бакы сына Биктимера сына Ак-Мурзы и ничья больше. Написано в 1394 г. по хиджре, 1974 г. по милади». Книга «Ал-Хизб ал-А‘зам» (Казань, 1894) была передана Зайнуллой-ишаном Расули для чтения Нийаз-Бакы б. Биктимеру 29 мая 1896 г. Сборник суфийских вирдов и поэм (СПб., 1893) имеет на форзаце автограф Зайнуллы б. Хабибуллы ан-Накшбанди, датирован 1314 /1896-97 г. Эти автографы – свидетельство бывших духовных связей между Троицком и Новоятъялово и впечатляющей сети контактов Зайнуллы-ишана, имевшего приемников в Сибири и Дагестане.

Ценные сведения были получены о современной обстановке в местной мусульманской общине. Важно отметить, что суфизм в c.Новоатъялово сегодня выглядит возобновляемым, притом аутентичным явлением религиозной жизни, продолжающим традиции, бытовавшие здесь до революции явно и латентно в советское время. Примечательно, что тассавуф находит многочисленных сторонников среди молодежи, но в первую очередь в областном центре, где, по данным некоторых наших информаторов, приверженцы братства Накшбандийа составляют около сотни человек.

Глава Накшбандийа в Новоатъялово М.Биктимеров утверждает: «Нийаз-Бакы, постоянно делал зикр, продолжив дело Зайнуллы-ишана. В Коране есть айат, «поминайте Аллаха много» (33:41). Мы сейчас продолжаем тарикат через Саида-эфенди[6], потому что у нас не стало ишана в деревне. Он дал нам задание на Шазилийский тарикат, после которого будет Накшбандийа. Мой дед практиковал зикр сердцем (йөрөк зикри). Мой отец, Абдулла, тоже занимался зикром, учил меня украдкой, говорил – никому не рассказывать. У нас в деревне мало мюридов, поэтому мы не собираемся для совместного зикра. Каждый читает сам. Мы не делаем и хатым худжа [См.: 7, 27-40], для этого нужно иметь грамоту. А если делать безграмотно, то это большой грех. У нас старики раньше делали, теперь – некому. У нас один парень учится в Дагестане, наши ребята посещают Саида-эфенди, я сам там не бывал. Так мы возродили тарикат вместе с Рафаэлем Валишиным, он тогда ездил к Саиду-эфенди и наладил связь. В Тюмени тарикат очень окреп, там – до сотни человек».

Кроме обязательного вирда (задания), главным образом – Шазилийского, т. е. – первой ступени посвящения в тарикат, мюриды в д. Новоатъялово громко декламируют салаваты (благословения) Пророку Мухаммаду после общего намаза или на других собраниях вне стен мечети. Посещение астана и прочих святых мест в контексте ритуальной практики обновленного суфизма в регионе пока не играет важной роли. Информаторы не акцентируют на этом внимания.

На основе собранных в ходе изысканий археографических материалов, дополненных этнографическими данными прежних лет и, хочется надеяться – будущих изысканий, планируется издание каталога мусульманских рукописей в Западной Сибири, призванного не только дать представление о книжной культуре правоверных региона в XVIIXX вв., но и поместить книги в живой контекст истории и культуры ислама в прошлом и настоящем.

Литература

1. Бабаджанов Б.М. Зикр джахр и сама‘: сакрализация профанного или профанация сакрального // Подвижники ислама: Культ святых и суфизм в Средней Азии и на Кавказе. М., 2003. С. 237-250.

2. Белич И.В. Культовые места сибирских татар как историко-этнографический источник // Роль Тобольска в освоении Сибири. Тобольск, 1987.

3. Белич И.В. Культ «святых» и астана сибирских татар в истории Сибири // Влияние ислама на культуру народов Сибири. Тюмень, 1998.

4. Белич И.В. К проблеме изучения феномена астана в Западной Сибири // XIII Судеймановские чтения. Тюмень, 2010.

5. Белич И.В., Бустанов А.К. Заметки о суфийских традициях в Западной Сибири // Pax Islamica. М., 2010. № 2 (5).

6. Бустанов А.К. Перспективы сибирско-татарской археографии (по материалам экспедиции Омского университета) // Катанаевские чтения. Омск, 2006.

7. Бустанов А.К. Обряд хатым-хуца и сибирско-татарские багышлау-посвящения // Науч. тр. Республиканского ин-та высшей школы. Истор. и психолого-педагог. науки: сб. ст. Ч. 1. Вып. 6 (11). Минск, 2008.

8. Бустанов А.К. Суфийские легенды об исламизации Сибири //Тюркологический сборник 2009-2010. М., 2011.

9. Бустанов А. Тайбугиды, Кучум и среднеазиатские улемы в сакральных текстах сибирских мусульман // Мир ислама: история, общество, культура. М., 2010.

10. Бустанов А.К., Белич И.В. К наследию сибирских суфиев // Интеграция археологических и этнографических исследований. Омск, 2010.

11. Морозов В.В. Археографические экспедиции 1977-1978 гг. //Археографический ежегодник. М., 1979.

12. Шихалиев Ш. Суфийский шейх сегодня //Этнографическое обозрение. 2006. №2.

13. Шихалиев Ш.Ш. Суфийские вирды Накшбандийа и Шазилийа в Дагестане // Вестник Евразии. № 3 (37). М., 2007.

14 Algar H. Shaykh Zaynullah Rasulev: the last great Naqshbandi sheikh of the Volga-Ural region // Muslims in Central Asia, Durham and London, 1992.



[1] Валишин Рафаиль Вилькарович, уроженец д. Новоатъялово, духовный руководитель движения «Ихсан» в Башкирии и Тюменской области.

[2] Зайнулла-ишан Расулев (1835-1917) знаменитый шейх братства Накшбандия в Урало-Поволжье, «последний Великий шейх Накшбандийа» [14, 112-133].

[3] Имеется в виду духовное родство с известным исламским мистиком Абу Йазидом Бистами, чье имя было инкорпорировано в цепь преемственности Накшбандийа.

[4] В списках шаджара двух редакций – Нух-шайх, Науф-шайх (Науф) соответственно.

[5] По сведениям И.В.Белича, записанным у тобольских татар, «раньше местный народ молился деревянной кукле – Аттанай. Когда пришли из Бухары исламские шейхи-проповедники, они сказали: “Если это бог, то ваш Аттанай не утонет”. И бросили его в Иртыш. А этот деревянный их Аттанай утонул». У тюменских татар «были божки (қурчак – кукла, идол), одного звали Аттана, а другого Ваттана». Еще до недавнего времени местные татары печальное известие сопровождали возгласом: «Ай, Аттана!», а при удивлении или хорошей новости восклицали: «Ай, Ваттана!». Это может указывать на воплощение в первом древнем божке злого начала, а во втором – доброго.

[6] Саид-эфенди Чиркеевский (род. 1937) – наиболее влиятельный из шейхов Накшбандийа-Шазилийа в Дагастане. По некоторым данным, число мюридов Саида-эфенди исчисляется десятками, а то и несколькими сотнями тысяч человек. Является автором нескольких книг по тасаввуфу [См.: 12, 28-34; 13, 137-151].