Doc. Бустанов А.К.
Университет Амстердама, Нидерланды
Белич И.В.
Институт проблем
освоения Севера СО РАН, Россия
Новые исследования рукописного наследия
и традиций суфизма сибирских мусульман
Аннотация. В статье подведены некоторые
итоги и дана характеристика археографических изысканий, проведенных авторами у
сибирских татар на юге Тюменской области в 2010–2012 гг.; освещены современное состояние
и роль исламского рукописного и историко-культурного наследия, а также традиций
суфизма в развитии сельской мусульманской общины региона.
Ключевые слова: суфизм, святые места (астана), родословие (шаджара).
В 2010–2012 г. состоялась археографическая
экспедиция авторов статьи к татарам юга Тюменской области. Ее ведущая цель – обнаружение,
копирование и описание памятников письменного наследия сибирских мусульман главным
образом с тем, чтобы поставить исследование ислама в регионе на прочную
историко-филологическую базу. Работы велись в г. Тобольске и Ялуторовске, а
также в селах: Сабанаки, Турбинские, Тоболтура, Байгара (Тобольский район),
Новоатъялово (Ялуторовский район). Опыт этнографических изысканий, которые проводил
в этих районах И.В.Белич в 1970–1980-е гг., позволил рассматривать информацию
комплексно: поиск рукописей и старопечатных книг на арабской графике сопровождался
изучением контекста их прежнего бытования и включенности в современную
культовую практику, а также сбором аутентичных знаний о функциях манускриптов в
прошлом и в наши дни. В статье подведены некоторые итоги и общие впечатления о проделанной
работе, показана роль суфийского наследия в развитии мусульманской
общины.
Кажущаяся невостребованность арабографических рукописей
в силу их языковой, палеографической и прочей труднодоступности в повседневном обиходе,
в реальности демонстрирует их тесную связь с современной жизнью мусульманской
общины. Особенно это заметно в тех местах, слабо затронутых археографическими
работами прошлых лет, в ходе которых рукописи просто изымались у населения. Это
обстоятельство определило и выбор методики работы. Все вновь выявленные манускрипты
сканировались полностью или выборочно (всего – более 1000 листов в формате TIFF с разрешением 1257 х 1733). Старопечатные книги
фиксировались по выходным данным, а при наличии владельческих записей или
печатей делались их копии. Религиозные обряды (зийарат, хатым), интервью и могилы святых (астана) записывались на аудио, фото и видеотехнику по всему
маршруту экспедиции.
Изучались как частные коллекции, так и
библиотеки при мечетях г. Тобольска, Ялуторовска и с. Новоатъялово. Был осмотрен
и музей Центра сибирско-татарской культуры в Тобольске. Намерения членов
экспедиции были с воодушевлением встречены среди населения и духовных лиц
нижнего и среднего звена. Наши изыскания показали, что археографические работы
в регионе нужно продолжать. И не только в связи с реальными перспективами
выявления рукописного наследия в отдельных поселениях, когда-то бывших
религиозными центрами. Но также тому активному интересу местных жителей,
обещавших даже содействие в самостоятельном сборе рукописей для мечетей, где бы
те могли находиться как культурное достояние и использоваться в повседневной
религиозной практике.
Поучительный пример из личной жизни привел нам
имам мечети в с. Новоатъялово М.А. Биктимеров: «В наше время
поднялся ваххабизм, который не признает традиционный ислам. Вот в Тюмени, в
Духовном Управлении, сейчас в основном ваххабиты. Хоть они и говорят, что держатся
мазхаба Абу Ханифы, но на деле они настоящие ваххабиты. К нам в деревню
приезжали ваххабиты из Узбекистана в 1993-1998 гг. Один из них, Мирза, был
очень грамотным, знал толкования Корана. А другие мало знали, одну-две книги.
Они преподавали нам, говорили, что можно молиться без омовения. Истосковался народ
по вере, а они принесли веру, агитировали, но слишком просто –
лишь бы молились, верили в Бога. Говорили, что нет мазхабов и тариката в
исламе, нет святых (авлийа). Я тоже
туда ходил. А наши старики не ходили, сами по домам молились, не поверили этим узбекам.
Эти ваххабиты использовали какие-то вещества. Нам наливали чай, после – менялось
сознание: моя жена говорила, что я возвращался домой будто сумасшедший. Тогда я
перестал там пить чай. То, чему нас учили, противоречило обычаю дедов. Как-то я
встретил на хатыме одного нашего
старика, Ислам-бабая. Я ему сказал, что он неверно учит людей. На что он сказал,
чтоб я не верил узбекам и посоветовал смотреть книги моего отца. Это был
традиционный ислам. Ислам-бабай знал религию, он был из Казани. Там тоже был
тарикат. Ислам-бабай сразу невзлюбил узбеков. Он меня не ругал, только сказал: “Бери
отцовские книги и читай”. Я прочитал и понял противоречие тому, чему учили
узбеки, и извинился перед ним. Он знал, что я приду. А теперь все говорят, что
заблуждались. Дух моего отца вывел меня на прямую дорогу, а Ислам-бабай
оказался помощником, указавшим на книги. Тут был Рафаэль Валишин[1],
с ним мы и решили самостоятельно идти. Побороть ваххабизм будет сложно, так же
как язычество в давние времена. Ваххабиты сами не понимают, что они говорят.
Вот мусульманские календари очень помогают в религии, их ваххабиты невзлюбили.
Календари помогли поднять традиционный ислам».
В такой обстановке толкования Корана и сунны,
наряду с книгами по исламскому мистицизму за подписью Зайнуллы-ишана Расулева[2],
обрели вторую жизнь и стали основанием для исправления пути, по которому и
пошла местная община, уже было разбившаяся на два лагеря. Заметим и то
насколько неопределенные и навязываемые СМИ и научной литературой понятия
«традиционный» ислам и «ваххабизм» вошли в оборот у рядовых верующих.
В ряде случаях обладание рукописями легитимирует
тот духовный статус, который обрели на волне религиозного возрождения местные
муллы и потомки святых, явные или мнимые. Яркий пример – директор Тобольского
медресе, потомок святых Абдулмачит-хаджи Алиев. Описание его библиотеки с анализом
некоторых рукописей частично уже был нами издан [5, 39-58]. Из рассказов А.Ш.Алиева
становится понятной тенденция объединения имен, встречающихся в письменных и
устных историях-агиографиях, в одну семейно-родственную группу (тугум), к которой имеет прямое отношение
сам владелец библиотеки. Она легитимирует его статус как представителя
сакрального семейства, имеющего право на суждения в области шариата и суфизма.
Поражают темпы переосмысления значений и социальных
функций сакральных объектов и предметов. Исследователи становятся свидетелями
того, как спустя десятилетия господства атеизма, среди сибирских мусульман
вновь, как и в прошедшие времена, возникают серьезные баталии вокруг святых
мест и рукописей смотрителей. По сравнению с 1970-1980 гг. активно происходит
ныне переосмысление значения астана, их полная исламизация – ассоциация с миссионерами
ислама тех святилищ, которые ранее имели совершенно другой смысл [2, 40-41]; их
этнизация в рамках сибирско-татарской этнической идентичности;
выдвижение астана как главного символа местной религиозной идентичности; «открытие»
новых мест почитания «забытых» могил. Подобно суфийским праведникам, которым
некогда были ниспосланы свыше указания на места погребений и имена мучеников, новоявленные
«открыватели» из числа мулл, местных жителей и краеведов указывают на могилы «святых»
повсюду.
Отсюда – быстрый рост количества
астана. Современные данные о них в регионе в разы превосходят те сведения,
которые имеются в списках мазаров, создававшихся здесь в XVII–XVIII вв.
На этом фоне особенно престижным стало обладание рукописной генеалогией – шаджара, по традиции являющейся
атрибутом смотрителей астана (қараучи).
Бывают случаи, когда в собраниях лиц, активно, но безуспешно разыскивающих
такие свитки, обнаруживаются скромные на вид листки с копией одной из шаджара, о существовании которой ее владелец
и не подозревал. Мощно проявляется тенденция рассматривать астана как объекты
историко-культурного наследия сибирских татар, едва ли не заслоняющих по своему
значению все прочие их культурные символы.
Парадоксальным в отношении культа
святых стал тот конфликт, который разгорается в наше время в связи с почитанием
астана как места культовой практики. Деятели нормативного ислама, главы местных
Духовных управлений не скрывают своего раздражения по поводу ренессанса
паломничества к астана, называя это «многобожием». Их можно понять: в отличие
от дореволюционной поры культ святых в регионе, по сути, лишился богословской
легитимации и суфийской преемственности, а значит, потерял свое право на бытование.
По иную сторону баррикад стоят адепты почитания астана как объектов
историко-культурного наследия и религиозного культа – могил исламских
миссионеров, но уже не в том, возможно навсегда утерянном смысле, когда астана
служили маркерами мусульманской идентичности, границы которой совпадали, по
мнению И.В.Белича, с ядром былой государственности – Сибирского юрта. Увы, пока
стороны не находят ничего лучше, чем обвинять друг друга в «язычестве» и
«ваххабизме». Краеведы и «открыватели» новых астана в обстановке всеохватности
СМИ выводят знание об этих культовых местах из области духовного,
эзотерического опыта в сферу публичного дискурса, прицениваясь к ним и в
значении объектов туристического бизнеса.
Духовная миссия выявления астана
в регионе легла на плечи, Ширбети-шайха, прибывшего из Ургенча при хане Кучуме
и по шаджара переведшего 12 ранее неизвестных могил авлийа из состояния батин
(скрытого) в положение захир
(явного). Сегодня в условиях востребованности мест почитания, процесс «ширбетизации»
и «астанизации» может привести к утрате специфики астана, их полной или
частичной секуляризации и переходу на законы рынка. В этом плане показателен
пример с мавзолеем Ахмада Йасави в г. Туркестан. Мечтой советских функционеров
было создание в «оплоте мусульманского фанатизма» музея атеизма. В 1970-х гг.
идея воплотилась: отреставрированный мавзолей стал музеем, смотрители из числа
потомков святых – его сторожами. Туркестан стал туристическим городом, а шейхи
и суфизм исчезли. С тех пор каждый может обозреть это творение архитекторов эмира
Тимура и коснуться святыни, которая приобрела ярко выраженный национальный
окрас, став символом национальной валюты Казахстана. Пришло время задаться
вопросом: что перед нами «профанация сакрального или сакрализация профанного?» [1,
237].
Вопрос о хронологии и
механизме возникновения астана в крае изучен еще слабо. Исследования показали,
что этот процесс начался в эпоху Кучума с прибытием из Средней Азии
мусульманских теологов. А именно Дин-‘Али-шайха в качестве сейида при хане,
Ширбети-шайха как кодификатора могил святых и видимо первого транслятора
легенды об исламизации Сибири, Абдал-шайха – смотрителя одной из ранних астана
в д. Тюрметяки (Усть-Ишимский р-он Омской обл.). В XVII –
середине XVIII
вв. появились и другие астана, связанные с именами 366 легендарных миссионеров,
пришедших в Сибирь для распространения ислама [3, 31-39]. 20 из них вошли в списки
шаджара 1-й редакции (первая половина XVII в.), 30 – 2-й редакции (середина XVIII в.), большая их часть совпадает
[8, 33-78].
В 1970-80-х гг. (по данным Белича) их было порядка 50. Сегодня число астана (по
данным Р.Х.Рахимова) доходит до 100. Но, как показали наши изыскания, даже первые
и значимые астана – есть результат мусульманизации ранних
святилищ и отражение сакральной истории региона [4, 32-34; 8, 33-78],
в основе которой лежит идея «первопредка» – основателя государства и подвижника
ислама (Тайбуга), связанная с легендами местных аристократических кланов сайидов,
шайхов, караучи [9,
33-35].
Интересный, но еще не
совсем понятный пример развития этого процесса представляет астана в с.Новоатъялово.
Дело в том, что в двух вышеупомянутых редакциях шаджара могила святого в Атъяле,
где якобы покоится прах ‘Алаф-‘азиз шайха, названа. Если наша гипотеза о
составлении ее ранней редакции в первой половине XVII в.
верна [8, 33-78],
то эта астана должна была быть известна к тому времени. Но, по утверждению нынешнего
ее смотрителя, М.А.Биктимерова, астана на теперешнем месте была «открыта» его
дедом, видным религиозным деятелем Нийаз-Бакы б. Биктимером (1846–1924) после его
возвращения из г. Троицка, где тот учился у шейха Зайнуллы Расулева. В 1903-1904
г. Нийаз-Бакы вернулся в аул и стал муллой, в 1924 г. скончался. Именно он
«открыл» астана в начале XX в.
там, где она сейчас и находится. По рассказу М.А.Биктимерова, «На астана лежит
Алюф-бабай. Он был молодым человеком, сыном Султана Баязита[3].
Его брат Уф[4],
астана которого есть где-то в русской деревне. Алюф был из Накшбандийа, которые
принесли нам ислам. Ранее тут жили маджузи,
поклонялись куклам – аттанай, которые
выглядели как люди[5]. Ров на
астана сделал трактором Ислам-бабай, который долгое время был смотрителем. Но
место точное. Нийаз-Бакы написал, где какие астана есть. Он много таких мест
нашел. Куда-то этот листок пропал. После Нийаз-Бакы за астаной смотрел
Зайнулла-бабай, потом Ислам-бабай, Карим-бабай, сейчас я».
Очевидно, Нийазу-Бакы была
известна одна из редакций шаджара, пользуясь которой он «открыл» эту могилу
святого, но видимо совсем в другом месте. Вероятно, по этой причине прежде она
не пользовалась широкой популярностью. Поскольку, по полевым материалам И.В.Белича
1970-80-х гг., астана в д. Новоатьялово не фиксируется, жители близлежащих
селений (дд. Авазбакеева, Аслана, Ревда) в то время больше почитали астану в д.
Варвары (Ярковский р-он; «Бурбар» – в рукописях). Возможно, былая астана, если
и была здесь, то она находилась где-то в районе прежнего селения Атъял на
старом русле Тобола, на что указывают и письменные источники.
Кроме Атъяла /Новоатъялово
существовал и другой суфийский центр, находившийся в д. Турбинские недалеко от
Тобольска. По словам Биктимерова, «В Турбинских юртах был Халил-ишан, большой
ученый. Я лично посещал его могилу. Он достиг высоких степеней. Наш дед,
Нийаз-Бакы, был связан с Халил-ишаном, который учился у Зайнуллы-ишана. Они
были из братства Накшбандийа. Халил-ишан умер в 1931 г., после него тарикат в
Сибири кончился». В Тоболтуре мы познакомились с внучкой Халила-ишана, Аминой
Халиловой. Она поведала о некоторых деталях его жизни, в частности за свой счет
он обучал много шакирдов при медресе в Турбинских юртах, где проживал и сам. Для
совершения зийарат к могиле Халил-ишана приезжают люди из разных мест. Так,
недавно были несколько человек из Дагестана. Говорят, что сам Халил-ишан бывал
в Дагестане и имел там учеников. Символично, что традиции Халил-ишана, в богословском,
не суфийском смысле, продолжает его правнук, Закир-хазрат Шарыпов, имам мечети
Хайр-Ихсан в Омске, активно продвигающий ислам. К сожалению, рукописей,
связанных с этим очагом бытования суфийских идей, к настоящему времени выявлено
немного, что только подталкивает на продолжение полевых работ.
Участь локальных цепочек преемственности
сибирско-татарских суфиев как в годы советской власти, так и в постсоветское
время по-прежнему остается малоизученной проблемой, имеющей вместе с тем
практическое значение в связи с возрастающим интересом современной
мусульманской молодежи к суфизму. Судьба семьи Биктимеровых – яркий пример
того, как исламское, уже –
суфийское наследие трансформировалось в крае в течение XX –
начале XXI в.
Впервые об этой семье стало
известно в 2006 г. в ходе работы Бустанова с рукописями, что были вывезены из Сибири
археографической экспедицией Казанского университета (рук. М.А.Усманов,
Р.А.Шайхиев) в 1960–1980-е гг. В 1978 г. ее участниками были собраны в Тюмени,
Тюменском и Ялуторовском районах 88 рукописей на восточных языках, 11 документальных
источников 1887–1907 гг. и 17 корреспонденций. Рукописи датировались XVIII–XX вв. [6, 387-390; 11,
355]. Тогда же они посетили и дом М.А.Биктимерова, хранителя
книжной коллекции. В ходе ее осмотра археографы составили перечень книг (фихрист),
который и сейчас хранится в Восточном секторе Отдела рукописей и редких книг
Научной библиотеки Казанского федерального университета (шифр 4471 т).
Всего в нем 182 пункта, и даже беглое знакомство со списком поражает
исследователя. Так, среди рукописей указано до сих пор неизвестное сочинение
«Тарих-и Сибирийа» на турецком языке (№1 37), ряд произведений, касающихся
духовной практики Нашкбандийа, лично принадлежавших ишану Зайнулле Расулеву. К
сожалению, в описях тюркоязычных рукописей библиотеки университета эти раритеты
не значатся, но 4 манускрипта из собрания Биктимеровых были зарегистрированы (3561 т, 5172 т, 4223 т,
4224 т), хотя они менее интересны в источниковедческом плане.
Поиски следов современного
состояния собрания Биктимеровых привели и нас дом М.А.Биктимирова. Он рассказал
нам историю своей семьи, в которой нашла определенное отражение и локальная
история ислама. Его дед, Нийаз-Бакы б. Биктимер, служил у купеческой семьи
Карымшаковых (Сейдуковых) в с. Ембаево близ г. Тюмени, потом он отправился на
учебу в г. Троицк к шайху Зайнулле Расули, где был какое-то время имамом
мечети. Нийаз-Бакы дважды был в хадже. Именно ему относилась основная часть
библиотеки, описанной археографами из Казани. По воспоминаниям Биктимеров, «в
Троицке родился Абдулла, мой отец, он тоже учился у Зайнуллы-ишана. Младший
брат отца, Нигматулла, тоже учился там же». Нийаз-Бакы выписывал газету мусульман-прогрессистов
«Тарджуман» («Переводчик»), которую выпускал известный просветитель Исмаил
Гаспринский (1851–1914). Эти факты демонстрируют пристрастие Нийаз-Бакы новым
методам в мусульманском образовании и к тому, что в литературе именуется джадидизмом.
После учебы Нийаз-Бакы вернулся на родину, где прослужил имамом вплоть до своей
кончины в 1924 г.
В собрании Нийаз-Бакы
сохранилась родословная, составленная его сыном Абдуллой (1891–?) в январе 1925
г. Это три листа, склеенных в свиток размером 43х88 см. Текст на татарском
языке, написан синими чернилами. Следы бытовой реставрации порой затрудняют
чтение. Из нее следует, что предок Биктимеровых, Кутлыг Хасан, родом «из
Туркестана» жил в XVII в. Речь
яно идет о городе Туркестан, известном как Яссы, являвшимся центром братства
Йасавийа. Генеалогия по прямой линии такова: Кутлыг-Хасан, Килме-Хасан, Ак-Туган, Калы, Ак-Мирза, Джан…, Биктимер,
хаджи мулла Нийаз-Бакы, Абдулла. Помимо этих лиц в источнике упоминаются
многие побочные линии, включая женщин, иногда с краткой биографической справкой.
Более подробный анализ родословной предполагается в дальнейшем.
Вспоминая о деде, Биктимеров
добавил: «Старики рассказывали, что наш дед творил чудеса (карамат).
Например, подходит он к двери, а она закрыта на замок. Он читал молитву, и
дверь открывалась». О подобных «чудесах святых», типических для суфийской
агиографии, нам приходилось слышать не раз и во многих других селениях,
расположенных в окрестностях Тобольска. Сбор таких воспоминаний, их тщательное
изучение и сравнение – также дело будущего.
Библиотека семьи Биктимеровых
совместно с другими государственными и частными собраниями арабографических
рукописей Западной Сибири будет включена в готовящийся каталог. Поэтому мы не
будем приводить тут данные обо всех выявленных рукописях, а ограничимся
перечнем значимых. Кроме упомянутой генеалогии Биктимеровых, составленной
Абдуллой б. Нийаз-Бакы, сохранилось три письма-автографа Нийаз-Бакы б.
Биктимера разным лицам 1913–1914 гг., и письмо некоего ахунда Мухаммаджана Халид-углы
к муфтию Мухаммедъяру Мухаммад-Шариф Султанову от 1901 г. Написанные деятелями
местной духовной элиты эти послания представляют большой интерес, т.к. касаются
жизни сибирских мусульман начала XX в.
Упомянем и два памятника татарской поэзии. Это стихотворение на татарском языке
‘Абд ал-Мачита Гафури «Ич пушу»,
датированное 1902 г. Возможно, речь идет об автографе. А также редкий образец
сибирской поэзии – стихотворение на татарском языке, написанное Хамзой б.
Мухаммад Амином ал-Хамиди ат-Туми, т.е. из Томска, дата 1270 /1853-54. Ранее о
нем ничего не было известно, как и о литературном наследии мусульман Томска.
Публикация этого стихотворения станет, как мы надеемся, определенным шагом на
пути изучения данного наследия.
На большинстве книг из собрания
Биктимировых есть подпись Абдуллы Биктимерова: «Это книга домуллы шайха Нийаз-Бакы сына Биктимера сына Ак-Мурзы и ничья
больше. Написано в 1394 г. по хиджре, 1974 г. по милади». Книга «Ал-Хизб ал-А‘зам» (Казань, 1894) была
передана Зайнуллой-ишаном Расули для чтения Нийаз-Бакы б. Биктимеру 29 мая 1896
г. Сборник суфийских вирдов и поэм (СПб., 1893) имеет на форзаце автограф Зайнуллы б. Хабибуллы ан-Накшбанди, датирован
1314 /1896-97 г. Эти автографы – свидетельство бывших духовных связей между
Троицком и Новоятъялово и впечатляющей сети контактов Зайнуллы-ишана, имевшего приемников
в Сибири и Дагестане.
Ценные сведения были получены
о современной обстановке в местной мусульманской общине. Важно отметить, что
суфизм в c.Новоатъялово
сегодня выглядит возобновляемым, притом аутентичным явлением религиозной жизни,
продолжающим традиции, бытовавшие здесь до революции явно и латентно в
советское время. Примечательно, что тассавуф находит многочисленных
сторонников среди молодежи, но в первую очередь в областном центре, где, по данным
некоторых наших информаторов, приверженцы братства Накшбандийа составляют около
сотни человек.
Глава Накшбандийа в Новоатъялово
М.Биктимеров утверждает: «Нийаз-Бакы, постоянно делал зикр, продолжив дело
Зайнуллы-ишана. В Коране есть айат, «поминайте Аллаха много» (33:41). Мы
сейчас продолжаем тарикат через Саида-эфенди[6],
потому что у нас не стало ишана в деревне. Он дал нам задание на Шазилийский
тарикат, после которого будет Накшбандийа. Мой дед практиковал зикр
сердцем (йөрөк зикри). Мой отец, Абдулла, тоже занимался зикром,
учил меня украдкой, говорил – никому не рассказывать. У нас в деревне мало мюридов, поэтому мы не собираемся для
совместного зикра. Каждый читает сам. Мы не делаем и хатым худжа [См.: 7, 27-40], для этого нужно иметь грамоту. А если
делать безграмотно, то это большой грех. У нас старики раньше делали, теперь –
некому. У нас один парень учится в Дагестане, наши ребята посещают Саида-эфенди,
я сам там не бывал. Так мы возродили тарикат вместе с Рафаэлем Валишиным, он
тогда ездил к Саиду-эфенди и наладил связь. В Тюмени тарикат очень окреп, там –
до сотни человек».
Кроме обязательного вирда
(задания), главным образом – Шазилийского, т. е. – первой ступени посвящения в
тарикат, мюриды в д. Новоатъялово громко декламируют салаваты (благословения) Пророку Мухаммаду после общего намаза или
на других собраниях вне стен мечети. Посещение астана и прочих святых мест в
контексте ритуальной практики обновленного суфизма в регионе пока не играет важной
роли. Информаторы не акцентируют на этом внимания.
На основе собранных в ходе изысканий
археографических материалов, дополненных этнографическими данными прежних лет
и, хочется надеяться – будущих изысканий, планируется издание каталога
мусульманских рукописей в Западной Сибири, призванного не только дать
представление о книжной культуре правоверных региона в XVII–XX
вв., но и поместить книги в живой контекст истории и культуры ислама в прошлом
и настоящем.
Литература
1. Бабаджанов Б.М. Зикр джахр и сама‘:
сакрализация профанного или профанация сакрального // Подвижники ислама: Культ
святых и суфизм в Средней Азии и на Кавказе. М., 2003. С. 237-250.
2. Белич И.В. Культовые места сибирских
татар как историко-этнографический источник // Роль Тобольска в освоении
Сибири. Тобольск, 1987.
3. Белич И.В. Культ «святых» и астана
сибирских татар в истории Сибири // Влияние ислама на культуру народов Сибири.
Тюмень, 1998.
4. Белич И.В. К проблеме изучения
феномена астана в Западной Сибири // XIII
Судеймановские чтения. Тюмень, 2010.
5. Белич И.В., Бустанов А.К. Заметки о
суфийских традициях в Западной Сибири // Pax Islamica. М., 2010. № 2 (5).
6. Бустанов А.К. Перспективы
сибирско-татарской археографии (по материалам экспедиции Омского университета)
// Катанаевские чтения. Омск, 2006.
7.
Бустанов А.К. Обряд
хатым-хуца и сибирско-татарские багышлау-посвящения // Науч. тр.
Республиканского ин-та высшей школы. Истор. и психолого-педагог. науки: сб. ст.
Ч. 1. Вып. 6 (11). Минск, 2008.
8. Бустанов А.К.
Суфийские легенды об исламизации Сибири //Тюркологический сборник 2009-2010.
М., 2011.
9. Бустанов А.
Тайбугиды, Кучум и среднеазиатские улемы в сакральных текстах сибирских
мусульман // Мир ислама: история, общество, культура. М., 2010.
10. Бустанов
А.К., Белич И.В. К наследию сибирских суфиев // Интеграция археологических и
этнографических исследований. Омск, 2010.
11. Морозов В.В. Археографические экспедиции 1977-1978 гг. //Археографический
ежегодник. М., 1979.
12.
Шихалиев Ш. Суфийский шейх сегодня //Этнографическое обозрение.
2006. №2.
13.
Шихалиев Ш.Ш. Суфийские вирды Накшбандийа и Шазилийа в Дагестане //
Вестник Евразии. № 3 (37). М., 2007.
14 Algar H. Shaykh Zaynullah Rasulev: the last great Naqshbandi sheikh of the Volga-Ural region // Muslims in Central Asia, Durham and London, 1992.
[1] Валишин Рафаиль Вилькарович, уроженец д. Новоатъялово, духовный
руководитель движения «Ихсан» в Башкирии и Тюменской области.
[2] Зайнулла-ишан Расулев (1835-1917) – знаменитый шейх
братства Накшбандия в Урало-Поволжье, «последний Великий шейх Накшбандийа» [14,
112-133].
[3] Имеется в виду духовное
родство с известным исламским мистиком Абу Йазидом Бистами, чье имя было
инкорпорировано в цепь преемственности Накшбандийа.
[4] В списках шаджара двух
редакций – Нух-шайх, Науф-шайх (Науф) соответственно.
[5] По сведениям
И.В.Белича, записанным у тобольских татар, «раньше местный народ молился
деревянной кукле – Аттанай. Когда
пришли из Бухары исламские шейхи-проповедники, они сказали: “Если это бог, то
ваш Аттанай не утонет”. И бросили его в Иртыш. А этот деревянный их Аттанай
утонул». У тюменских татар «были божки (қурчак
– кукла, идол), одного звали Аттана,
а другого Ваттана». Еще до недавнего
времени местные татары печальное известие сопровождали возгласом: «Ай, Аттана!», а при удивлении или
хорошей новости восклицали: «Ай, Ваттана!».
Это может указывать на воплощение в первом древнем божке злого начала, а во
втором – доброго.
[6] Саид-эфенди Чиркеевский (род. 1937) – наиболее влиятельный из
шейхов Накшбандийа-Шазилийа в Дагастане. По некоторым данным, число мюридов Саида-эфенди
исчисляется десятками, а то и несколькими сотнями тысяч человек. Является
автором нескольких книг по тасаввуфу [См.: 12, 28-34; 13, 137-151].