От экономической целесообразности до обездушивания образования

Или

О технологическом кретинизме в педагогике

Формирование информационной культуры человека является актуальной задачей современного информационного общества, когда информация становится «таким же фундаментальным и всеобщим свойством мироздания, как вещество и энергия» (К.К.Колин). При этом важно понимать, что, несмотря на столь важное значение информационной культуры в жизни современного человека, она является составной частью общей культуры. В основе информационной культуры лежат две важные составляющие или, говоря словами И.А.Негодаева, «два смысла»: социокультурный и технико-технологический. От сбалансированности этих смыслов в деятельности человека и человечества в целом зависит каким будет человеческое общество в ближайшее будущее.

Г.В. Белов отмечает, что еще относительно недавно развитие общества характеризовалось как социокультурное, однако сегодня оно выглядит скорее как технократическое. Сложившаяся в процессе эволюции человека гармония рационального и эмоционального по мере формирования технократического мышления утрачивается. «Усиление функций одного полушария мозга ведет к подавлению другого в силу чего культурное развитие человека сужается до технологического, до его превращения в бездушное роботообразное существо». Безусловно «Имманентные свойства информации – количество, форма, скорость передачи и обработки, алгоритмичность и др.» (И.А.Негодаев) выполняют важные служебные функции в жизнедеятельности человека. Но они не могут и не должны заменить главной характеристики информации - социокультурной. Другими словами, «не следует ограничивать область функционирования информационной культуры лишь сферой компьютеризации или информационной техники вообще. В действительности, эта сфера гораздо более широкая и охватывает процессы научной деятельности, образования, управления природными и социальными процессами, сферу быта, досуга и т.д.» (И.А.Негодаев). При слишком преувеличенном значении технико-технологического смысла информационной культуры в жизни человека «Формируется техницистское мышление, лежащее в лоне технократизма. «Техницизм, – писал Ортега-и-Гассет, – не зря считается одним из атрибутов «современной культуры», то есть культуры, которая вбирает лишь те знания, что приносят материальную пользу».

Техницистское мышление – это рассудок, которому чужды разум и мудрость. Не являясь характером мышления только инженеров и ученых, техницистское мышление может быть свойственно художнику и архитектору, политику и даже философу (И.А.Негодаев). Технико-технологическое мышление, проникая в гуманитарные сферы деятельности человека, искажает ценности и нормы поведения в обществе, подменяет содержание, формируя скептическое отношение ко всему тому, что не укладывается в прагматический алгоритм экономической эффективности. Вечные интуитивно понятные человеческие духовные ценности, такие как любовь, добро, милосердие, доброхотство и т.п. отодвигаются на периферию человеческого сознания, объявляются устаревшими невнятными, второстепенными понятиями, не способствующие экономически эффективному развитию общества.

В этом смысле педагогика не является, увы, исключением. Техницизм в педагогике в виде технологического критинизма превращается в уродливое и противоестественное явление. Происходит это потому, что технократический критинизм провоцирует такой рационалистический тип мышления педагога, который неизбежно уводит его как человека от гуманизма и сводит его профессиональную деятельность до уровня необходимых технологических имитаций, которые воспринимаются как средство более качественной организации учебного процесса.

На самом деле эти имитации не имеют ничего общего с образованием. Преподаватель превращается в «говорящее орудие» - послушный инструмент в «руках» бюрократической машины, т.е. в раба, который не может учить других самостоятельно мыслить, и тем более способствовать сотворению их индивидуального образа: раб может научить других только раболепствовать.

Бюрократизация технологических процессов в педагогике происходит быстрее, чем в любом другом виде деятельности человека в силу исторически сложившейся особой законопослушности этой профессиональной категории в России. В результате педагогика и образование начинают существовать не просто как бы раздельно, а противостоят друг другу по смыслу своего содержания. В педагогике основным смысловым ядром становится регламентируемый технологический порядок, который душит любое творческое начинание, не укладывающееся в объявленные технологические стереотипы. В образовании по определению таким смысловым ядром является человек, точнее образ который он создает с помощью образовательной информации.

Это приводит к тому, что технология в педагогике как инструмент превращается в руках бюрократии в инструмент экзекуции и манипуляции над творческим мышлением человека. Это формирует у него привычку «мыслить» безальтернативно и, как следствие, действовать безынициативно.

Бюрократизация технологических процессов в педагогике - это следствие неправильного понимания социокультурной природы алгоритма, как одного из принципов организации информации. В самых общих чертах бытие всего сущего, в том числе и человека, имеет свой алгоритм. Цикличность его известна: рождение – жизнь – смерть. Частные случаи жизни так же имеют свою технологию, т.е. они алгоритмичны. Особенно это явственно прослеживается в естественной педагогике: ребенок сначала учится чувствовать и ходить, потом говорить и мыслить, потом интерпретировать свои мысли через образы, которые в последствие осуществляются (овеществляются) в различных видах деятельности, начиная от письма и чтения, заканчивая созданием сложных технических устройств. Жизнь любого человека в этом смысле может быть условно представлена в алгоритме «чувство-мысль-образ-действие». Такова сущность его самотрансцендентной деятельности. Словом, «Быть человеком – значит выходить за пределы самого себя» (В.Франкл).

Но данная технологичность конечно условна. Она есть путь. А человек это путник, который волен в него вкладывать своё содержание. Любой алгоритм при его правильном понимании это настойчивое, но только предложение для общей организации содержания. В этом смысле алгоритм (технология) это не инструмент насилия, а конструктивное предложение для организации творческого процесса. Увы, бюрократ, вооруженный алгоритмом быстро это забывает. Возможно, забывает сознательно, потому что одно дело наводить порядок (контролировать) с помощью предложения, апеллируя к творческому сознанию. А другое, махая перед носом человека алгоритмом, превратившимся в инструмент экзекуции, вызывать у зависимых от него людей страх и трепет.

В педагогике это обнаруживается в том, что бюрократу совершенно нет ни какого дела до человека как такого. Он даже и не задумывается, что своими действиями, направленными для наведения якобы порядка, он формирует стереотипность мышления, вгоняя послушное ему большинство в рамки установленных стандартов, что чревато серьёзной угрозой деперсонализации личности человека.

Все эти бюрократические действия в российской педагогике выливаются в технологический маразм, имеющий жёсткую алгоритмическую конструкцию. Например, в виде: написания по строгой форме отчётов, учебных программ; беспрекословного следования государственным стандартам, соблюдения установленных компетентностей, точное следование критериям экономической эффективности организации учебного процесса и т.п.. Вплоть до формы сносок или списка литературы, которые должны быть только определенного образца.

Необоснованно завышенная, не согласующаяся с природной творческой сущностью образования такого рода технологическая деятельность, создает отвлекающие смысловые нагромождения, на преодоление которых педагог тратит драгоценное время, предназначенное для творческого совершенствования педагогического процесса. Чтобы проиллюстрировать эту нашу мысль обратимся к «святому святых» в педагогике – учебной программе. Её алгоритм известен любому школьному учителю: актуальность (объяснительная записка), календарно-тематическое планирование с указанием форм и методов проведения занятий, методические рекомендации по организации и контролю учебного процесса. Наполнение этого алгоритма содержанием – авторское профессиональное право педагога, которое у российского педагога отняла государственная система образования. Только за последние три-четыре года в высшем профессиональном образовании России форма учебных программ менялась три раза! Хотя абсолютному большинству профессорско-преподавательского состава было ясно, что написание программы по заданной в очередной раз форме – просто бюрократическая уловка. Изменение формальных признаков их написания не меняли принципиально их содержание и, тем более, никоим образом не влияли на качество преподавания. А нужны были эти нововведения только для того, чтобы подчеркнуть сомнительную значимость громоздкого бюрократического аппарата и облегчить контролирующие функции чиновников, которым не надо вникать в её содержание, а только механически прикладывать готовое лекало и, если программа не совпадала с ним – делать, раздувая возмущённо щёки, замечания.

Этот простой пример показывает, что громадное количество методической документации в российской педагогике создается для удобства работы не педагога, а для придания значимости труда чиновнику от образования и облегчения его «нелёгкого» технократического дела. А так же то, как происходит унификация сознания педагога и выхолащивание любого проявления его самодеятельности.

Самое печальное, что все действующие лица этого современного «профессионального спектакля» на интуитивном уровне понимают абсурдность такой «технологизации» учебного процесса. Конечно, за исключением шустрой плеяды так называемых «эффективных менеджеров», которые почему-то оказываются в позиции, выражаясь языком педагогики, «над» педагогами. Т.е. не просто их непосредственным высоким начальством, а людьми, воспринимающих педагогов рабоподобными объектами, которые должны покорно исполнять их субъектную технократическую волю.

Такой технологический критинизм порождает в педагогике профессиональный критинизм, который особенно ярко проявляется в вышеописанном нами методическо-технологическом маразме. С помощью его осуществляется подмена понятия «разумность», понятием «рассудочность» или того хуже «расчётливость».

Так, под предлогом наведения порядка, достижения экономической целесообразности, в российской педагогике чиновничий произвол, имеющий исключительно технико-технологическую природу, выхолащивает мысль, творческую инициативу которые подменяются необходимостью раболепственного следованием заданной программе и обездушивания российского образования, которое неминуемо приведёт к уничтожению его уникальной индивидуальности.

А.И.Гордин,

к.пед.н.,

доцент кафедры социальной педагоги

и психологии ВСГАО