К.ф.н. Тазьмина И.Б.

 

Хакасский государственный университет Н.Ф. Катанова, Россия

 

Категория образности в диахронии: идиоэтнический аспект

 

Под категорией образности понимается лексико-семантическая категория, имеющая в диахронии 2 плана – план выражения – внутреннюю форму слова – и план содержания, который составляли семантическая двуплановость и мотивированность значения (Блинова О.И., Новиков Л.А., Юрина Е.А.).

Семантическая двуплановость – наличие в структуре лексического значения двух денотатов, соотносимых по своим признакам: предметно-понятийного и ассоциативно-образного (Юрина Е.А., с. 33). Мотивированность  – это обусловленная связь значения и звучания слова. Входящие в план содержания семантическая двуплановость лексической единицы и мотивированность значения и обусловливали способность лексемы выражать содержание посредством наглядного представления предмета (Скляревская Г.Н., с. 28). Способность вызывать представление о предмете, действии или состояние связана с наличием в значении слова признака, положенного в основу наименования.

А.А. Потебня  понимал представление как признак, посредством которого слово выражает содержание мысли. Это одно из определений внутренней формы у Потебни. На наш взгляд, оно перекликается с данным им же определением искомого понятия как способа, каким выражается содержание. В работах представителей томской мотивологической школы под руководством О.И. Блиновой внутренняя форма понимается как морфосемантическая структура, позволяющая объяснить связь звучания и значения слова. Она представляет собой материально-идеальный компонент структуры слова, включающий мотивационную форму и мотивационное значение (Блинова О.И., с. 61).

Среди многочисленных трактовок внутренней формы слова в работах современных лингвистов следует выделить понимание внутренней формы слова как категории познания, имеющей концептуальную сущность.  Значимость внутренней формы в концептуальной и языковой картинах мира сохраняется благодаря идиоэтническим компонентам внутренней формы, которые являются наиболее стабильным.  Идиоэтнические компоненты – это смысловые  элементы, носители смыслов, отражающих взгляд того или иного этноса на окружающую действительность. Естественно, что они обнаруживаются  в рамках мотивационного значения, дополняя и оттеняя его.

 Так, древнерусское слово клюка – «хитрость, обман» – пример слова с метафорической внутренней формой, в которой мотивационное значение отражает отношения подобия. Как свидетельствуют этимологические словари, старшее  значение слова клюка — нечто неприятное, изогнутое. В основе первичной номинации лежит зрительное впечатление, ставшее  ассоциатом образа. Кривизна, изогнутость ассоциировались  в сознании древнего человека с хитростью, обманом, коварством. Так возникла данная метафорическая модель, в основе которой лежат отношения подобия и которая отражает наивные представления русичей об этических категориях правды / лжи (обмана), открытости, искренности / хитрости и коварства. 

Е.В. Генералова связывает данную эволюцию с несомненным влиянием христианства и греческих текстов (Генералова Е.В., с. 28). Не отрицая факт такого влияния, мы полагаем, что  подобные метафорические модели своими корнями  прежде всего связаны с наивными представлениями самих русичей о хитрости и простоте, обмане и правде. 

Слово заморие в древнерусском языке  означало «местность, находящаяся за морем», чужая страна». Это предметно-понятийный план  содержания данного слова.  Ассоциативно-образный план  – за/морем  – связан с символизацией: всё, что за морем – далеко, а значит – чужое.  Символизация отражает распространённую в древности оппозицию  свой — не свой (чужой), о чём  писал  О.Н. Трубачёв. А Скрыльникова А.Ю. добавляет: « Факт членения русскими людьми универсума на 2 мира – «свой» и «чужой» – является одним из основных семиотических принципов»  (Скрыльникова А.Ю., с. 203).

  Еще одно слово с символической внутренней формой – безобьщьнь – отлученный. Это предметно-понятийный план содержания. Ассоциативно-образный план – без/обьщ/ьнь – основан на символизации: без общего, без общины человек оказывается вне мира привычных социальных и личностных отношений и связей, оказывается отлученным от общего мира, т.к. главное для него – невыделенность личности  из социума (Никитина С.В., с. 11).

Символический характер внутренней формы образной лексемы отражает специфику мифологического мышления, которое, «вращаясь на орбите символа, оперирует символическими единицами» (Кристева Ю., с. 414). О символичности архаического (Кликс) сознания сегодня говорят многие ученые (Алефиренко Н.Ф., Колесов В.В., Маковский М.М., Четыркина И.В. и др.).          Ассоциатом образа в глагольной лексеме възварити выступает представление о бурлении как о неупорядоченном движении жидкости. Физическая нестабильность ассоциируется с нарушением привычных представлений древнерусского человека о покое как норме поведения: възваряти – «закипать, бурлить» → възварити – «возмутить, поссорить». Л.В. Балашова, отмечая регулярность данной метафорической модели в древнерусском языке и ее стабильность во времени, подчёркивает, что покой ассоциируется с душевным комфортом, убежденностью в правильном выборе цели, позиции, тогда как любой вид неустойчивости положения в пространстве – с эмоциональной, идеологической, социальной нестабильностью (Балашова Л.В., с. 19).

Мотивационное значение внутренней формы слова безпостелие отражает отношения ассоциативной связи сопоставляемых явлений. Мотиватором данной лексемы является слово постель – место  для отдыха, для восстановления сил человека. В  структуре лексического значения слова безпостелие – лишение имущества, нищета – два содержательных плана:  предметно-понятийный – нищета; и ассоциативно-образный – без постели.

В силу значимости постели в системе ценностей древнего человека (постель – один из наиболее важных атрибутов личного имущества древнего человека) метонимические отношения приобретают символический смысл:  отсутствие постели становится символом  неимущества, нищеты.                Архаическое слово было образным «по необходимости», отмечал А.А. Потебня, т.к. отражало образ предмета в целом – в совокупности его свойств. С помощью внутренней формы  образных лексем древнерусского языка можно установить некоторый ряд оппозиций, характеризующих этноязыковое сознание древнерусского человека, «сгиб народного ума» (А.А. Потебня).    

Литература

1.                 Балашова Л.В. Роль метафоризации в становлении и развитии лексико-семантической системы (на материале русского языка XI-XX веков): Автореф. дисс. ... д-ра филол. наук. – Саратов, 1999.

2.     Блинова  О.И. Мотивология и ее аспекты. – Томск, 2007.

3.     Генералова Е.В. Метонимия имён существительных в обиходном русском языке XVI-XVII вв. // Русское слово в историческом развитии (XIV-XIX вв.): Материалы секции  «Ист. лексикология и лексикография» XXXV Межд. филол. конф. 13-18 марта 2006. – СПб., 2006. 

4.     Никитина С.В. Устная народная культура и языковое сознание. – М.: Наука, 1993.

5.     Кристева Юлия. Избранные  труды: разрушение поэтики. – М.: РОССПЭН, 2004.

6.     Скляревская Г.Н. Языковая метафора как категория лексикологии (К вопросу о семантических границах языковой метафоры) // Языковые категории в лексикологии и синтаксисе. – Новосибирск: Изд-во НГУ, 1991.

7.     Скрыльникова А.Ю. Концепт «свой-чужой» в русской языковой картине мира // Русское слово, высказывание, текст: рациональное, эмоциональное, экспрессивное. Межвузовский сборник научных трудов, посвященный 75-летию проф. П.А. Леканта. – М.: МГОУ, 2007.

8.                 Трубачёв О.Н. Этногенез и культура древнейших славян. Лингвистические исследования. – М.:   Наука, 1991.

9.     Юрина Е.А. Образность в системе лексико-семантических категорий / Комплексное исследование образной лексики русского языка. Бюллетень оперативной научной информации. – Томск, 2004. – № 38.