К.ф.н. Тазьмина И.Б.
Хакасский государственный университет
Н.Ф. Катанова, Россия
Категория образности в диахронии: идиоэтнический
аспект
Под категорией
образности понимается лексико-семантическая категория, имеющая в диахронии 2
плана – план выражения – внутреннюю форму слова – и план содержания, который
составляли семантическая двуплановость и мотивированность значения (Блинова
О.И., Новиков Л.А., Юрина Е.А.).
Семантическая
двуплановость – наличие в структуре лексического значения двух денотатов,
соотносимых по своим признакам: предметно-понятийного и ассоциативно-образного
(Юрина Е.А., с. 33). Мотивированность –
это обусловленная связь значения и звучания слова. Входящие в план содержания
семантическая двуплановость лексической единицы и мотивированность значения и
обусловливали способность лексемы выражать содержание посредством наглядного
представления предмета (Скляревская Г.Н., с. 28). Способность вызывать
представление о предмете, действии или состояние связана с наличием в значении
слова признака, положенного в основу наименования.
А.А. Потебня понимал представление как признак,
посредством которого слово выражает содержание мысли. Это одно из определений
внутренней формы у Потебни. На наш взгляд, оно перекликается с данным им же
определением искомого понятия как способа, каким выражается содержание. В
работах представителей томской мотивологической школы под руководством О.И.
Блиновой внутренняя форма понимается как морфосемантическая структура,
позволяющая объяснить связь звучания и значения слова. Она представляет собой
материально-идеальный компонент структуры слова, включающий мотивационную форму
и мотивационное значение (Блинова О.И., с. 61).
Среди многочисленных
трактовок внутренней формы слова в работах современных лингвистов следует
выделить понимание внутренней формы слова как категории познания, имеющей
концептуальную сущность. Значимость
внутренней формы в концептуальной и языковой картинах мира сохраняется
благодаря идиоэтническим компонентам внутренней формы, которые являются
наиболее стабильным. Идиоэтнические
компоненты – это смысловые элементы,
носители смыслов, отражающих взгляд того или иного этноса на окружающую
действительность. Естественно, что они обнаруживаются в рамках мотивационного значения, дополняя и оттеняя его.
Так, древнерусское слово клюка – «хитрость,
обман» – пример слова с метафорической внутренней формой, в которой
мотивационное значение отражает отношения подобия. Как свидетельствуют
этимологические словари, старшее
значение слова клюка — нечто неприятное, изогнутое. В основе первичной
номинации лежит зрительное впечатление, ставшее ассоциатом образа. Кривизна, изогнутость ассоциировались в сознании древнего человека с хитростью,
обманом, коварством. Так возникла данная метафорическая модель, в основе которой
лежат отношения подобия и которая отражает наивные представления русичей об
этических категориях правды / лжи (обмана), открытости, искренности / хитрости
и коварства.
Е.В. Генералова
связывает данную эволюцию с несомненным влиянием христианства и греческих
текстов (Генералова Е.В., с. 28). Не отрицая факт такого влияния, мы полагаем,
что подобные метафорические модели
своими корнями прежде всего связаны с
наивными представлениями самих русичей о хитрости и простоте, обмане и
правде.
Слово заморие в
древнерусском языке означало
«местность, находящаяся за морем», чужая страна». Это предметно-понятийный
план содержания данного слова. Ассоциативно-образный план – за/морем
– связан с символизацией: всё, что за морем – далеко, а значит –
чужое. Символизация отражает
распространённую в древности оппозицию
свой — не свой (чужой), о чём
писал О.Н. Трубачёв. А
Скрыльникова А.Ю. добавляет: « Факт членения русскими людьми универсума на 2
мира – «свой» и «чужой» – является одним из основных семиотических принципов» (Скрыльникова А.Ю., с. 203).
Еще одно слово с символической внутренней
формой – безобьщьнь – отлученный. Это предметно-понятийный план содержания.
Ассоциативно-образный план – без/обьщ/ьнь – основан на символизации: без
общего, без общины человек оказывается вне мира привычных социальных и
личностных отношений и связей, оказывается отлученным от общего мира, т.к.
главное для него – невыделенность личности
из социума (Никитина С.В., с. 11).
Символический характер
внутренней формы образной лексемы отражает специфику мифологического мышления,
которое, «вращаясь на орбите символа, оперирует символическими единицами» (Кристева
Ю., с. 414). О символичности архаического (Кликс) сознания сегодня говорят
многие ученые (Алефиренко Н.Ф., Колесов В.В., Маковский М.М., Четыркина И.В. и
др.). Ассоциатом
образа в глагольной лексеме възварити
выступает представление о бурлении как о неупорядоченном движении жидкости.
Физическая нестабильность ассоциируется с нарушением привычных представлений
древнерусского человека о покое как норме поведения: възваряти – «закипать, бурлить» → възварити – «возмутить, поссорить». Л.В. Балашова, отмечая
регулярность данной метафорической модели в древнерусском языке и ее
стабильность во времени, подчёркивает, что покой ассоциируется с душевным
комфортом, убежденностью в правильном выборе цели, позиции, тогда как любой вид
неустойчивости положения в пространстве – с эмоциональной, идеологической,
социальной нестабильностью (Балашова Л.В., с. 19).
Мотивационное значение
внутренней формы слова безпостелие отражает отношения ассоциативной связи
сопоставляемых явлений. Мотиватором данной лексемы является слово постель –
место для отдыха, для восстановления
сил человека. В структуре лексического
значения слова безпостелие – лишение имущества, нищета – два содержательных
плана: предметно-понятийный – нищета; и
ассоциативно-образный – без постели.
В силу значимости
постели в системе ценностей древнего человека (постель – один из наиболее
важных атрибутов личного имущества древнего человека) метонимические отношения
приобретают символический смысл:
отсутствие постели становится символом
неимущества, нищеты. Архаическое слово было образным «по
необходимости», отмечал А.А. Потебня, т.к. отражало образ предмета в целом – в
совокупности его свойств. С помощью внутренней формы образных лексем древнерусского языка можно установить некоторый
ряд оппозиций, характеризующих этноязыковое сознание древнерусского человека,
«сгиб народного ума» (А.А. Потебня).
Литература
1.
Балашова
Л.В. Роль метафоризации в становлении и развитии лексико-семантической системы
(на материале русского языка XI-XX
веков): Автореф. дисс. ... д-ра филол. наук. – Саратов, 1999.
2. Блинова О.И. Мотивология и ее аспекты. – Томск,
2007.
3. Генералова Е.В.
Метонимия имён существительных в обиходном русском языке XVI-XVII вв. //
Русское слово в историческом развитии (XIV-XIX вв.): Материалы секции «Ист. лексикология и лексикография» XXXV
Межд. филол. конф. 13-18 марта 2006. – СПб., 2006.
4. Никитина С.В. Устная
народная культура и языковое сознание. – М.: Наука, 1993.
5. Кристева Юлия.
Избранные труды: разрушение поэтики. –
М.: РОССПЭН, 2004.
6. Скляревская Г.Н.
Языковая метафора как категория лексикологии (К вопросу о семантических
границах языковой метафоры) // Языковые категории в лексикологии и синтаксисе.
– Новосибирск: Изд-во НГУ, 1991.
7. Скрыльникова А.Ю.
Концепт «свой-чужой» в русской языковой картине мира // Русское слово,
высказывание, текст: рациональное, эмоциональное, экспрессивное. Межвузовский
сборник научных трудов, посвященный 75-летию проф. П.А. Леканта. – М.: МГОУ,
2007.
8.
Трубачёв
О.Н. Этногенез и культура древнейших славян. Лингвистические исследования. –
М.: Наука, 1991.
9. Юрина Е.А. Образность в
системе лексико-семантических категорий / Комплексное исследование образной
лексики русского языка. Бюллетень оперативной научной информации. – Томск, 2004.
– № 38.