Филологические науки / Теоретические и методологические проблемы исследования языка

К.ф.н. Рыбаков М.А.

Российский университет дружбы народов, Россия

К.ф.н. Трубеева Е.В.

Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина, Россия

Категория падежа в русских грамматических концепциях

конца ХIХ – начала ХХ века

В истории отечественного языкознания можно выделить два подхода к трактовке падежа: формально-грамматический и психологический. В отличие от представителей Московской формальной школы, которые считали падеж формальным средством обозначения логико-синтаксических отношений в морфологической форме слова, А.А. Потебня утверждал, что цель теоретического изучения языка именно и состоит в установлении функций различных падежей, причём логико-грамматический подход в этом деле не поможет, т.к. логические категории существуют вне языка [Потебня 1958, 68].

Полагая, что многозначных слов в языке быть не может, А.А. Потебня руководствовался этим принципом и в анализе грамматической формы слова. Истинным пониманием формы является «понимание её в речи, где она имеет каждый раз одно значение» [Потебня 1958, 43]. При счёте форм, полагает А.А. Потебня, «должно стремиться к тому, чтобы считать за единицу действительную форму, а не абстракцию». Рассматривая творительный падеж в качестве примера, он пишет: «…на деле этот падеж есть не одна грамматическая категория, а несколько различных, генетически связанных между собою. Всякое новое употребление творительного есть новый падеж, так что, собственно, у нас несколько падежей, обозначаемых именем творительного». Кроме того, падеж с предлогом «есть, в сущности, один падеж» [Потебня 1958, 278]. Интерпретация падежа А.А. Потебнёй получила широкую известность и все последующие исследования падежа не обходились без ссылок на него. Сложность вопроса о значениях, выражаемых категорией падежа подчёркивалась не только А.А. Потебнёй, но и А.И. Соболевским, писавшим, что ответ на вопрос о числе падежей (точнее падежных значений) не только труден, но и прямо невозможен [Соболевский 1891, 52-53].

Если А.А. Потебня считается ярким представителем психологической школы в русском языкознании, то Ф.Ф. Фортунатов стал основателем формальной школы. Формальный метод действительно отразился в его работах, где значительно большее внимание уделяется парадигмам склонения и их эволюции, чем грамматическому значению падежей. Описание падежей начинается у Ф.Ф. Фортунатова с исторического сравнения грамматической формы имён существительных в родственных индоевропейских языках и реконструкции падежных окончаний праязыка. Грамматическое значение падежа рассматривается как внутриязыковое, морфолого-синтаксическое либо как внеязыковое, межпредметное. Характеризуя падежную систему общеиндоевропейского языка, учёный выделяет у винительного падежа грамматическое значение (предмет мысли в его отношении к глаголу) и неграмматическое значение (пункт, который достигается движением), у родительного падежа – грамматическое значение (предмет мысли в его отношении к существительному) и неграмматическое (отношение части и целого), а у других падежей только неграмматические значения [Фортунатов 1957, с. 317-318].

Морфологическое определение падежа как единства грамматической формы и значения выдвигал также Н.П. Некрасов: «Под падежом я разумею не одно его внутреннее грамматическое значение, но и ту внешнюю звуковую сторону слова, в которой оно выражается и которая обусловливается изменениями в окончаниях имен и местоимений, обозначающими грамматические отношения склоняемых слов к другим словам в речи. Где нет этих изменений, там, по моему мнению, нет склонений, нет и падежей» [Некрасов 1910, с. 51]. Значительное большее внимание к морфологической стороне падежа было характерно для отечественной лингвистики в целом [Уфимцева 2011, 15].

Ученик Ф.Ф. Фортунатова А.А. Шахматов отходит от концепции своего учителя и вводит противопоставление слов с формами словоизменения словам без форм словоизменения и утверждает, что определение значений падежей принадлежит синтаксису, и на синтаксической основе грамматическая категория получает множество значений. В грамматической концепции А.А. Шахматова, основу описания падежей составляют их синтаксические функции. Он противопоставляет именительный (прямой) падеж косвенным как падеж подлежащего падежам дополнений. Для именительного падежа он выделяет четыре синтаксических употребления: «а) в качестве подлежащего, б) в качестве главного члена односоставного предложения, в) в качестве сказуемого, г) в качестве приложения» [Шахматов 1941, с. 400]. Синтаксическую теорию падежа далее поддерживали Э. Бенвенист, А.В. Исаченко, Е.В. Клобуков, Г.В. Судаков.

А. М. Пешковский в работе «Русский синтаксис в научном освещении» определяет имя существительное как формальную категорию предметности и объявляет систему флексий падежного склонения системообразующей категорией имени существительного [Пешковский 2001, 63]. Такое объяснение падежа, по мнению учёного, помогает, в частности решить проблему определения категории косвенного падежа существительного, слагающейся из отдельных косвенных падежей. Он пишет: «Если существительное есть категория предметности, то косвенные падежи существительного есть категория несамостоятельной предметности, то есть предметности, поставленной в какое-либо отношение к чему-либо другому в речи. Это и есть сущность того, что названо <…> управлением. Именительный падеж будет категорией самостоятельной, или безотносительной предметности» [Пешковский 2001, 73].

Р.И. Аванесов и В.Н. Сидоров в полном соответствии с формальной фортунатовской концепцией характеризуют падежи существительных как несогласуемые, самостоятельные формы словоизменения, выражающие синтаксические формальные значения. С изменением падежа меняется отношение существительного к другим словам: схватить щипцы ‒ схватить щипцами, взять сахар – взять сахару [Аванесов, Сидоров, 1945, 105].

Сопоставление различных концепций показывает, что психологический подход рассматривает падеж прежде всего со стороны семантики, а в рамках формального подхода можно разграничить концепции, трактующие падеж преимущественно как морфологическую, либо синтаксическую категорию.

Системное понимание языка, к которому стремится современная лингвистическая наука, очевидно, не может быть достигнуто без исследования всех перечисленных аспектов падежа в их взаимодействии.

Литература:

Аванесов Р.И., Сидоров В.Н. Очерк грамматики русского литературного языка. Ч. 1. Фонетика и морфология. ‒ М.: Учпедгиз, 1945. ‒ 236 с.

Некрасов Н.П. По поводу двух статей А.И. Томсона о род.-вин. падеже // «Известия Отделения русского языка и словесности Имп. акад. наук», ‒ Т. XIV, Кн. 3. – СПб., 1910.

Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. ‒ М.: Языки славянской культуры, 2001. ‒ 544 с.

Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. Т. I-II. ‒ М.: Учпедгиз, 1958. ‒ 536 с.

Соболевский А.И. Русский исторический синтаксис. – СПб., 1891. – 142 с.

Уфимцева Н.В. Языковое сознание: динамика и вариативность. ‒ М.: Институт языкознания РАН, 2011. – 252 с.

Фортунатов Ф.Ф. Сравнительная морфология индоевропейских языков // Избранные труды. Т. ІІ. ‒ М.: Учпедгиз, 1957.

Шахматов А.А. Очерк современного русского литературного языка. ‒ М.: Учпедгиз, 1941.