Филологические науки/Родной язык и литература

Габбасова С. Х.

Каспийский государственный университет технологий и инжиниринга

Идеи-иллюзии героев Ф. М. Достоевского

Герои Достоевского всегда ожесточенно спорят. Происходит столкновение разных идейных позиций. Многие его герои «бунтуют», протестуют, но чаще всего протест выражается в форме идейного конфликта с религией, с господствующей нравственностью.

М. Бахтин в своей работе «Проблемы поэтики Достоевского» уделил большое внимание рассмотрению особенностей Достоевского в изображении идей.

Принцип видения и изображения мира Достоевским Бахтин назвал формообразующей идеологией. Он считал, что в такой идеологии не существуют мысли или системы мыслей сами по себе. Бахтин пишет: «Предметное значение для него неразрывно сливается с позицией личности. В каждой мысли личность как бы дана вся целиком. Поэтому сочетание мыслей – сочетание целостных позиций, сочетание личностей. …Две мысли у Достоевского – уже два человека, ибо ничьих мыслей нет, а каждая мысль представляет всего человека»[1,124]. М. Бахтин отмечает, что герой интересует Достоевского как особая точка зрения на мир и на себя самого. Бахтин считает, что «Достоевскому важно не то, чем его герой является в мире, а прежде всего то, чем является для героя мир и чем является он сам для себя самого» [1,63].

Герой Достоевского не такой, как все, для него важно, прежде всего, самосознание. В самосознании героя состоит вся его полнота, определенность и самобытность. Сам Достоевский бился над разгадкой «тайн» жизни идеи. «Есть идеи невысказанные, бессознательные и только лишь сильно чувствуемые, - писал он, - таких идей много, как бы слитных с душой человека. Есть они и в целом народе, есть и в человечестве, взятом в целом. Пока эти идеи лежат лишь бессознательно в жизни народной и только лишь сильно и верно чувствуются – до тех пор только и может жить сильнейшею живою жизнью народ. В стремлениях к выяснению себе этих сокрытых идей и состоит вся энергия его жизни».[2,15].

Идеи рассматриваются не как что-то навязанное народу или человечеству, а как его внутреннее состояние, которое им чувствуется и со временем им же сознается. Писатель постигает некоторые закономерности развития, жизни идей: «Идеи летают в воздухе, - писал он, - но непременно по законам; идеи живут и распространяются по законам, слишком трудно для нас уловимым; идеи заразительны» [2,490].

Ф. М. Достоевский пытается осознать один из важнейших законов развития идей: «Если идея верна, - то она способна к развитию, а если способна к развитию, то непременно со временем должна уступить другой идее, из нее же вышедшей, ее же дополняющей, но уже соответствующей новым потребностям нового поколения» [3,379]. Он не придумывал идеи, а создавал образы идей, когда-то найденных, услышанных. Иногда угадывал идеи или находил их в самой действительности.

А. П. Белик отмечает, что идеи оказались важнейшим предметом творческих исканий Достоевского благодаря их особой роли в жизни народов. Развитие идей ассоциировалось в сознании Достоевского с судьбами народной жизни; в определенных идейных концепциях заложено будущее народа[4,162]. А вот что говорил Достоевский о русском национальном характере в 1861 году: русский человек «сочувствует всему человечеству вне различия национальности, крови и почвы… У него инстинкт общечеловечности» [3,357].

Идеи могут направить человека на правильный путь, но и способны подтолкнуть героя, как Раскольникова, на путь преступления. Следовательно, жизнь и развитие идей у Достоевского – это тот жизненный путь, который выбирают его персонажи. Поиски идей зачастую мучительны, ибо они являются искателями истины, а это очень сложный процесс.

У человека может возникнуть идея-чувство, т. е иллюзия или идея-иллюзия. Среди идей, которых много у героев Достоевского, особое место занимают именно идеи-иллюзии. Человек в таком случае не может сам решить, какие в его душе идеи истинные, а какие – ложные. Идея же, поселившись в сознании человека, превращается в идею-чувство и становится его хозяином. Герой просто не в силах расстаться с этой идеей. И тогда возникает состояние «надрыва». Мы видим, что все персонажи Достоевского любят свою идею-иллюзию, испытывают истинное наслаждение от того, что она властвует над ними. В итоге человек может сойти с ума, погибнуть, стать посмешищем, но, тем не менее, наслаждается своей идеей. И только в ней он видит единственный выход. Примером состояния «надрыва» являются Настасья Филипповна, Аглая, Грушенька.

Идея-чувство может овладеть любым человеком, независимо от его происхождения, возраста, жизненного опыта, психического состояния. Вот что по этому поводу говорит А. П. Белик : «Может показаться, что проблема «идеи-чувства» имеет отношение к некоторым людям с особой психикой. В действительности же это не так. Речь здесь идет по существу о роли устойчивых чувственных переживаний, способных создавать определенное эмоциональное состояние в духовной жизни людей» [4,166]. Примером является Версилов, который любил употреблять словосочетания «великая мысль», «скрепляющая идея» и т. д., который на вопрос о «великой мысли» ответил следующее: «…великая мысль – это чаще всего чувство, которое слишком иногда подолгу остается без определения. Знаю только, что это всегда было то, из чего истекала живая жизнь, то есть не умственная и не сочиненная, а напротив, нескучная и веселая; так что высшая идея, из которой она истекает, - решительно необходима…» [5,136].

Достоевский в своих романах пытался исследовать жизнь человека и спустился до таких глубин его души, на которых происходит борьба позитивного начала с дьявольскими проявлениями. Писатель стремился выразить философские и религиозные истины в образной форме, оставаясь в рамках реалистического романа. Поэтому носителями идей становятся персонажи, доказывающие или опровергающие их правоту своей собственной судьбой.

Писатель говорит о власти идеи над своими героями: «Это было одно из тех идеальных русских существ, которых вдруг поразит какая-нибудь сильная идея и тут же разом точно придавит их собою, иногда даже навеки. Справиться они с нею никогда не в силах, а уверуют страстно, и вот вся жизнь их потом проходит как бы в последних корчах под свалившимся на них и наполовину совсем придавивших их камнем» [3.350].

Как же проходит процесс убеждения героя в его идее или «мысли великой»? Достоевский уверен,что такую страшную власть идеи могут обрести только над человеком, оторванным от почвы, от семейных корней. Ведь семья дает не только устойчивое социальное положение, но и готовое, сложившееся мировоззрение – положительный образ мира. Главные герои Достоевского оказываются беззащитными перед миром, а также перед миром идей, они лишены всяких ориентиров. Это объясняется тем, что они являются сиротами или людьми, выросшими вне дома. Мышкин приехал в Россию с одним узелком. В этом узелке вся его биография Она не отягощена ничем, что рождает гибельные, низкие страсти у Рогожина и Гани Иволгина, Тоцкого и Епанчина, что извратило, сломало, погубило Настасью Филипповну. Узелок, над которым насмехается камердинер Епанчиных, - это отрешенность Мышкина от мира аристократов, чиновников и власти денег, приводящего в конечном итоге Мышкина к гибели.

С детства, уязвленные своей обездоленностью, они сохранили чувствительность и яркость восприятия, и поэтому воспринимают новую идею не только всем разумом, но и «всем сердцем, всем существом своим». Они не выводят ее логически, но чувствуют ее. «…Когда я подумал однажды, то почувствовал совсем новую мысль. – «Мысль почувствовали? - переговорил Кириллов, - это хорошо. Есть много мыслей, которые всегда и которые вдруг станут новые. Это верно. Я много теперь как в первый вижу ». [6, 250]. Главное не в оригинальности мысли, а в глубоком осознании ее правоты, неоспоримость которой внезапно поражает человека.

Формируется идея под воздействием какого-то яркого впечатления или ряда впечатлений, постепенно накапливающихся в душе героев, названных поэтому писателем «созерцателями». Наиболее законченный образ такого «созерцателя» дан в «Братьях Карамазовых». Это характеристика Смердякова, который «случалось, останавливался, задумывался и стоял так по десятку даже минут…, но он не думает, а что-то созерцает… а спросили бы его, о чем это он стоял и думал, то, наверно бы ничего не припомнил, но зато наверно бы затаил в себе впечатление, под которым находился во время своего созерцания. Впечатления же эти ему дороги, и он наверно их копит…может вдруг, накопив впечатлений за многие годы, бросит все и уйдет в Иерусалим, скитаться и спасаться, а может, и село родное спалит, а может быть, случится и то и другое вместе» [6.161].

Каждый из героев проходит такой период вынашивания идеи. А потом наступает кризис: для одних это крайняя бедность и унижение (Раскольников, Иван, Подросток, Шатов, Кириллов), для других - бесчестье (Соня, Настасья Филипповна), для третьих - неизлечимая или смертельная болезнь (Мышкин, Ипполит). Тогда каждый из героев теряется, нарушается равновесие и перед ним возникает «стена», и с ее придвижением вплотную он не может жить, не разрешив для себя «проклятых вопросов»; ему становится необходимо осмыслить свое существование в мире, чтобы не быть раздавленным «стеной». Он должен разрешить для себя вопрос о «вечной жизни» - «высшую идею», без которой не может жить человек. Это мнение самого Достоевского.

Но очень дорого обходится героям приобретение «высшей идеи». В самый момент ее зарождения жизненное пространство вокруг их сужается, реальный мир «уходит» из его поля зрения, так что ему не «хватает воздуха». «Стена» окружает героя со всех сторон, и ее образ переходит в образ крошечной и убогой комнатки-гроба (подполья), им приходится в ней лежать, как в гробу, неподвижно и по целым дням (Раскольников, Кириллов, Ипполит). Образ вечности по мрачной фантазии Свидригайлова – на самом деле притчевое описание его душевного состояния: он уже заперт в этой «комнатке с пауками» и кончает с собой, желая выбраться наружу. Хронотоп каморки можно описать как отсутствие пространства и времени в их обыкновенном понимании. Пространство сведено на нет: мира за стенами комнаты не существует, низкий потолок, кажется, придвигается к самому лицу героя. Единственной реальностью остается мыслящий ум, задыхающийся в борьбе за существование с мыслями о смерти. Время исчезает при одной мысли о вечности: «В Апокалипсисе ангел клянется, что времени больше не будет… Время не предмет, а идея. Погаснет в уме» [6,251] – так описывает Достоевский кризисное, катастрофическое время – момент прерванности привычного течения жизни.

Именно во время этих страшных минут вне времени и пространства персонажи «чувствуют» идею. Она может быть и положительной и отрицательной . Несмотря на то, что каждый герой формулирует идею по-своему, все они могут быть сведены к двум: богочеловечества и человекобожества. Или «есть Бог и бессмертие», или «Бога нет» «и все дозволено». Положительную идею утверждают Мышкин, Алеша, Зосима, Шатов; нигилистическую – Раскольников, Иван, Ставрогин, Кириллов, Ипполит.

Могущество и власть идеи над героем определяются силой того душевного потрясения, вследствие которого он в ней утвердился. И переход от переживания к идее неуловим. Когда Свидригайлову вечная жизнь представляется заключением в «бане с пауками», то где здесь кончается переживание и начинается идея?

Идея рождается при особом душевном потрясении героя каким- либо случаем, фактом, увиденным или услышанным, или даже конкретным образом, в котором концентрируется вся гнетущая атмосфера жизни героя в целом и через который высвечивается до последней ясности «проклятый вопрос». Идея обязательно мыслится героем в зримом образе, через рассмотрение в уме («созерцание») какого-нибудь конкретного жизненного явления или ситуации, отражающей все накопленные героем впечатления.

Если вид обезображенного трупа Христа на картине, воспринятый как пример всесилия смерти, утвердил Ипполита в мысли о самоубийстве, то Раскольникова утвердил в его теории образ Наполеона: «…если бы, например, на моем месте случился Наполеон… совершил бы (он) … чтобы карьеру начать… и «не монументальное» преступление? Над этим вопросом я промучился ужасно долго, пока не понял… (что) задушил бы так, что пикнуть не дал, без всякой задумчивости! Ну и я… вышел из задумчивости… задушил… по примеру авторитета». [6,433]. Раскольников пытается понять механизм своего утверждения в идее и с удивлением замечает, какую важную, почти решающую роль сыграл им же самим выдуманный пример. В «Братьях Карамазовых» Грушенька выводит Алешу из духовного кризиса неожиданным проявлением сердечной теплоты, и смысл своего поступка объясняет в притче о луковке, делая из рассказа следующий вывод: «Так вот что… я хоть и злая, а все-таки я луковку подала» [7, 395]. И через эту образную аналогию своей идее Алеша ее впервые осознает и формирует: смысл жизни для него теперь состоит в том, чтобы подать кому-нибудь луковку, спасая и тем самым приобщиться к вселенскому «пиру Христову». Поэтому герои Достоевского, испытывающие потребность «исповедать», выговорить свою идею другим людям и желающие, чтобы их не просто поняли, но и сопереживали им, вынуждены при изложении идеи повторять собственный путь «вхождения» в нее, начиная рассказ со своих первоначальных «созерцаний» - запавших в душу впечатлений, передающихся в коротких сюжетах-описаниях.