Лаврикова А

Политология / Политическая конфликтология

Канд. полит наук Лаврикова А.А., канд. полит. наук Шумилова О.Е.

ФГБОУ ВПО «Тульский государственный университет», Россия

Стратегии поведения субъектов взаимодействия в системе «власть – общество» (на примере ЦФО)

С середины 90-х гг. XX в. в политической науке отмечается рост интереса к изучению процесса участия граждан в решении социальных проблем на основе использования различных теоретико-методологических подходов. Гражданское участие рассматривается в контексте классических теорий гражданского общества и демократии, мобилизации, теории практик П.Бурдье, социального капитала П. Бурдье и Р. Патнема, социальных сетей, социального управления, модернизации, теории ограниченного и рационального выбора и др. [1]. В настоящей статье предложена интерпретация социального участия через призму конфликтологического подхода.

На базе Лаборатории социально-политических исследований ФГБОУ ВПО «Тульский государственный университет» в сентябре 2013 г. было организовано и проведено социологическое исследование (глубинное интервью) с целью выявления стратегий поведения лидеров общественного мнения (руководителей и активистов социально-политических организаций) в конфликтных ситуациях. Учитывая, что конфликты в системе «власть – общество» являются сложносоставными, в инструментарии были заложены различные оси конфликтного взаимодействия: горизонтальные и вертикальные. В результате появилась возможность, с одной стороны, выявления степени устойчивости выбираемых стратегий, а с другой, определения баланса когнитивного и коннативного компонентов конфликтологической компетентности.

Результаты исследования позволили отследить дифференциацию стратегий поведения в конфликте, детерминированную как личностными характеристиками, так и уровнем интеракции. При этом наблюдается определенный дисбаланс между вербализированными позициями респондентов и владением необходимыми социальными навыками и возможностью их применения.

Так, ряд лидеров общественного мнения по личностной самооценке являются адептами стратегии сотрудничества («общественные интересы, которые я могу защитить в тот или иной момент безусловно будут важны, но они также могут затрагивать интересы других сторон, групп… Поэтому очень важно выслушать все стороны и постараться прийти к консенсусу, чтобы максимально выгодно удовлетворить интересы всех сторон, что в конечном счете позволит избежать возможных дальнейших конфликтов» (Борис, руководитель)), при этом ее продуктивность видится только в рамках горизонтального взаимодействия (с коллегами, партнерами): «Учитывая интересы людей можно оптимально распределить обязанности, обозначить ответственных и сделать выполняемую работу наиболее эффективно» (Елена, активистка); «Взаимодействие с коллегами и партнерами предусматривает долгоиграющее сотрудничество, для его большей продуктивности просто необходимо учитывать интересы каждого. Более того, компромиссные решения будет крайне полезно для успеха всей кампании, над которой мы работаем коллективно» (Борис, руководитель). В иерархических интеракциях в данном случае наибольший эффект дает стратегия компромисса, что свидетельствует о различном характере восприятия конфликтов на разных уровнях и определенных опасения вступления в открытую конфронтацию с властными структурами («Если уступки не влияют кардинальным образом на результаты, а помогают достичь главной цели, на них всегда можно пойти. Всегда так делаю, так как считаю это главным вариантом» (Елена, активистка); «С органами власти вообще все очень интересно. Конечно, уступать и постоянно раскланиваться, сыпать любезностями, подчеркивать важность и значимость каждого представителя» (Марьяна, руководитель)). При этом на коннативном уровне такие лидеры достаточно часто демонстрируют стратегию доминирования, поскольку «абсолютно уверены в своей правоте», а к стратегии компромисса обращаются тогда, когда «нет других вариантов» или «ситуация второстепенная» (стратегию сотрудничества на практике практически не используют), при этом жертвовать своими интересами они не готовы («Отстаиваю свою позицию, когда у меня больше жизненного или профессионального опыта, когда у меня больше информации, чем у других. Когда я руководитель. Когда «мне больше всех надо», а остальные в этой ситуации лишь косвенно заинтересованы» (Марьяна, руководитель)). В результате наблюдается противоречие между позициями, занимаемыми в рамках конфликта, и реальным поведением, что на практике приводит к искажению образа конфликтной ситуации оппонентов, усилению социальной напряженности между сторонами, отказу от поиска альтернатив в решении проблемы и эскалации конфликтного взаимодействия. Особенно негативно подобная ситуация сказывается на конфликтах с представителями органов власти, так как дисбаланс вербальных конструкций и реальных действий может привести к усилению дисфункциональности коммуникации.

Вместе с тем, в данной группе есть представители, которые на практике чаще обращаются к стратегии избегания, особенно в случае политизации конфликтных взаимодействий, так как воспринимают взаимодействия с власть через призму исхода «проигрыш» - «проигрыш» («Парламент – это не место для дискуссий! Кто любит спорить, пусть идет к бабкам на лавочке самовыражается или в твиттер спускает» (Константин, пресс-секретарь); «В переговорах с власть нужно помнить, что в любом случае Ваш оппонент имеет больший приоритет по сравнению с вами в силу должностных полномочий. Необходимо взвешивать свои решения и предложения, согласовывая их с властью, допуская отступления от первоначальных неглавенствующих идей, но и прогибать тоже не стоит, необходим баланс» (Владислав, активист); «Так случилось, что в нашей стране власть всегда оказывается права, поэтому для того, чтобы удовлетворить хотя бы часть своих интересов, потребностей необходимо играть на их условиях и по их правилам. Что чаще всего предполагает наличие каких-либо уступок и «дележки» по принципу «ты – мне, я - тебе». Власть работает с общественниками только в случае собственной выгоды, дабы закрыть свои дыры в недоработки в социальной сфере» (Борис, руководитель); «Как это не печально прозвучит, но в правительстве сидят люди, считающие себя профессионалами по всех сферах, при этом именно от решения этих людей зависит очень многое, поэтому порой, чтобы двигаться дальше, приходится идти на уступки» (Игорь, активист)).

Вторая группа лидеров мнений применяют веерные стратегии, т.е. в зависимости от конкретной ситуации используют тот или иной вариант поведения «Все зависит от конкретной ситуации, также эффективными подходами являются компромисс и приспособление. Но стратегия соперничества наиболее близка» (Иван, активист). Так, в конфликтных ситуациях с близким окружением используется стратегия приспособления или сотрудничества, при этом ближайший круг общения расширяется до коллег и партнеров как людей продуктивного сотрудничества. («Важно в личных отношениях, в конфликтах с близкими людьми» (Инна, активист); «Стремлюсь максимально удовлетворить интересы каждой из сторон в семье, в отношениях с родственниками» (Иван, активист)). При взаимодействии с властными структурами представители выделенной группы гетерогенны в своих взглядах, часть из них наиболее продуктивной и востребованной считает стратегию соперничества («У представителей органов власти всегда много работы, и много людей обращаются к ним с разными просьбами. Поэтому по опыту могу сказать, что о себе им нужно напоминать как можно чаще, иначе либо просто забудут про просьбу, либо посчитают, что раз человек не надоедает, то и вопрос не столь острый» (Инна, активист)), другие демонстрируют противоречивость позиций: заявляя в качестве продуктивной компромисс («В отношениях с власть надо сделать один шаг назад, чтобы сделать два шага вперед… Надо сохранить хорошие взаимоотношения» (Иван, активист)), а в качестве эффективных – соперничество, избегание и приспособление. При этом вербальные конструкции (использование категорий «просьба», «надоедает», «хорошие отношения») указывают на патерналистский характер отношения к властным структурам. Следует подчеркнуть, что владение разнообразными стратегиями конфликтного поведения является оптимальным в современных условиях. Однако, отмечая целесообразность использования тех или иных вариантов действий, некоторые представители данного типа не всегда владеют социальными навыками для их применения: «Вообще всегда нужно ее (свою позицию) отстаивать. Но я в силу своего характера это делать не могу. Однако, слушать оппонента все же важно» (Инна, активист).

Для третьего типа модели поведения в конфликте характерно доминирование стратегии сотрудничества при признании конструктивности конфликта, и возможность его институционализации «Поступать следует, в первую очередь, руководствуясь действующим законодательством. Очень многие люди знакомы с ним весьма поверхностно или вообще не знакомы. Поэтому нужно выслушать их мнение, идеи, а потом показать, как их можно реализовать с нормативно-правовой точки зрения» (Татьяна, руководитель с шестилетним стажем общественной деятельности). Данная стратегия считается продуктивной вне зависимости от уровня конфликтного взаимодействия и допустимой для использования как во внутригрупповых конфликтах, так и в системе «власть – общество»: «Безусловно, нужно учитывать все интересы… если речь идет об обществе, то нужно посмотреть на ситуацию со стороны разных социальных групп, выслушать их, объяснить свою позицию, и потом постараться принять решение, которое бы максимально отражало мнение всех сторон… В конце концов, если чиновник увидит равного оппонента, образованного человека, подкованного в вопросе, то у него изменится отношение, и конфликт будет исчерпан» (Татьяна, руководитель с шестилетним стажем общественной деятельности). Особенно эффективно использование данной стратегии, «если интересы каждого можно преобразовать в общественные интересы группы». При этом навыки ее реализации - по самооценке лидеров общественного мнения – у них сформированы («Умею приводить нужные аргументы и соглашаться с аргументами другой стороны» (Надежда, активист)). Остальные стратегии рассматриваются как дополнительные, за исключением избегания («Не уверена, что (стратегия избегания) вообще применимая. Потому что именно в споре и рождается истина» (Татьяна, руководитель с шестилетним стажем общественной деятельности)) и при реализации гражданских инициатив приспособления («Такое возможно только в межличностных отношениях. К реализации общественных инициатив это вообще не применимо» (Татьяна, руководитель с шестилетним стажем общественной деятельности)).

Отдельно необходимо выделить сегмент лидеров общественного мнения, ориентированных только на стратегию соперничества (используют ее в качестве наиболее продуктивной, владеют соответствующими навыками и испытывают при реализации психологический комфорт) и не признающих другие модели поведения («Компромисс – редкий случай! При условии, что другого развития событий не может быть… не стоит и избегать, нужно уметь отстаивать свои интересы… Жертвовать своими интересами можно только при условии, что оппонент – близкий человек» (Тимофей, руководитель)). При этом доминирование применяется вне зависимости от уровня конфликта и ранга оппонента: при коммуникации с коллегами («Если это партнеры, то цель должна быть одна, ее надо добиваться») и властными структурами («Если иду к цели, то до конца! На полдороги не останавливаюсь и позицию свою не меняю» (Тимофей, руководитель)). Следует отметить, что данный тип не является распространенным.

Таким образом, результаты исследования показали следующее. Во-первых, выбор стратегии поведения в конфликте не определяется гендерными и возрастными характеристиками, социальным статусом, типом населенного пункта. В качестве детерминант выделены личностные ориентации лидеров общественного мнения и их конфликтологическая компетентность. Доминирующей является модель конфликтной коммуникации, при которой на вербальном уровне демонстрируется ориентация на сотрудничество / компромисс, а на коннативном - соперничество или избегание (причем второй вариант преобладает). Сравнительный анализ данных массового опроса и глубинного интервью показал, что продуктивность указанных типов стратегий лидеров общественного мнения определяется ситуационными факторами, в частности уровнем социально-экономического развития региона. Так, в регионах- лидерах более оптимальной представляется доминирование стратегии сотрудничества при признании конструктивности конфликта, и возможность его институционализации, т.к. для населения характерна модель политического участия, определяемая реформистским и стабилизирующим типом политической компетентности с некоторым перевесом последнего, что актуализирует поддерживающие гражданские инициативы, развитие которых предполагает мобилизацию на основе достижительной мотивации. В регионах - середняках и аутсайдерах с доминированием индифферентно-апатичного типа политической компетентности продуктивны веерные стратегии поведения в конфликте. Однако в изучаемом сегменте лидеров мнений представителей, владеющих навыками использования данной модели, выявлено не было, кроме того, существенным ограничением является патерналистские ориентации активистов из данных типов регионов.

Литература:

1. Скалабан И.А., Спенсер С.Б. Стратегии общественного участия лидеров формальных и неформальных объединений// Вестник Томского государственного университета. 2012. № 1 (17). С. 158-170.