Ломова Елена Александровна

Ученая степень, звание: Кандидат филологических наук

Место работы, должность: Доцент кафедры Русской и мировой литературы Казахского государственного национального педагогического университета имени Абая (КазНПУ им. Абая), Казахстан, г. Алматы

Домашний адрес: Казахстан, 050021, г. Алматы, ул. Калдаякова, д. 103, кв. 23

Телефон 3-29-23-74, 8-701-722-89-53

Эл. адрес: elena_lomova_@mail.ru

Аннотация

В данной статье рассматривается проблема литературного мифа и неомифологизма как специфическая художественная система, нашедшая свое значимое место в художественном тексте.

Ключевые слова: миф, неомифологизм, художественный текст, композиция, структурные функции, интерпретация, сюжет, повествование, восприятие, цикличность, жанровые особенности, поэтика, модель мира, художественный образ.

Annotation

This article includes the problem literature myth and newmythologism as specifical fiction system wich takes important place in the fiction text.

Keywords: myth, newmythologism, fiction text, composition, Structure functions, interpretation, plot, narration, poetics, cuclicity, genre features, Universe model, fiction image.

Миф и неомифологизм в американской литературе с точки зрения российского и англоязычного литературоведения

Миф и неомифологизм как культурологическая и литературоведческая проблема является важной для многих писателей и ученых Запада. Мифологизирование, осуществляющееся в рамках различных творческих методов, направлений и стилевых течений, - это «всегда диалог художника с несколькими религиозно-мифологическими системами» [7, 197].

Миф привлекает писателей не просто как исходный сюжетный материал, но, прежде всего, как специфическая художественная система, имеющая свои законы и логику строения.

Миф оказывается воплощением вневременных и внеиндивидуальных ценностей, потому в нем видится универсальный способ раскрытия основных проблем и противоречий современности. Миф представляет «единую точку зрения, внеличностный взгляд на мир, позволяя таким образом, создать относительно твердую позицию в его художественном осмыслении» [6, 211].

Мифологическому тексту присуще особое смешение изобразительновыразительных средств, и их идейно-структурно-композиционные функции при этом весьма разнообразны. В этом случае, «приращение смысла за счет использования мифа в художественных текстах произведений огромно и не поддается одностороннему толкованию» [5, 127]. Миф рассматривается как материал, позволяющий вскрыть специфику архаического мышления, своего рода первоосновы ментальности современного человека, и в этом смысле с помощью мифа представляется возможным решение глобальных проблем бытия, так как внеисторическое прошлое мифа трактуется как символический прообраз, значительный и ценностный во все времена [10, 13].

В американской литературе на примере творчества У. Фолкнера и Дж. Алдайка миф является важным средством перехода к микроисторическим масштабам и помогает выйти за социально-исторические и пространственно- временные рамки ради выявления вечных моделей личного и общественного поведения. В этом смысле произведения У. Фолкнера «Шум и ярость», «Сойди, Моисей», «Притча» и роман Дж. Алдайка «Кентавр» наиболее полно воспроизводят мировоззренческие концептосферы этих авторов.

К концу прошлого века в мировой литературоведческой американистике сложилась специальная отрасль, профессионально занимающаяся детальным исследованием творчества У. Фолкнера. Объем современного фолкнероведения насчитывает сотни томов монографий и сборников, материалов международных конференций, тысячи статей и многочисленные сайты в Интернете, в работе которых принимают участие весьма авторитетные научные центры. Среди них следует назвать Центр по изучению южной культуры в университете Миссисипи (The Center for the study of Southern Culture, University Missisippi), Центр фолкнеровских исследований Юго-восточного университета штата Миссури («The Center for Faukner studies in Southeast Missouri State University»).

Жизни и творчеству У. Фолкнера посвящены работы зарубежных исследователей Дж. Блотнера, X. Блума, К. Брукса, К. Зендера, М. Каули, Д. Минтера, Н. Полка, М. Уинчелла, Дж. Уиттенберга, Д. Фаулера [12], [13], а со стороны российских исследователей проблемы мифологизма У. Фолкнера рассматриваются в работах И.С. Болдоновой, Г.А. Ветошкиной, И.В. Дубовик, Е.В. Киричук, Ю.В. Палиевской, Э.Е. Топуридзе, П.Л. Якименко, В.И. Яценко [5].

В изучении жизни и творчества Джона Алдайка серьезным достижением стали работы А. Броярда, Р. Веймана, Дж. Дюбуа, Дж. Мичи, Д. Олдриджа, Е. Риделла, С. Робинсона, Д. Рэмптона, У. Тревора, С. Ченли, С. Эмидона, Д. Энрайта [9], [16]. В них в полном объеме с учетом последних достижений апдайковедения был представлен творческий путь писателя, обозначены его основные достижения и значение его художественных открытий для современной американской литературы.

Концептуальность и универсальность мифологических моделей во многом определяли их художественную продуктивность «в изображении разного рода «бытийных» начал, не ограниченных определенными социально-историческими рамками» [1, 17].

На протяжении XX века мифопоэтические схемы оказались активно востребованными как в западноевропейской, так и в русской литературе [11].

Обращение к мифу, а именно его переосмысление в сознании художника шло в идеологическом и эстетическом направлениях. Идеологическое переосмысливание мифа заключалось в его «гуманизации, то есть в попытке создать героя чувствующего, мыслящего, имеющего свою индивидуальную и человеческую биографию» [4, 17].

И это направление характерно для творчества Дж. Алдайка.

Эстетическое переосмысление мифа в XX веке связано с новым обращением к романтической теории искусства Шеллинга, в которой он утверждает, что любое произведение искусства должно стать «новой мифологией», личной мифологией автора. Любое творчество должно «создавать мир», новую реальность, в основе творчества должна лежать фантазия, преобразующая ломку привычной действительности [2, 87]. И обе эти традиции нашли отражение в произведениях У. Фолкнера.

Рассматривая интерпретацию мифа и включение традиционных сюжетов в современный, нехарактерный для них контекст, современные исследователи используют категорию «неомифологизм» как такое построение текста, при котором архаическая, фольклорная и литературно-бытовая мифология начинает служить не только в качестве сюжета, но и управлять динамикой его построения, т.е. в этом случае само художественное произведение уподобляется мифу, «повествование становится нелинейным, время приобретает свойство цикличности, стирается грань между личностью и космосом, материей и духом, живым и неживым, и, наконец, что самое важное, между текстом и реальностью, которая его окружает» [8, 29].

Мировосприятие художников базируется на неомифологизме как способе мышления и миропонимания действительности. Даже сам способ структурирования произведений У. Фолкнера «напоминает своей эпической, жанровой открытостью, недоговоренностью, интерпретацией одних и тех же событий различными рассказчиками Нового и Ветхого Заветов» [17, 151].

Именно мифотворчество как мироощущение, как «всеобщая реальность для всех времен» позволило писателю, несмотря на жанровую открытость многих произведений, создать цельную систему, модель мира и достичь обобщений космологического характера» [15, 57].

В романе Дж. Апдайка «Кентавр» мифология является ядром его книги. Автор кладет в основу произведения античный миф о благородном кентавре Хироне, который пожертвовал дарованным ему бессмертием в пользу Прометея. Миф помогает выявить подлинный масштаб коллизии, развертывающейся в скучной повседневности. В постоянном контрасте реального и мифологического развертывается основная тема «Кентавра» - упадок, оскудение и измельчание общественной и частной жизни.

У У. Фолкнера неомифологизм выступает как способ мышления и как поэтика. Ему присущи интерпретация и трансформация традиционных миров и «создание собственной оригинальной мифологии, обладающей чертами мифологии традиционной» [3, 201].

«Сага о Йокнапатофе» - это эпос Америки, где совмещается проникновение в глубины человеческого «я» с попыткой решения кардинальных проблем человеческого существования в современном мире. Доминирующим языком произведений являются библейские реминисценции («Сойди, Моисей»), евангельская мифология («Шум и ярость», «Притча»), сочетание христианских мифологических аллюзий и индийского символизма («Свет в августе»), библейских аллюзий и мифов Древней Греции («Авессалом, Авессалом!»), придающие общечеловеческую значимость его произведениям [14].

В романе Дж. Алдайка «Кентавр» двуплановость повествовательной ткани, сохраняющей сочетание реального и мифологического подчеркивает неизменность человеческой природы, противоборство в ней разума и чувства, добра и зла.

Миф у Дж. Алдайка «проясняет действительность, но не исчерпывает и не поглощает ее. Алайку свойственно введение отдельных мифологических / мотивов и персонажей в ткань реалистического повествования, обогащение конкретных образов универсальными смыслами и аналогиями» [8, 93].

При этом заимствование элементов мифологических структур приобретает характер интертекстуальности как художественный прием, подразумевающий использование этих элементов для структурирования системы образов, характеристики персонажа как создателя определенного мира и обладателя определенного типа сознания.

Таким образом, миф и неамифологизм как культурологическая и литературоведческая проблема рассматривается российской и англоязычной славистикой как развернутая и многовекторная художественная система, обращенная к внутренней структуре и идеологической концепции художественного текста, имеющего свои собственные законы и логику развития и восприятия.

Литература

1. Болдонова И.С. Философская повесть в американской литературе XX века. / Бурят. гос. пед. ин-т им. Д. Банзарова. Улан-Удэ, 1989. - 28 с.

2. Бочкарева Н.С. Миф и реальность в американском романе 1950-70-х г.г. // Исследования по консерватизму. Пермь, 1998. - С. 87-89.

3. Ветошкина Г.А. Фолкнер и Шекспир: К проблеме межтекстового диалога. // Сфера языка и прагматика речевого общения. Краснодар, 2003. Кн. 3. - С. 200- 202.

4. Владимирова Н.Г. Миф в жанровой структуре современного западного романа. // Жанровое своеобразие художественных форм в литературе XX века. Ташкент, 1992. - С. 3-19.

5. Кирилюк А.С. Универсалии культуры и семиотика дискурса. Миф. Одесса: Рось, 1996. - 141 с.

6. Кирин М.И. Метод мифореставрации. // Миф литература - мифореставрация. М.; Рязань, 2000. - С. 114-399.

7. Культурные мифы: материалы, науч. конф. «Типология и типы культур: разнообразие подходов». М.: Наука, 2001. - 302 с.

8. Пудовочкина Н.Е. Неомифологизм в художественной культуре США XXв. : на материале произведений У. Фолкнера и Дж. Алдайка. / Дисс. канд. филол. наук. Саранск, 2005. - 160 с.

9. Рэмптон Д. «Другое мое Я»: неожиданный наследник Уитмена. // Иностр. литература. 1996. № 10. - С. 258-265.

10. Сахарова Е.Б. Миф в истории культуры. / Дис. канд. филос. наук. Душанбе, 1995. - 171 с.

11. Трансформация и функционирование культурных моделей в русской литературе XX века: (Архетип, мифологема, мотив): материалы юбил. конф., посвящ. 100-летию Том. гос. пед. ун-т. / Науч. ред. Головчинер В.Е. Томск, 2002. - 153 с.

12. Brooks, С. William Faulkner: The Yoknapatawpha Country. / С. Brooks. New Haven: Yale University Press, 1963. - 69 p.

13. Brumm, U. Motive in Familienroman: William Faulkners «The sound and the fury». // Familienbindung als Schicksal. Gottingen, 1996. - P. 256-274.

14. Cowley, M. The Faulkner-Cowley File. / M. Cowley. N. Y.: Viritage Press, 1966. - 378 p.

15. Frye, N. The Great Code : The Bible and Literature. / N. Frye. New York : Harcourt Brace Jovanovitch, 1982. - P. 167.

16. Michie, J. It's not just a game // Spectator. L., 1997. Vol. 278, № 8805. - P. 41- 42.

17. Myth and literature. Contemporary theory and practice. / ed.by J. B. Vickery. Lincoln, 1966. - 179 p.