Филологические науки / 8 Родной язык и литература

К. п. н. Дмитриенко О. А.

Северо-Западный институт печати // Санкт-Петербургский государственный университет технологии и дизайна, Россия

Имена «Мария» и «София» в романах Набокова и их связь с мифопоэтической традицией.

Имена «Мария и «София», которые Набоков дает своим героиням в романах «Машенька» [1926] и «Подвиг» [1930], связаны с денационализированной библейско-христианской мифологией: с образом «Девы Марии» и таким понятием, как «Душа мира», «София».

Роман «Машенька» это роман – воспоминание о первой любви, которое Набоковым онтологически отождествляется с воскресением. Состояние Ганина, главного героя можно определить как «духовную кому». Его пребывание в эмигрантском Берлине, в псевдореальности «изгнаннического сна», привело к отчуждению дара любви - душа «затаилась». И он забыл слова, которые когда-то сказал Машеньке, возвращенные воспоминанием в ее письме: «любовь ко мне – ваша жизнь и если не будет любви – не будет и жизни». Воскреснуть можно, только став «богом, воссоздающим погибший мир <…> и ее образ» [2: 69].

В Машеньке для Ганина – исцеление и спасение. Можно предположить, что Набоков отводит имени «Машенька» своеобразную роль, так же как и в мифопоэтических текстах, придает имени «материальный характер». Слово и имя являются порождающей причиной явления – causa efficiens» [1: 25], подобно тому, как, например, слова литургии «Benedictus qui venit in nomine Domini» (Благословен грядущий во имя Господне) указывают на чаемое явление Господа, которое уже подготовлено: «имя <чаемого – курсив мой – О. Д.> обладает силой заклятья, <…> именование уже само по себе означает «призывание» [7: 248]: «Машенька, Машенька, - зашептал Ганин, - Машенька… - и набрал побольше воздуха, и замер, слушая, как бьется сердце. <…> На стуле, раскинув руки, как человек, оцепеневший среди молитвы, смутно белела в темноте сброшенная рубашка. Машенька, – опять повторил Ганин, стараясь вложить в эти три слога все то, что пело в них раньше, - ветер, и гудение телеграфных столбов, и счастие, - и еще какой-то сокровенный звук, который был самой жизнью этого слова» [2: 80].

Набоков неслучайно вводит в эпизод образ-сравнение: «как человек, оцепеневший среди молитвы». Воспоминание о Машеньке отсылает не столько к молитве, но к известному молитвообразному (Н. Познанский) заговору, обращенному к Деве Марии, когда-то сотворившей чудо исцеления. Заканчивается этот заговор формулой, имеющей вид сравнения: «Как тогда Мария…, так бы и теперь» [5: 40].

Тогда, в воспоминании, девять лет назад, в России, в юности ожидание Ганина, томленье духа разрешается встречей с Машенькой и чудом первой любви. «Так бы и теперь», – вот то невысказанное желание, которое должно и может изменить существующий порядок вещей, пробудить героя из псевдореальности «изгнаннического сна» [2: 83] к жизни.

В осознании мифопоэтического начала имени «София» в романе Набокова «Подвиг» помогает философия Платона в переработке В. Соловьева.

В диалоге «Пир» Платон размышляет об Эросе. В содержание понятия «любовь», помимо определения: «Любить – значит искать свою половину» <…> включается и еще одно: «Любовь – это стремление к бессмертию» [4: 116 – 117].

В «Тимее» Платон вводит другое название для Эроса прежних диалогов – Душа Мира, которая связывает умопостигаемый мир с чувственным, «производит телесные стихии и тела сообразно идеям, а мир истинно сущего оказывается не противоположностью, а первообразом нашей действительности» [6: 384].

Как известно, в русской религиозной философии ХХ века, наследующей идеи В. С. Соловьева, Мировая Душа – один из синонимов Предвечной Софии Премудрости.

Мать, воспитавшая героя романа, совершившего подвиг во имя любви к Родине, зовут Софья Дмитриевна. Его возлюбленную, нетерпеливо ждущую от Мартына деяния, следования высокому долгу зовут Соня. Представляется, что каждая из них - одно «земных» воплощений Вечной Женственности.

Набоковские аллюзии позволяют метафорически определить тип отношений Мартына, героя романа «Подвиг», и России как жениха и невесты. «Любовь, нежность к земле, тысячи чувств, довольно таинственных» [3: 218] руководят им в стремлении соединиться с Россией. Возлюбленная Мартына Соня Зиланова, предстающая в мечтах невестой и женой, в определенной степени персонифицирует Россию, Родину, ради которой необходимо совершить подвиг. Набоков «открытым приемом» отождествляет Соню и Россию в последнем разговоре Мартына с матерью перед своим отъездом. Софья Дмитриевна передает поклон предполагаемой невесте сына, к которой он отправляется: «Поклонись ей от меня», - шепнула она с многозначительной улыбкой, - и Мартын кивнул» [3: 231]. Думая, что это Соня и не зная подлинного маршрута сына, мать невольно обращается к России.

Набоков следует традициям средневекового рыцарского романа, которые возродили символисты, сближая куртуазный культ Прекрасной Дамы и религиозный культ Девы Марии. Любовь земная и небесная, к женщине и к Богу, божественному становятся различной степенью одного и того же. Чувство Мартына к Соне – одна из граней любви к Родине.

Литература

1. Крушевский Н. Заговоры как вид русской народной поэзии. СПб. 1875. 184 с.

2. Набоков В. Собр. соч. русского периода в 5 т. Т. 2. СПб. 2001. 784 с.

3. Собр. соч. русского периода в 5 т. Т. 3. СПб. 2002. 784 с.

4. Платон. Пир // Платон. Федон. Пир. Федр. Парменид. М. 1999. 570 с.

5. Познанский Н. Заговоры. Опыт исследования, происхождения и развития заговорных форм. М. 1895. 228 с.

6. Соловьев В. С. Платон и Плотин // Платон. Pro et contra. СПб. 2001. 1064 с.

7. Юнг К. Г. Символ превращения в мессе // Юнг К. Г. Собр. соч. Ответ Иову. М. 2006. 318 с.