Исмаилов М.А.

Д.ю.н.проф

   ДГУ

 

 

  Соционормативная культура народов Дагестана в адаптационном процессе  к  Российскому законодательству во второй половине ХIХ-нач.ХХвв..

 

 Дагестан уникальный регион по многим показателям , тут сходятся западная и восточная цивилизация, славянская и арабская культуры, мусульманская и христианская религии, проживает около 100 этносов, из них – 32 коренных.   Здесь при всем разнообразии  вопросы касающиеся повседневной жизнедеятельности человека    важную роль играли адаты, безусловно, они   присущи и другим народам, но форма их проявления носит специфический национальный характер отражающий весь спектр этнокофессиональных факторов.  

Сборники адатов, и в феодальных владениях,  и в сельских обществах отличались свойственным компонентами, но есть институты, которые были представлены как  владениях, так и в сельских обществах -джамаатах – это нечто, подобное социальному организму.  Индивид в нем с раннего детства оказывается в атмосфере благоприятных для нравственного, трудового, физического и эстетического развития отношений, он чувствует себя неотделимой частицей джамаата, сыном не только своих родителей, но и родного тухума и всего джамаата – земляков, сознающих себя единым коллективом. Так его рассматривают и окружающие. А это, несомненно, повышает ответственность человека к себе, к своим словам, поступкам, отношениям с людьми, ибо для их оценки существует такое верное и чуткое мерило, как общественное мнение, слово джамаата.

 Некоторые  наказания за преступления несут на себе отпечаток стародавности, например, выкуп за кровь, выселение, прощение, возмездие.  Они  имеют большую силу и оказывают сильное влияние на население. Почти каждое селение имеет адаты, чем-нибудь отличающиеся от адатов соседей. Различия в содержании правовых норм на сравнительно небольшой территории политических образований выражались преимущественно в неодинаковом размере штрафов, уголовных выкупов, в количестве присягателей или свидетелей.  Но словами М. Ковалевского адаты в основном были едины

Если мести избежать не удавалось ни с по­мощью посредников, ни посредством выплат компенсаций, она происходила в соответствии с адатами.      Требовалось соблюдение некоторого пари­тета между мстящими и лицом, которое являлось объектом мес­ти.  Кровь свободного человека, дворянина не могла быть отомщена кровью раба, совершившего убийство, а только кровью его хозяина. Можно полностью согласиться с Р. Вердье, который полагал, что месть «не смешивается» с анархической агрессивностью и представляет собой «двусторонний обмен, вытекающий из воз­врата оскорбления; месть перестает быть желанием, которое по­давляет и обуздывает закон, а становится нормой, которую закрепило общество» .[1] Как известно  он считал месть   одновременно и этикой, и кодексом.

Таким образом, месть   была в принципе контролируемой и не должна была, по адатам, порождать избыток насилия и тем более пре­вращаться в вечный конфликт. Во второй половине Х1Х века с окончанием войны   стала устанавливаться царская администрация, которая действовала с учетом влияния этого фактора. Система военно-народного управления предписывала вести судебные дела, связанные с кровной месть, не по шариату, а по адату.

В отчете начальнику Дагестанской области за 1865 год говорилось: «…мщение за кровь считается в Дагестане одною из самых священнейших обязанностей близких родных убитого; чувство мести еще сильно в народе, несмотря на строгое воспрещение кровомщения и наказание нарушителей»[2].

Как отмечал А.В. Комаров,  «общее для всех адатов в Дагестане: везде убийство наказывается кровомщением или примирением на известных условиях»[3]. Не следует также забывать, что одной из черт обычного права кавказских горцев является его партикуляризм, особенно выраженный в Дагестане, где    действовало до 60 партикулярных систем обычного права[4].

На состояние институтов обычного права и в том числе канлыята  в Дагестане с 60-х годов XIX века оказывали влияние два фактора - издавна укоренившиеся в народе обычаи (адаты) и распоряжения, законы царской администрации, которые "смягчали, "нивелировали" адатное право[5].

По дагестанским адатам в XIX веке обычай уже допускал материальную компенсацию за убийство и некоторые другие преступления, за которые ранее обязательно полагалась кровная месть.

Интересен взгляд Ф.И.Леонтовича на проблему канлыята,   он приводит несколько интересных моментов ,причем указывая разные народы «…Малейшее нарушение обычаев, указанных в адате, при примирении вызывает новый взрыв вражды или невозможность примирения, так как это считается обидой, поэтому здесь излагаются обычаи относительно примирения.По совершении убийства убийца и его ближайшие родственники непременно обязаны скрыться с места преступления, и никто не должен показаться на глаза родственников убитого, пока не последует примирения…»[6]

Далее отмечает процесс примирения «..В это время почетные люди принимают участие в деле и стараются примирить родственников убитого и убийцы. Это примирение называется машад. Машад обязателен для родственников и после него ответчиком остается один убийца. На родственников после машада месть не распространяется. Договорившись о машаде с родственниками убитого, почетные люди приводят к ним родственников убийцы, которые при этом оказывают честь.  

 Как известно в  Дагестане в рассматриваемое время этот штраф выступал в двух формах – дията и алыма. У даргинцев последний был известен под названием "бухъ". Это – особая плата, которая взыскивалась в пользу родственников убитого вскоре по совершении убийства. В источниках нет упоминания об одновременном взимании дията и алыма. Почти повсеместно в горных обществах Дагестана взимался только дият, а в шамхальстве Тарков­ском и Мехтулинском ханствах фигурирует только алым.

Х-М. Хашаев так определяет содержание понятия "алым": «Алымом (пенею) называется то, что взимается с убийцы из родственников по отцу и матери в количестве, соразмерном степени их родства».«Дият, - по его мнению, - плата за кровь, возмещение, вносимое убийцей за уби­того»[7].

Разницу между алымом и диятом А.В. Комаров видит лишь в том, что первый "взыскивается вскоре по совершении убийства", a второй "уплачивается уже тогда, когда состоится условие о примирении". Здесь же он отмечает, что в некоторых округах "алым не берется, а заменяется диятом"[8]. Адатами, имеющимися в нашем распоряжении, подтверждается, что содержания дията и алыма ничем не различаются и по существу это понятия однозначные, указывающие на материальную компенсацию родственникам убитого.

По свидетельству Ф.Леонтовича «…Хотя кровомщение и запрещено русской властью, но согласно обычая для прекращения вражды между родственниками убийцы и убитого делается примирение между ними по адату, а в некоторых случаях (с разрешения начальника области) по адату же кончают дела и относительно самих убийц, которые, в таких случаях, обязаны давать материальное удовлетворение за кровь родственникам убитого.  В случае невыплаты или непринятия этого материального удовлетворения, – виновный высылается в Россию административным порядком…»[9]  

Убийство человека  влекло за собой преследование последнего родственниками с целью возмездия – вот основная суть канлыята. Но следует отметить, веками функционировавший в горах Дагестана   институт кровной мести не был продиктован, ни свирепостью населения, ни его кровожадностью, склонностью к насилию, к кровопролитию есть масса причин появления и сохранности этого института. В некоторых случаях кровная месть играла роль предупреждения конфликтов и зачастую выступала сдерживающим фактором,   регулируя практически все моменты и этапы ее  реализации, выполнял важные общественные функции, сводя к минимуму покушения на права и свободы,  и в конечном итоге жизнь человека.

В завершении напрашивается резюме Ф.Леонтовича где он придает важное значение канлыяту и другим институтам и показывает значимость правового наследия народов Дагестана он писал «…Все эти сведения составлены из примеров бывших уже в судах и из показаний депутатов суда. За непогрешность этого сборника положительно ручаться нельзя, т.к. сами туземцы не имеют адатов положительных, а все их адаты изменялись в продолжение долгих лет и оставались только изустными. И с течением времени многие изменения эти утеряны в памяти народа. Вообще народ и в настоящее время, видя необходимость применять их к настоящему положению жизни общества, изменяет какие-то из старых адатов, – и охотно делает это. В этом случае дело нашей власти: постепенно указывать народу на необходимые изменения и давать направление постановлениями. О всяком изменении или дополнении к этим сведениям, а равно о каждом новом постановлении относительно адатов, я буду иметь честь доносить каждый раз особо…»[10]

Теперь более подробнее отразим взгляд автора на проблему адаптации обычного права он писал что,действие шариата на Кавказе по русским законам последнего времени ограничено, главным образом, делами религиозными и семейными. Так, по положениям о горском управлении 1860 г., шариату подчинены лишь дела «по несогласиям между мужем и женой, родителями и детьми, по спорам об имуществе, принадлежащем мечетям» и пр. Точно также положение 1872 г. о мусульманском духовенстве ограничивает действие шариата религиозными делами туземцев и некоторыми гражданскими делами, в особенности семейными и наследственными[11].

Конечно Леонтович не мог обойти проблему взаимодействия адата,шараитата и российского законодательства,по его мнению ограниченные в большей или меньшей степени действием в крае мусульманского права, адаты кавказских горцев стали подчиняться также влиянию русских законов с тех пор, как образовалось местное горское управление, учрежденное на Кавказе русским правительством. Нужно впрочем заметить, что в то время, как туземные приверженцы шариата стремились к полной отмене действия адатов в практике горских судов, русское управление во многих случаях становилась на сторону адата в борьбе его с шариатом прежде всего старалось ослабить действие шариата, а с ним парализовать и силу мусульманского духовенства, по отзыву горского управления 40-х годов, всегда представлявшего один из главных тормозов в деле умиротворения края. Соглашаясь с тем что русское правительство, вводя на Кавказе горское управление, оставляло в силе местные обычаи, согласен и с тем что ,не считало возможным ввести между горцами сразу русские законы с полной отменой применения местных адатов в судебно-административной практике. В 40-х годах горское управление категорически высказывалось за необходимость сохранения обычных между горцами порядков: «изменить существующий у горцев порядок судопроизводства (по народным обычаям) в настоящее время было бы преждевременно и даже опасно; ибо изменение это несомненно вооружило бы против нас одно из сословий – князей и дворянство или духовенство»[12]. Тем не менее влияние русских законов в некоторых местностях   начало высказываться в значительных размерах уже в конце прошлого столетия. При открытии ген. Гудовичем в 1793 г. родовых судов и расправ в Кабарде было объявлено об изъятии из подчинения адату всех уголовных дел (убийства, измены, разбоя, грабежа, воровства и пр.), подлежащих рассмотрению по русским законам, – за адатом были оставлены лишь гражданская дела и незначительные проступки. Недовольство горцев, открыто отказавшихся в 1794 г. повиноваться родовым судам, как учреждениям, противным духу мусульманского закона и горским обычаям, заставило вскоре горское управление восстановить суд на старых основаниях, существовавших в Кабарде со времени введения ислама[13]. Действие русских законов между горцами северного Кавказа, подчинявшимися русскому управлению, стало усиливаться в особенности при главнокомандующем Ермолове.  В Дагестане древний суд по адату и шариату оставлялся в силе везде, где ближайшее управление народом предоставлялось прежним владетелям и правителям. Впрочем, и в тех областях и округах, где не было народных правителей, русское правительство на первых порах оставляло неприкосновенным суд по адату. Так, при устройстве управления Самурского округа в 1839 г., ген. Головин, в инструкции, данной окружному начальнику, предписал при решении дел преимущественно придерживаться народных обычаев. В следующем году сделаны были первые опыты подчинения русским законам жителей Кайтаха, Табасарани и магала Улуского; но опыты эти вызвали всеобщее неудовольствие, разразившееся вскоре восстанием всех дагестанских горцев.  В положении об управлении Дагестанскою областью постановлено: «судопроизводство отправляется по адату и шариату и по особым правилам, постепенно составленным на основании опыта и развивающейся в них потребности»; вместе с тем установлено строгое разграничение компетентности адата, шариата и русских законов, с точным обозначением для каждого из них определенного круга дел. Так, русским законам (военным) подчинены лишь дела об измене, возмущении, явном неповиновении начальству, разбое и похищении казенного имущества; по всем остальным делам уголовным и гражданским допущено было разбирательство по адатам[14]. Те же самые основания были приняты и при образовании в 1860 г. горского управления в северном Кавказе, – везде удержаны были народные суды по адату, с допущением разбирательства по русскому праву лишь в случае тяжких (главным образом, политических) преступлений[15].

Таким образом,делает вывод автор, обычное право  горцев, в силу влияний мусульманского и русского права, подвергалось более или менее значительным ограничениям. В последнее время многие его институты, в особенности те из них, которые шли в разрез с новыми условиями жизни (напр. древний институт кавказских горцев – кровомщение и пр.), отменены русскими законами; последние более и более вытесняют адаты из местной судебной практики. Теперь уголовные дела разбираются в местных судах по обычаю, но только в видах выяснения вопросов о том, кто виноват и в какой мере обстоятельства смягчают или увеличиваю виновность подсудимого, – наказания назначаются не по адатам, но по уложению о наказаниях уголовных и исправительных. По отзыву лиц, близко знакомых с делом, такой порядок мало удовлетворяет горцев, которые, напр., по делам об убийствах далеко не оставили стародавний свой обычай кровомщения и потому не легко мирятся с его запрещением: «горцы смотрят на постановляемые решения по убийствам, как на нечто незаконченное и временное, скорее как на отсрочку, нежели наказание»[16].    

В процессе адаптации важное значение сыграло то что установляя начала судебно-аднинистративной компетенции местных адатов, русское управление на Кавказе заботилось вместе с тем о собирании «ясных и положительных» сведений об адатах, в видах предоставления местным органам «возможности вникать в дела горцев и решать их единообразно и скоро». По отзыву горского управления, высказанному в 1841 году, «подобною мерою (собиранием сведений об адате и шариате) правительство вскоре успело бы сыскать доверие народа, а вместе с тем, несомненно, упала бы неприметным образом сильная власть на народ духовенства, многими случаями доказавшего вредное свое влияние на умы горцев в отношении к русским»[17].

Тут и причина что подтолкуло к исследованию соционормативной культуры народов Дагестана,чиновникам Дагестанской области приходилось иметь дело с решениями низших инстанций по адатам, мало или вовсе не известным для этих чиновников, – приходилось, следовательно,  принимать на веру решения по адатам, без строгой проверки дел с адатными положениями, или же приглашать для этого сведущих людей из туземцев, иметь особых переводчиков и пр. Устранить все эти неудобства можно было только предоставлением в руководство низших и апелляционных инстанций точных сведений о горских адатах… -по сути так и было чему подтверждение работа Леонтовича и безусловно Я.Сандрыгайло «Адаты Дагестанской области и Закаталинского округа –что и явилось важным моментом адаптации  обычного права к Российскому законодательству во второй половине Х1Х –в нач ХХвв..

 


[1] См.: Verdier R. Le systeme vindicatore: La vengeanse. Paris.1897 С.14.

[2] Цит.: Козубский Е.И. Указ.соч. С.48.

[3] Комаров А.В. Указ. соч. С.23.

[4] См.: Памятники обычного права Дагестана ХVII-ХIХ вв. М., 1965.

[5] См.: Данилевский П. Кавказ и его горские жители. М., 1846. С.149.

[6] Леонтович Ф.И. Адаты   кавказских    горцев. (Материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа) ИПЦ ДГУ, 2013 С 134.

[7] Хашаев Х.-М. О .Памятники обычного права Дагестана ХVII-ХIХ вв. М., 1965. С.15.

[8] Комаров А.В. Указ. соч. С.34, 38, 42.

[9] Леонтович Ф.И. Адаты   кавказских    горцев. (Материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа) ИПЦ ДГУ, 2013 С 134.

[10] Леонтович Ф.И. Адаты   кавказских    горцев. (Материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа) ИПЦ ДГУ, 2013 С 142.

[11] Адаты Комарова ( Макарова), стр. 13; о мусульман. духовенстве. (Кавказ 1873 № 60).

[12] Леонтович Ф.И. Адаты   кавказских    горцев. (Материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа) ИПЦ ДГУ, 2013 С 87

[13] См. «Очерк суда и угол. преступлений в Кабард. округе», Н. Ф. Грабовского. Сборн. св. о кавк. горц. 1870, IУ, стр. 6 и след.

[14] Именно, адату подчинены след. дела: убийство в кровомщение, поранение, ссоры, драки и другие личные обиды, увоз и изнасилование женщин, разврат, воровство, грабеж (хотя с насилием и угрозами, по такого рода, что не представляется опасности ни для жизни, ни здоровья ограбленного), поджоги и порча чужого имущества, поземельные споры, жалобы поселян на владельцев, нарушение различных общественных постановлений, потери и находки и пр.

[15] См. «Адаты» Комарова ( Макарова), стр. 11 – 13; «Очерк суда» Грабовского, 6–19; Пфафа «Народн. право осет.», 211 – 212. Изложенные начала компетентности адата по положениям 1860 года и имелись в виду при собирании адатов в 60 годах. Программа собирания таких сведений сообразовалась с приведенным в предыдущем примечании перечнем дел, подлежавших адату. В большинстве сборников говорится об адатах только по этим делам. В некоторых сборниках определяется в компетентность адата. См. сборники Нагорного в Кумыкского округов, вступл.

[16] См. «О последствиях убийств». Сборник свед. о кавк. горцах 1875, VIII, 8–9.

[17]   «Введенный между горцами с магометанскою религией он (шариат) оставался и теперь остается в руках мулл и вообще духовенства, которое, толкуя по произволу предписанное шариатом и понимая весьма хорошо, что, с ослаблением шариата и введением другого законоположения (адата), уничтожатся политическая, можно сказать, власть их на народ, стараются всячески удержать ее в своих руках ... Теперь (не зная адата и шариата), в решении самых ничтожных дел, мы совершенно затруднены и поневоле должны или отдавать их на суд мулл, или спрашивать их советов»