Философия/4. Философия культуры

К.филос.н. Шамша И.В.

Национальный университет «Одесская юридическая академия», Украина

Роль «цивилизации досуга» в возникновении и развитии философии

«Цивилизация досуга», понятие которое тщательно анализирует А.С.Панарин [2; с.91], основывается на определенном понимании времени. В этом понимании абсолютизированный с помощью наслаждения момент «теперь» разрастается, превращаясь, в конечном итоге, в вечность. Понятие «цивилизации досуга» интересно тем, что оно объясняет, как именно трансформируется понимание времени (в частности, свободного) в ХХІ веке, без обращения к восхвалению или порицанию гедонизма, потребительства и утилитаризма современных обществ, которые (имеются ввиду восхваление и порицание) уже, кажется, стали «общим местом» некоторых исследований, но при этом мало что объясняющим.

Итак, что же такое «цивилизация досуга»? Рассуждая о феноменах труда и свободного времени, А.С.Панарин отмечает трансформацию темы свободного времени в 60-х и 70-х годах ХХ века. Так он пишет, что если в «… 60-х годах социология досуга ограничивалась противопоставлением его труду в качестве самоценного феномена», то в «… 70-х годах господствующее направление социологии досуга придает ему значение тотального контркультурного феномена» [2; с.91]. В этой мысли привлекают внимание следующие моменты. Во-первых, социология досуга в 70-е годы ХХ века становится господствующим направлением среди отраслей социологического знания. Понятно, дело не в том, что происходит в социологическом дискурсе, а в той реальности, которая в этом дискурсе отражается. Во-вторых, досуг превращается в тотальный контркультурный феномен, т.е., распространяющийся на все сферы жизнедеятельности общества. И, в-третьих, досуг становится контр-культурным (а не просто культурным) феноменом. Эти три момента позволяют увидеть такие изменения общественной жизни в западноевропейских странах 70-х годов, которые нельзя проигнорировать, осмысливая бытие человека в мире.

Какова же логика досуга? Знаменательно, что «Логика досуга ведет не только к постепенному сокращению времени, уделяемого профессинальным, семейным и гражданским обязанностям, но и последовательному морально-психологическому отстранению от них» [2; с.91]. И далее: «Культура досуга реабилитирует и утверждает то, что репрессирует «цивилизация труда»: анимистическую, аффективную ментальность» [2; с.91]. За этой мыслью следует вполне предсказуемое резюме: «Вытесненные индустриальной цивилизацией способы мировосприятия – антропоморфизм, анимизм и магия возвращаются, с помощью «индустрии мечты» – кино и телевидения на досуге в качестве полноправных и престижных проявлений современной культуры» [2; с.91]. Добавим к «индустрии мечты» всевозможные шоу (в том числе и музыкальные), выступающие такими же полноправными проявлениями современной культуры. Почему резюме А.С.Панарина мы полагаем предсказуемым? – Исходя из логики развертывания неклассической культуры. Антропоморфизм, анимизм и магия, которые переживают перерождение в культуре западных обществ ХХ века, выступают способами освоения мира, свойственными ранним этапам развития человечества. Эти способы действенны в мифологическом сознании, и, как мы полагаем, оказывают определенное влияние на античную философию.

Очень важной для обоснования гипотезы нашего исследования, которую мы сформулируем ниже, выступает следующая мысль А.С.Панарина. Рассуждая о труде и хронополитике, А.С.Панарин называет «проблемой» разрыв между творческими видами деятельности и так называемым «механическим» трудом. Он пишет, что Восток и Запад предложили разные ответы на этот вызов. Если на Востоке попытались найти творчество даже в нетворческих видах деятельности, то Запад просто увеличил этот разрыв, «зафиксировав» его в общественном сознании как должный. Как же это произошло? Знаковым выступило обращение Ф.Тейлора к рабочим: «Не трудитесь думать – есть люди, которым за это платят» [2; с.89]. Вместо того, чтобы сочувствовать производственному процессу, который становился все более механическим, рабочим предлагалось отключиться от процесса производства и работать бездумно [2; с.89]. При таком отношении к труду изменяется и досуг: «В рамках хронополитики досуга – борьбы с массовой профессиональной и социальной неудовлетворенностью – вводится понятие «контрдетерминации досуга» – осмысление его как альтернативной по отношению к промышленному труду и шире – по отношению к индустриальной цивилизации в целом – реальности» [2; с.89–90]. Особое место в структурировании досуга отводится культуре: «Культура теперь понимается как система символов, обозначающих логику «раскованной субъективности» в противовес логике объективной предметности» [2; с.90]. Теперь «Индустриальный труд – это сфера серьезности, досуг – «это особая зона игры, самопроизвольности, раскованного воображения»…» [2; с.90].

А.С.Панарин еще в начале своих рассуждений о политическом времени, выражает мысль о том, что «Запад представляет уникальный тип земной цивилизации…» [2; с.75], уникальность которого заключается в возможностях реализации новых идей, этот тип отличается совершенно особенным отношением к творчеству. Думается, не последнюю роль в этом играет разделение времени труда (как чего-то нетворческого) и досуга (как чего-то творческого). Соглашаясь с тем, что жесткое противопоставление нуждается в синтезе, мы не можем не признать роли первого отрицания как отбрасывания в самой возможности синтезирования. Синтез является снятием (Aufheben) некоей напряженности, без которой «снимать» будет просто нечего.

Эта закономерность, на наш взгляд, повлияла и на возникновение философии. Возникновение последней в Древней Греции связано с интересным феноменом. Язычество, которое сопровождало возникновение философии, с необходимостью предполагает дионисизм. Например, Б.Рассел повествуя о вакханалиях, пишет: «Благородные матроны и девушки, собравшись большими группами, проводили целые ночи на открытых холмах в танцах, вызываемых экстазом, и в упоении, отчасти алкогольном, но главным образом мистическом» [3; с.30]. Интересна оценка Б.Рассел реакции мужей на это: «Эта практика весьма раздражала мужей, но они не осмеливались идти против религии» [3; с.30]. Сами греческие философы, конечно, не принимали участия в вакханалиях, однако то, что вакханалии были узаконены, что общество воспринимало их в качестве обычного проявления религиозных чувств, безусловно, влияло на характер греческого философствования. Вакханалии, на наш взгляд, выступили тем контекстом, на фоне которого древнегреческая философия выглядела текстом. Не только наличие вакханок и вакханалий, но и общественное одобрение этого, создает весьма специфическую форму философствования – греческого философствования.

Культ Диониса – бога, понимавшегося в отдельных случаях как бог безумия [1; с.56], фактически создает зону раскованного воображения, которая противостоит обычному времяпровождению, этот культ создает антиномию: «раскованная субъективность – логически обоснованное мышление». Пусть эта антиномия существует не в голове одного и того же человека, как, например, может случиться в ХХ веке, однако эта антиномия существует в древнегреческом общественном сознании. Выступая контекстом древнегреческого философствования, вакханалии являются необходимой стороной противоречия между философией и, так сказать, «не-философией». Они выступают тем иным философии, которое, однако, отсылает к ней. Учитывая это, мы не можем быть уверены в том, что философия в Древней Греции возникла бы без этого, так сказать, внеразумного элемента.

Развитие человечества в ХХ веке, приведшее к противопоставлению времени труда и времени досуга, превратившее культуру в контркультуру, выстраивает похожую антиномию. Эта антиномия несет в себе не только негативный аспект, который усматривают многие критики и который, к слову сказать, несложно разглядеть. Дело в том, что названная антиномия обуславливает возможность самого философствования и, по нашему предположению, в силах породить философию, если бы та еще не возникла. Уникальность европейской цивилизации, о которой пишет А.С.Панарин, и которая состоит в открытости творчеству, проявилась в момент зарождения философии и продолжает проявляться сегодня.

Стиль античного философствования, состоящий в том, чтобы поступать так, как мыслишь, который, почти ни в одну эпоху не проявлявшийся с той силой, с которой он проявлялся в Античности, требует, если не дионисизма, то, так сказать, «дионисического контекста». Так что, рок-культура с внелогичными и абсурдными проделками рок-звезд не только не делает невозможной философию как любовь к мудрости, а выступает необходимым условием существования последней в ХХІ веке.

Дело тут не в том, что мудрость, якобы, не может существовать без неразумия и безумия, так же как и неразумие и безумие не могут существовать без мудрости – мудрость и безумие, конечно же, не равновесны. Дело в том, что иное бытия выступает необходимым контекстом для бытия. Коль скоро философию интересует единство многообразного, иное бытия выступает тем многообразным, в котором философия и ищет единство. Если выбросить единство, то и многообразное станет невозможным.

«Цивилизация досуга» с ее потребительством и негативом, ставшим общим местом в критических рассуждениях философов, осмысливающих современные общества, как раз содержит в себе тот конструктивный момент, на фоне которого в Древней Греции возникла философия. Поэтому, восстановление античной самопорождающей парадигмы философствования, в котором заинтересована любая страна (в том числе и Украина), ориентированная на европейский вектор развития, необходимо нуждается и в дионисизме.

Литература:

1. Мень А. Дионис, Логос, Судьба / Александр Мень; Издание 2-е. – Брюссель: Издательство «Жизнь с Богом», 1992. – 396 с.

2. Панарин А.С. Философия политики. Учебное пособие для политологических факультетов и гуманитарных вузов / А.С.Панарин. – М.: Новая школа, 1996. – 424 с.

3. Рассел Б. История западной философии и ее связи с политическими и социальными условиями от античности до наших дней: В трех книгах / Бертран Рассел; Издание 3-е, стереотипное; Под. ред. В.В. Целищева. – М.: Академический Проект, 2000. – 786 с.