Психология и социология: 12

Психология и социология: 12. Социальная психология

К.п.н. Рулина Т.К., кпсх.н., Бакшутова Е.В.

Поволжская государственная социально-гуманитарная академия

Ассоциативный процесс группового подсознания:

прототипы, тропизмы и новации

Статья подготовлена в рамках выполнения государственного задания Минобрнауки России № 25.1028.2014/К по теме «Социальная психология религиозного (конфессионального), этно-национального, правового и регуляционно-управленческого сознания в современной России».

«…любой язык старше окружающего нас рукотворного предметного мира, но мельчайший свежий сдвиг в языке, разрешение на новое слово или на незаметное смещение значения может изменить жизнь целого сообщества всего за несколько месяцев, а иногда и дней. А вот для выхода из такой “горячей” фазы, наоборот, времени может не хватить и у двух – трех последующих поколений».

Г. Гусейнов

У людей нет свойств: они принадлежат символам.

Р. Музиль

В эпоху позднего капитализма язык перестает отражать действительность в силу ее непрерывной изменчивости. Реальное языка остается референтным, но не тождественным реальности. Зеркальная образность языкового Я заменяется абсолютно символическими идентификациями (политика, реклама, мода, феминизация, космополитизм, демократия, профессия и др.). Несмотря на то, что символический субъект увлечен игрой с отражениями, реальность противится полной символизации. Континуальность психологии группы контролируется континуальностью языкового развития. Особенно наглядно этот процесс протекает в группе ителлигенции как группе функционального дискурсотворчества [2]. Даже здесь дискурс не схватывает реальность в полном объеме, так как означающее никогда не в силах выразить для субъекта все, что является реальностью. Бесчисленные попытки по-новому символизировать реальность (незапланированность интеграционного процесса развития человечества, отставание организации чувств и совести от социальных идеалов и др.) порождают бесчисленные лакуны смысла, вынужденно заполняемые субъектом фантомами реальности (симулякрами). Выход субъекта идентификации на референт, Реальное, становится глобальной проблемой понимания на современном этапе выхода групповой идентификации за рамки государственных границ, ведущего к парадоксальным конфигурациям МЫ–идентичностей (фанатские, гендерные, террористические квази-группы).

Социально-ментальный макросубъект (большая социальная группа, духовная общность, организационная общность, класс, нация, государство) – органическая витальная система, живая, взаимодействующая с миром реальность, все субъекты которой выполняют определенные важные функции в социальном гомеостазисе и его эволюции. Система параметров (например, устойчивость, энтропия и др.) социоментального макросубъекта с необходимой степенью точности определяет степень общности или отличий одного макросубъекта от подобных, тенденции его эволюции и угроз бифуркации как накопления энтропийных свойств. Особенность социоментальных макросубъектов заключена в том, что они в отличие от только социальных, могут существовать, не столько непрерывно воспроизводясь, сколько регенерируясь. Различия в значениях соответствующих показателей групповой редукции сознания позволяют оценивать регенерирующиеся параметры систем, их взаимосвязь и взаимовлияние, так как эволюционная кумуляция изменений характеристик состояний социальных макросубъектов непрерывно ведет к их перестройке и регенерации.

Историческими формами существования социоментальных макросубъектов являлись и являются фундаментальные типы отношений «общины» и «общества». Наиболее архаичной формой общины является этнос, психология которого основана на семейно-клановом типе ценностей и политеизме. На этой фундаментальной системе в истории человека развились и развиваются в постистории глобальные монотеистические религиозные суперобщности, которые в Новое время были инкорпорированы национальными государствами. Историческая дифференциация этнорелигиозных общностей в искусственных «телах» государств породила причудливые синклиты и симбиозы этнорелигиозных общностей. Часть огосударствленных обществ осталась под властью религиозных ценностей (идеологем), в то время как модернизирующиеся государства переориентировались на либерально-классовые (буржуазные) ценности, породив тем самым идентификационную дезориентацию традиционных групп. Наибольшую угрозу для благополучной идентификации (сохранности) современных социоментальных макросубъектов стали представлять революционные кризисы государственных систем, религиозные, политические и экономические конфликты. Начало III тысячелетия ознаменовано вспышкой ценностных трансформаций социоментальных макросубъектов и, как следствие, индивидуальных субъектов. Современная ментальная ситуация в России, где в конце ХХ века обрушилась социалистическая картина мира и на ее обломках связь между означаемым и означающим начала медленно агонизировать, представляет собой когнитивное пространство, где в агонии смыслов зародились символы новых впечатлений. Символическое мышление социума под воздействием новых впечатлений и образов превращает сегодня реальность в невыразимый опыт переживаний, для которых в старом общеупотребительном языке не находится эквиваленций. Так формируются условия для рождения языковых новаций [7].

Ассоциативная способность интеллекта обеспечивает игру с символическими отражениями, а ее ограничением и гарантом стабильности и релевантности сознания служат базисные категории, которые в отличие от субъектных фантомов сознания наиболее адекватны Реальному психической системы сообщества,так как контролируется культурной системой знаково-символических прототипов,принадлежащих языковому подсознанию групп [3; 9]. Однако теория когнитивных изменений нуждается во вводе теоретических новаций в верификационный «оборот» социальной психологии понятие тропизма. Когнитивный тропизм по своей структуре напоминает рефлекс, поскольку представляет закономерную и неотвратимую реакцию интеллекта на внешнее воздействие (фундаментальная для когнитивно–сенсорной сферы функция различения сред).

Здесь следует указать на фундаментальную мнемическую функцию психики, представление о которой как о всеобщем свойстве живого было выдвинуто еще в 1870 году физиологом Герингом в речи «Память как общая функция организованной материи». Речь шла о способности запечатления и воспроизведения. Развивая теорию опыта, биолог Р. Леб указывал, что для приобретения организмом нового опыта необходимо одновременное течение двух процессов, оставляющих следы, которые сливаются вместе, так что, если повторяется какой-либо процесс, необходимо должен повториться и другой [8]. Этот механизм, названный «ассоциативной памятью», демонстрирует, почему данный стимул способен не только вызвать эффект, соответствующий его природе и специфической структуре стимулированного органа, но и произвести дополнительный эффект, который прежде вызывали другие причины.

Авторская версия концепт-анализа тропизма базируется на принципе категориально–смысловой организации группового подсознания, согласно которому сближение когнитивных явлений (ассоциативность, категоризация, атрибутивность) с категорией знаковости смысла позволяет обнаруживать семиотическую природу тропизмов (Л.Сонди), связанную в качестве «ведущих влечений как с унаследованными, генетически обусловленными факторами, так и с социальными аспектами человеческих судеб» [5, с.82], и рассматривать их как семиотическое явление, а ассоциативные процессы интерпретировать как смысло–знаковые действия интеллекта.

Соединение теоретических положений анализа проблемы групповой идентичности с эмпирическим позволяет определить так называемый концептуальный уровень изучения группового ассоциативной памяти (ассоциативно–вербальных сетей сознания групп) в его различных содержательных пространствах и его действительное положение в массовом сознании общества.

Концепты – базовые категории – способны выявлять и структурировать категориальный процесс группового сознания в целом. Внеинтеллектуализированные (неотрефлексированные) формы категоризации (ассоциативные процессы группового сознания) представляют социолингвистический дискурс, рассматриваемый с позиции их принадлежности к тому или иному типу сознания, тех или иных групповых эвристик имплицитного знания (прототипов – неизменного, тропизмов – изменяющегося, новаций – измененного). Учет социального контекста, с которым сопряжены социальные группы в силу культурной обусловленности коммуникативных и социальных отношений, необходим, так как психологический феномен множественности Я личности носит групповую природу и вариативно функционирует в зависимости от социального контекста. Утверждается, что доопределение новой символической связи может протекать в соответствии с развитием новой логики вменяемых социальных отношений. Однако новые символические порядки отношений в современной России представляют богатейший спектр алогичности. Русская идентичность симбиотизировала поляризованные позиции: утопичность и приземленность, несвободу и волю, служение и сибаритство, подражательность и автономию. Русские катастрофически неспособны жить в ситуации неопределенности, когда дихотомии становятся смещенными, разворачиваются игры идентичностей, формируется множественность ролей и идентичностей, что для русского бинаризма ценностей – дьявольское искушение, от которого можно спастись, лишь восстановив бинарный код координат ориентации. К тому же кризис социального сознания и самосознания усугубляется стратегией позднего капитализма как солипсизацией субъекта, превращением его во внешний объект манипуляций на основе мобилизации внутренних механизмов тревожности.

Таким образом, изменение социального макросубъекта блокируется исключительно жесткими, исторически ригидными структурами групповых базисных категорий (прототипами), в плену которых бушует океан их тропизмов понимания реальности и зачатков категориальных новаций, скроенных по рецептам массовых технологий. Технизация покорения природы, война и расовая рознь как новая тоталитарная сущность времени в глобальных масштабах (Хайдеггер) [цит.по: 6] заселяет ассоциативно-вербальные сети социальных групп, свидетельствуя тем самым, что новые групповые идентификации подчинены экспансии инструментального разума, обслуживающего массовые технологии сверхпотребления и власти.

Гипотезируя непроизвольную ассоциативность мышления в качестве порождающей групповое подсознание, мы актуализируем конструирующую способность сознания группы, обрекающую индивидов на единомыслие.

Категории, которые обладают властью над сознанием, которые его определяют, опредмечивают и задают поле возможных границ идентификации, не предопределяют пути преодоления ограниченности группового сознания. Однако поиск их изменения ведется каждой группой как неосознаваемое развитие и преобразование форм психического и практического опыта.

Проведенный в 2014 г. ассоциативный эксперимент по выявлению частотных топиков и базовых категорий ассоциативно-вербальных сетей (АВС) в сфере религиозного, правового, этнического и регулятивного сознания на различных выборках россиян позволили нам выявить 754 частотных топика (топики с частотой >3 и >2, что для ассоциативного эксперимента является показателем значимости категории (см. Э. Рош [Рош], топики – это группы одинаковых ассоциатов; каждая выборка N=100).

Исследования ассоциативно-вербальной сети группового сознания (изучение ассоциативного значения слова; измерение семантической близости между словами и степени вхождения этих слов в единое семантическое поле; изучение влияния различных факторов на ассоциативное поведение испытуемых (конфессиональность, этногенез, правосознание) позволяют наблюдать категориальный генезис группового подсознания. По содержанию связи в АВС выделялись реакции как семантические множители и реакции, отражающие сферу функционирования символов. Приведем примеры результатов анализа, выявляющие категориальную трансформацию как систему: «прототип – тропизм – новация».

В результате анализа была выявлена ассоциативно-вербальная сеть концепта «право» и его субконцептов: закон, государство, свобода, справедливость, ответственность, нормы. Анализ ассоциатов позволил создать своеобразный ассоциативный прототип концепта «право» и его субконцептов. Данные эксперимента также позволяют сформировать группу стереотипных ассоциаций концепта «право» и его шести субконцептов с учетом конфессионального и этнического параметров (к таковым относим наиболее частотные реакции (> 3, их 360) на все предъявляемые стимулы русских православных христиан и татар-мусульман, причем у русских 88 топиков, у мусульман – 38).

Итак, концепт «право» у русских православных структурирован ассоциатами: закон (18), свобода (10), выбор(6), возможность (8), защита (4), не значимо (4), общество (4), обязанность (4), самовыражение (3), мышление (3), книги (3). Концепт «право» у татар–мусульман структурирован ассоциатами: – закон (21), возможность (15), свобода (15), льгота (12), привилегия (9), законодательство (6), свобода действия (6). Как следует из списка, топики ассоциатов двух выборок имеют сходную семантику, из чего следует заключение, что конфессиональность и этнизм не контролируют категориальный прототип «право».

Однако на уровне субконцептов категории заметны существенные различия. Так, субконцепт «закон» в первом случае более многообразен, вбирает антропные характеристики, в то время как во второй выборке он схематичен и безличностен.

Субконцепт «закон» (русские православные): порядок (19), правило (9), суд (8), правосудие (6), справедливость (6), нарушить (6), совесть (4), сила (4), управление (4), страх (4), право (4), правопорядок (4), государство (4), власть (4), тюрьма (3), свобода (3), покорность (3), защищенность (3). Субконцепт «закон» (татары мусульмане) – правила (27), порядок (18), конституция (15), постановление (9), обязанности (6), власть (6), права (6), указ (6). Графически количественное распределение ассоциатов концепта «закон» представлено на рис.1.

$C:\Users\Катя\Desktop\Снимок.PNG$

Рисунок 1. Структура концепта «Закон» ассоциативно-вербальной сети русских сельских христиан

Очевидно, что никаких языковых новаций, противоречащих «долгой ментальности» традиционалистского общества данный концепт не содержит – весь ассоциативный тезаурус представлен еще в русской публицистике XIX века [1]. Однако сравнение ассоциатов русской и татарской выборок при общем семантическом сходстве обнаруживает специфику этнических тропизмов языкового подсознания.

Например, в семантике концепта «Справедливость» у русских частотность имеет ассоциат «равенство», а у татар – верность (то есть в имплицитной репрезентации справедливости русские опираются на историческую память общины, а татары – на верность Аллаху).

Также субконцепт «государство» первой выборки полисемичен, ассоциаты «схватывают» широкий круг символов, во втором случае он принимает обедненный характер. Субконцепт «государство» (русские православные): президент (10), власть (9), страна (9), Россия (8), законы (8), Родина (5), насилие (5), границы (4), держава (4), защита (4), империя (4), общество (4), политика (4), СССР (4), территория (4). Субконцепт «государство» (татары мусульмане) – страна (24), закон (12), империя (12), власть (9), республика (6). Вся ассоциативно-вербальная сеть правового сознания показывает, что топиков с частотой > 3 у русских православных – 88, а у мусульман – 38, топиков же с частотой > 2 в первой выборке – 212, тогда как во второй – 41. Это свидетельствует о разном уровне энтропии языкового подсознания групп [4].

Аналогичным образом структурируются все ассоциативно–вербальные сети по 32 категориям, выступавшим в качестве стимульного материала для ассоциирования. То есть при всей внешней атрибутике языкового сознания, эксплицирующей современное российское общество как постсовременное, языковое подсознание, а соответственно, подсознание социальных макросубъектов находится в ригидном состоянии, подверженном не столько новациям, сколько тропизму.

При изучении АВС религиозного сознания некоторые новации языка выявлены в связи с категорией «нужда». Для группы русских православных частотными топиками оказались «бедствие» (14,9%), «потребность» (9%), «нищета» (6%), «необходимость» (4,5%), «голод» (4,5%). Для группы татар мусульман – «потребность» (20%), «бедность» (17,5%), «нищета» (10%), «необходимость» (10%). Наряду с прототипами в обеих группах функционирует новация: в обеих группах выявлена значительная частотность ассоциата «потребность», что для религиозного сознания любого макросубъекта является новообразованием, причем, даже протестным – не принимается все, чем обладает субъект как данное свыше, напротив, по отношению к богу существуют определенные требования – вот что, на наш взгляд, скрывается за данным новационным ассоциатом. Также появление ассоциата «потребность» свидетельствует о том, что в религиозном сознании людей разной религиозной принадлежности, живущих в одно время и в одном обществе, аналогичным образом перестраивается категориальная структура. Ассоциат «потребность» как новация представляет собой характерный признак современной установки массового общества.

Анализ содержания АВС наших респондентов, репрезентирующих социальные макросубъекты, позволил выявить одну категорию, в которой сосуществуют тропизмы и новации – это категория «Свобода» (таблица 1) в АВС еще одной выборки, где проводилось исследование – молодежи, проживающей в г. Самара (N=100), в этой выборке этничность и религиозность не являются значимыми для респондентов.

Таблица 1

Распределение ассоциатов АВС субконцепта «Свобода» по принадлежности к темпоральности сознания городской молодежи (N=100)

	Прототипы				Тропизмы										Новации
Ассоциаты	воля	пространство	природа	поле	полет	простор	воздух	ветер	радость	легкость	крылья	слово	счастье	мысль	мир	путешествие	выбор	независимость	одиночество	ответственность
%	9	2,9	1,9	1,4
%					6,7	5,3	4,8	2,4	2,4	1,9	1,9	1,9	1,4	1,9
%															1,9	1,4	4,8	2,9	2,9	1,4

Тропизмы, т.е. изменяющиеся прототипы субконцепта «свобода» – эмоциональны, заимствованы из поэзии и романтической литературы – «радость», «ветер», «небо» и т.д. В этом ряду совершенно необычно выглядят ассоциаты «выбор», «независимость», «ответственность». Мы видим, что они попадают в поле частотных топиков, то есть присутствуют в языковом подсознании молодежи, и свидетельствуют о неосознаваемом стремлении общества к обновлению.

Устойчивость категориальных прототипов в разноконфессиональных и разноэтничных группах носит как антропный (видовой), так и этноконфессиональный характер. Прототипы русских православных и татар-мусульман, хотя и обладают приоритетами над тропизмами и новациями категориальных систем сознания, демонстрируют специфику на уровне религиозной и этнической принадлежности.

Прототипы татар мусульман характеризуются более каноническими с точки зрения религии топиками по сравнению с русскими православными. Причем прототипы русских православных отличаются энтропией религиозных ассоциатов и характеризуются актуализацией этнической семантики.

Наряду с преобладанием неизменных прототипов в категориальном языковом подсознании выборок выявлены как тропизмы, изменяющиеся категории, так и новации, уже измененные языковые категории. Изменяемость тропизмов представлена влиянием идеологической глобализации сознания исследуемых объектов (общество позднего капитализма). Семантика категориальных новаций требует дополнительного анализа генезиса языковых инклюзий.

Литература:

1. Бакшутова Е.В. Интеллигенция в России: историко-психологический подход в изучении большой социальной группы. Самара: ПГСГА, 2011. – 268 с.

2. Бакшутова Е.В. Социальное конструирование определения и самоопределения интеллигента и интеллигенции // Наука и бизнес, 2012. № 5 (11). С.5-9.

3. Лакофф Дж. Когнитивное моделирование. Язык и интеллект. М.: «Прогресс», 1996. – 416 с.

4. Рулина Т.К., Бакшутова Е.В., Безуглов А.В. Устойчивость и изменчивость категориальных программ сознания больших социальных групп: религиозный аспект // Материалы Всероссийского церковно-государственного форума (Форума) «Наследники победителей» 21-24 мая 2015 г., Самара. – Самара, 2015. В печати.

5. Собчик Л.Н. Тест восьми влечений Сонди и его модификация. Введение в психологию индивидуальности. М.: Институт прикладной психологии, 1998. – 96 с.

6. Хабермас Ю. Философский дискурс о Модерне. М.: Издательство «Весь мир», 2003. – 416 с.

7. Эпштейн М. Н. Философия возможного: СПб.: Алетейя, 2001. – 334 с. – (Тела мысли).

8. Ярошевский М.Г. История психологии от античности до середины XX века. М., 1996. – 416 с.

9. Rosch E. Principles of categorization // Cognition and categorization / Edited by Eleanor Rosch and Barbara B. Lloyd. Lawrence Erlbaum associates, Publishers. Hillsdale, New Jersey, 1978. P.27–48.