Волкова И.В.

ФГБОУ ВПО «Амурский гуманитарно-педагогический государственный университет», Россия

Состояние сухопутных вооруженных сил Китайской республики в период 1937 – 1941 гг. (по воспоминаниям советских военных специалистов)

В ходе японо-китайской войны 1937 – 1945 гг. в открытом противостоянии встретились две азиатские державы, во многом определявшие расстановку сил в Юго-Восточной Азии. Однако, их военный, технический и экономический потенциал к началу боевых действий был различным, что во многом предопределило продолжительный характер конфликта.

В середине 30-х гг. ХХ в. Китай представлял собой страну, ослабленную действием неравноправных договоров, ставших результатом длительной колониальной экспансии западноевропейских держав и США. Кроме того, нестабильной была внутриполитическая обстановка в Поднебесной. За власть в государстве, пережившем в 1925 – 1927 гг. гражданскую войну, боролись представители гоминьдана, коммунистической партии Китая (КПК) и генералы-милитаристы. Каждая из этих политических сил имела собственную позицию относительно организации сопротивления экспансии страны Восходящего солнца, что осложняло формирование единого антияпонского фронта.

Япония к середине 1937 г. располагала подготовленной и хорошо технически оснащенной армией. Активно развивалась ее военная промышленность. После принятия в мае 1938 г. закона о всеобщей мобилизации нации и создания государственно-частных военных компаний значительно увеличилось производство вооружения [4, 81]. Захватив в 1932 г. Маньчжурию Япония получила не только богатую сырьевую базу для развития ВПК, но и стратегический плацдарм для проникновения в центральные провинции Китая.

Разработанный в 1936-1937 гг. генеральным штабом армии план войны предусматривал оккупацию Северного, Центрального и Южного Китая силами 9-11 дивизий. В результате наступательных операций намечалось в качестве опорных пунктов захватить крупнейшие китайские города Пекин, Тяньцзинь, Шанхай, Ханчжоу, Фучжоу и др. Предполагалось, что, овладев этими городами и прилегающими районами, Япония сможет контролировать всю китайскую территорию. Захват всего Китая намечалось осуществить за два-три месяца [1]. Во многом планы столь стремительной оккупации Китая объяснялись его экономической и военной слабостью.

Вооруженные силы Китая к началу войны имели только номинально единое командование. В их составе были: гоминьдановская регулярная армия под командованием Чан Кайши и созданного им в Нанкине Главного штаба, армии провинциальных генералов-милитаристов; Красная армия под руководством ЦК КПК и Главного военного совета, находившихся в Яньане (Шэньси). Войска имели различную организацию, а также численность дивизий и бригад. Всего в гоминьдановской армии и войсках генералов-милитаристов насчитывалось в общей сложности 113 пехотных, 11 кавалерийских дивизий, 29 отдельных пехотных и смешанных, 11 отдельных кавалерийских бригад, 5 отдельных артиллерийских бригад, 21 отдельный артиллерийский полк, 2 авиаполка. Общая численность войск гоминьдановского подчинения составила 2378970 солдат и офицеров [4, 83-84]. Однако, управление армией не было централизованным. Юридически главнокомандующим всеми вооруженными силами Китайской Республики был Чан Кайши. Но фактически ему подчинялись только войска центрального правительства. Войска же провинциальных генералов зачастую действовали самостоятельно, не выполняя приказы Главного штаба. Поэтому, китайскому командованию не удавалось реализовать имеющееся численное превосходство над японскими войсками.

В 1937 г. командный состав гоминьдановской армии не справлялся с возложенными на него задачами. Ему были свойственны те же пороки, что и всей китайской государственной системе: некомпетентность, политические разногласия, консерватизм, сословность, коррупция. Представители высшего командования, получившие военное образование либо в Китае, либо за рубежом, не имели единых взглядов на стратегию и тактику, не обладали опытом ведения современной войны. Многие офицеры получили образование за границей, так как военно-учебных заведений в Китае было недостаточно, а собственная единая учебная программа для них отсутствовала [3, 7]. Подавляющее большинство генералов обучались в США, Англии, Японии, Германии, Франции, Италии и Швеции. В результате разница состояла не только в уровне подготовки, но и в подходах к решению тактических и стратегических задач [3, 68]. Уставы были переводными или составленными по иностранным, преимущественно японским или немецким образцам. Проверка их знания сводилась к точности воспроизведения, с учетом количества пропущенных иероглифов [5, 90-93].

О манере разработки боевых операций, присущей китайскому командному составу, можно судить по воспоминаниям советского генерал-лейтенанта А. И. Черепанова, прибывшего в Китай в качестве военного советника летом 1938г. В своих мемуарах он отмечал: «Военный совет выполнял функции чисто декоративного органа. Хэ Инцинь числился одновременно и военным министром, и начальником генерального штаба, но фактически никакого отношения к оперативным вопросам и даже к обучению войск не имел. Должность начальника штаба главкома занимал тихий старенький генерал, не произнесший на совете ни одного слова… Старик абсолютно не разбирался в том, что творится на фронте… Начальник оперативного отдела Лю Фей, находившийся по влиянием немецкой школы, при разработке оперативных карт любил где попало изображать «шлиффенские» Канны. Не удивительно, что красиво изогнутые стрелки… и весь план оставались на бумаге, а китайские войска – не двигались с места» [3, 18]. При назначении на командные должности большое значение имели личные связи. Так члены Военного совета «назначались Чан Кайши не за военные доблести, а за «особые заслуги» перед генералиссимусом. Известные всей стране военные или политические деятели приглашались редко» [3, 19].

Столь же негативно можно охарактеризовать средний и младший командный состав. Китайские офицеры не отличались профессионализмом, дисциплиной, исполнительностью. Как отмечал Маршал Советского Союза В. И. Чуйков, командированный в Китай в конце 1940 г. в качестве военного атташе и главного военного советника: «ни один нижестоящий командир не проявлял инициативы, пока не получал указаний свыше» [5, 91]. Во время учебных занятий командиры прибегали к шаблонным схемам без оценки их целесообразности в конкретной обстановке. При этом многие обстоятельства вводились условно, что неприемлемо в ходе реальны боевых действий. В своих воспоминаниях В.И. Чуйков приводит следующий пример некомпетентности офицеров в тактических вопросах: «…по заданию руководства китайцы применили дымовую завесу. Дым пустили на переднем крае обороны, направление ветра было в сторону наступающего, дымовая завеса образовалась перед передним краем. Встал вопрос: кто ее применил? Китайское руководство ответило: дым пустил наступающий противник!... Но каким образом дым пустили из района обороны, как мог «противник» попасть сюда? Получаю ответ: это «условно». Когда же нами было указано на нецелесообразность применения таких условностей, нашелся другой вариант оправдания этой нелепой затеи: «дым пустили для прикрытия отхода наших войск и перегруппировки внутри обороны». Последнее также не вызывалось обстановкой. Все это свидетельствовало о том, что комсостав китайской армии, начитавшись переводных уставов, где сказано о применении дыма, практически на занятиях в поле их не применял…» [5, 92].

Немаловажное значение в гоминьдановской армии имели сословные различия. Они усиливали разрыв между командным и рядовым составом, негативно сказываясь на моральном состоянии войск. В Китае, в то время, распространена была поговорка: «Генерал бьет офицера, офицер – солдата, а солдат – рикшу».

В зависимости от ранга, офицеры использовали низшие чины в качестве прислуги. В частности, каждый офицер имел денщика. У генералов их было три или четыре. Г.Н. Паталах, находившийся в 1940 – 1941 гг. в качестве военного советника в Китайской Республике, в своих дневниках приводит перечисление обязанностей денщиков: «Когда офицер ложится спать, денщик готовит ему постель, вытряхивает блох и выгоняет комаров из-под накомарника; затем он должен погасить свет, почистить обувь и костюм. Утром он должен встать раньше своего офицера, подготовить и подать ему теплую воду для умывания, …заправить кровать и навести порядок на столе и во всей комнате. Когда господин садится кушать, денщик подает ему прибор и блюда и все время стоит возле него и следит, чтобы вовремя подать рис или что потребуется… Сами денщики едят остатки после господ, для ни отдельно пищу не готовят… Когда господин офицер бывает в поле на занятиях, то денщик носит за ним портфель или сумку, бинокль, термос с чаем, зонтик, портсигар с папиросами, спички, теплые свитера, рубахи, шарфы и т.п. …Генералы помимо слуг-денщиков имеют своих поваров, носильщиков и личную охрану; всем этим составом руководит его личный адъютант. В домашней обстановке денщик ходит на рынок и в магазин за разными покупками. Если офицер имеет жену, то денщик с ней ходит на рынок, таскает за ней корзинку и зонтик. Дома он выносит помои, чистит уборную, моет посуду и стирает белье» [2, 384-385].

Во время переходов командиры передвигались преимущественно в паланкинах, которые несли от 3-х до 11-ти носильщиков, в зависимости от звания офицера. По воспоминаниям Г.Н. Паталаха: «…На марше редко какой офицер сядет на лошадь он всегда предпочтет носильщиков. На носилках он читает, мечтает или просто спит. Поэтому местность, дороги, населенные пункты и расстояния между ними офицеры знают слабо, они не следят за маршрутом по карте, знают, что носильщики донесут куда следует. …В горах – какой бы ни был высокий и крутой подъем, как бы ни было тяжело носильщикам – все равно офицер не встанет» [2, 386]. С учетом данных обстоятельств, взаимопонимание и тесное сотрудничество между командным и рядовым составом было невозможно. Воспитательная работа в войсках не велась. Авторитет офицеров в солдатской среде был чрезвычайно низок, что приводило к падению морального состояния армии. Основным средством поддержания дисциплины в войсках был не патриотический порыв, вызванный желанием защитить Родину и продемонстрировать поддержку правящему режиму, а страх наказания.

Серьезной проблемой в гоминьдановской армии была коррупция. Наиболее распространенным явлением было предоставление генералами в Генштаб завышенных данных о численности личного состава, с целью получения дополнительных средств, отпускаемых на довольствие и выплату жалования личному составу. Офицеры более низкого ранга так же пользовались этим способом или скрывали число убитых и выбывших в результате ранения солдат. Существовали и другие коррупционные схемы. Одна из них, позволявшая «экономить» на захоронениях, описана в мемуарах В.И. Чуйкова: «…на покупку гроба [отпускалось] около 10 долл. Командиры придумали такой порядок: хоронить умерших не сразу, а группами, когда наберется 10 – 15 покойников. Командир получал деньги на 10 – 15 гробов, но расходовал только на один. Этот гроб строился с откидным дном. В братскую могилу каждый труп подносили поодиночке, открывали дно гроба, труп падал в могилу. Пустой гроб возвращался за следующим покойником, и только последний покойник вместе с гробом сверху укладывался в могилу. Таким образом, командиры получали прибыль на гробах, попутно выколачивая содержание на мертвых, которые продолжали числиться живыми» [5, 86-87]. Подобные действия командования приводили к росту расходов на содержание вооруженных сил и значительно снижали их эффективность.

Что касается рядовых и младших командиров, то они были плохо вооружены и практически не обучены современным методам ведения войны. Ситуация усугублялась неэффективной системой формирования воинских подразделений. Части понесшие большие потери не выводились в тыл для пополнения. Они преобразовывались в более мелкие единицы и оставались на фронте. Новые подразделения оказывались полностью сформированными из вновь завербованных солдат, не имевших боевого опыта. Новобранцы не имели возможности перенять боевой опыт солдат, уже побывавших на фронте. В свою очередь, длительное пребывание войск в районах боевых действий, без вывода в тыл на пополнение и отдых, серьезно подрывали моральное состояние военнослужащих. Это приводило к дополнительным потерям среди личного состава.

Кроме того, на момент начала войны армия Китайской республики была наемной. В ней традиционно отсутствовал подготовленный армейский резерв и допризывная подготовка. Только в конце 1938 г. был принят закон о всеобщей воинской повинности, была проведена реорганизация запасных частей. Однако, это не решило всех проблем связанных с мобилизацией. Например, число подлежащих призыву в уезде определялось без указания возраста призывников. В результате, по воспоминаниям светского военного советника в Китае А.И. Черепанова, «начальник уезда, стремясь собрать требуемое количество солдат, зачастую набирал непригодных к строевой службе людей – молодых до 16 лет и пожилых старше 40 лет, хотя постановлением правительства и был установлен мобилизационный стандарт: лица мужского пола 18 – 35 лет, составляли первую категорию, 35 – 45 лет – вторую категорию. …к тому же не везде работали медицинские комиссии» [3, 26-27]. Дополнительную сложность создавало отсутствие регулярного учета численности населения и паспортной системы. Все это приводило к тому, что основную массу призывников составляли малограмотные, бедные, физически слабые крестьяне. В этой связи распространённым в Китае было высказывание: «Хороший металл не идет на гвозди, хороший сын не пойдет в солдаты».

Не лучше обстояло дело с вооружением и подготовкой личного состава. На вооружении пехотных частей находилось оружие разных стран производителей: винтовки «Брно» (Чехословакия), «Маузер» (Германия), пулеметы бельгийского производства. Только отдельные подразделения имели китайские винтовки, скопированные с чехословацких образцов [5, 89]. Стрелковое вооружение изготовлялось в основном на кустарных предприятиях. Производство артиллерийских орудий и самолетов отсутствовало. Самолёторемонтные мастерские в Чэнду размещались в «сараях со стенами из плетня и были крыты соломой» [5, 82].

Большая часть артиллерии и наиболее боеспособные гоминьдановские части находились в тылу и сохранялись на случай активизации конфликта с КПК. Боевые навыки основной части подконтрольной Чунцину армии оставались крайне неудовлетворительными. В. И. Чуйков по приглашению Чан Кайши присутствовал в качестве военного советника на смотрах и учениях чунцинского гарнизона. По воспоминаниям Маршала Советского Союза смотр показал формальный подход командования к состоянию вооружения и не затрагивал практической подготовки личного состава, «…а между тем большинство солдат не умели разобрать и собрать затвор винтовки…»[5, 88]. Огневой подготовке уделялось мало внимания. В результате, пулеметный расчет «…15 минут копался у пулемета, но не только не открыл огонь, но и не сумел произвести наводку пулеметов в цель…» [5, 88-89]. Столь низкие результаты были вполне естественны, так как на обучение стрелка отпускалось 20 патронов, ручного пулеметчика – 30, станкового пулеметчика – 50 патронов [3, 27].

В вопросах снабжения и обмундирования вооруженных сил так же существовал ряд проблем. В подразделениях находящихся под командованием Чан Кайши питание было недостаточным и нерегулярным, что, негативно сказывалось на физическом состоянии солдат. Нормы материального довольствия предполагали выплату военнослужащим около 12 долл. в месяц, и ежедневную выдачу 650 г. риса. Однако, финансовые злоупотребления со стороны командования, недостаток продовольствия в стране и трудности его транспортировки ухудшали рацион солдат. Как отмечает В.И. Чуйков: «…нередко наблюдалась такая картина: группа солдат, расположившись на рисовых полях, ловила мелкую рыбешку, змей и этим несколько скрашивала свой скудный стол» [5, 85].

Обмундирование военнослужащих было различным, но как правило недостаточным. «Полицейские части экипированы значительно лучше остальных. Они имели кожаную обувь, в то время как солдаты были обуты в травяные сандалии. …войска выглядели довольно жалко… Младший офицерский состав по внешнему виду почти ничем не отличался от рядовых…». [5, 88-89].

Некачественное питание, нехватка обмундирования, отсутствие внимания командования к элементарным нуждам рядового состава, в сложных природно-климатических условиях южного Китая, приводили к быстрому распространению инфекционных заболеваний. Наиболее распространенными и опасными среди них являлись: холера, малярия, туберкулез. По записям Г.Н. Паталаха: «…Солдаты целый день бродят. Среди них много больных. Туберкулезных не меньше половины. …после смотра человек 10 унесли на носилках, некоторые падали прямо в строю. …По дороге несли много больных солдат – это живые гниющие трупы. Вся атмосфера кишит заразой. Люди покрыты чесоткой, язвами, харкают кровью, встречаются больные трахомой» [2, 385-386]. Эпидемиологическая обстановка осложнялась отсутствием регулярно действующих служб оказания медицинской помощи и санитарно-эпидемиологического контроля.

Данные факторы, серьезно снижали боеспособность и во многом обуславливали стремительное отступление гоминьдановской армии в первые годы войны. Но, отчасти, именно отсутствие единой стратегии и низкий уровень дисциплины в войсках делали их действия непредсказуемыми для противника. Не оправданные обстановкой отступления или вовсе бесконтрольное оставление позиций гоминьдановскими подразделениями, часто позволяли ими сохранить личный состав и делали неэффективными все расчеты японского командования, относительно предполагаемого расположения войск подконтрольных Чан Кайши. Кроме того, проникая все дальше в глубинные районы Китая, вооруженные силы страны Восходящего солнца теряли свою маневренность, будучи вынужденными контролировать большие территории. Это делает еще более ценным факт длительного сопротивления китайской армии превосходящим в техническом оснащении и лучше подготовленным войскам Японии, поскольку демонстрирует как переоцененная слабость противника, превращается в его силу.

Литература:

1. Кризис и война: Международные отношения в центре и на периферии мировой системы в 30-40-х годах [Электронный ресурс] / Е. Г. Капустян [и др.]; отв. ред. А. Д. Богатуров - М.: МОНФ, 1998 – сайт «Военная литература» // Режим доступа: http://militera.lib.ru/research/ bogaturov/index.html

2. На китайской земле. Воспоминания советских добровольцев.1925 – 1945. [Текст] / Отв. ред. Ю.В. Чудодеев – М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1977. – 445 с.: ил.

3. По дорогам Китая. 1937 – 1945. Воспоминания [Текст] / Сост., отв. ред. Ю. В. Чудодеев - М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1989. – 368 с.: ил.

4. Сапожников, Б. Г. Китай в огне войны (1931 – 1950) [Текст] / Б. Г. Сапожников – М.: Наука¸ 1977. - 351 с.

5. Чуйков, В.И. Миссия в Китае [Текст] / В.И. Чуйков – М.: Воениздат, 1983. - 252 с. – (Военные мемуары).