Пантелеева Е.А.

Южный федеральный университет, Ростов-на-Дону, Россия

О СРАВНЕНИИ В ЯЗЫКЕ ПРОИЗВЕДЕНИЙ А.А. АХМАТОВОЙ

Сравнительная семантика имеет глубокие психологические основы. Е.П.Черкасова, например, называет сравнение «собственно психологической категорией», имеющей свое формальное выражение в единицах языка [Черкасова, 1971: 225]. Конкретная языковая личность со своей субъективной системой восприятия, анализируя объекты реальной действительности, решает, похожи или нет предметы, звуки, цвета и т.д. Данное утверждение имеет большое значение для понимания особенностей и роли в тексте языковых сравнений, помогает осознать истоки различий, наблюдаемых в структуре и семантике сравнений, представленных в творчестве русских писателей и поэтов. Сравнение рассматривается лингвистами как синтез лексико-семантического и структурно-грамматического. В то же время Б.В.Томашевский считает, что для правильного построения сравнения не обходимы следующие элементы: во-первых, что сравнивается; во-вторых, с чем; в-третьих, по какому признаку сравниваются. «эти члены сравнения можно обозначить так: 1) то, что сравнивается, или «предмет»; 2) то, что с чем сравнивается, «образ»; 3) то, на основании чего сравнивается одно с другим, просто «признак» [Томашевский, 1983: 204].

Перед лингвистами, изучающими сравнение как одно из языковых значений и форму выражения этого значения, стоит задача показать многообразие форм сравнение, дать их лексико-семантическую характеристику, выявить стилистические функции разных типов. В данной статье рассматриваются грамматические средства выражения семантики сравнения в языке поэзии Анны Андреевны Ахматовой.

Для анализа сравнительных конструкций в лирике А.А.Ахматовой важно рассмотреть не только синтаксические особенности употребления сравнительных конструкций, но и проанализировать данные конструкции с точки зрения морфологического уровня средств выражения сравнительной семантики, то есть важны как сами синтаксические конструкции со значением сравнения, так и те части речи, которые используются чаще всего в данной функции.

Разнообразны в лирике Ахматовой по форме сравнительные обороты, они находят свое выражение через использование различных частей речи. Наиболее употребительными в лирике Ахматовой является сравнительный оборот, выраженный именем существительным в именительном падеже, например: «Как белый камень в глубине колодца/ Лежит во мне одно воспоминанье» [Ахматова, 2007: 205] или «И молнии огонь летучий/ И голос радости могучей, / Как ангелы, сойдут ко мне» [Ахматова, 2007: 227]. Реже встречаются сравнительные обороты, выраженные другими частями речи, такими как:

а) имя существительное в косвенном падеже: « Как в трапезной – скамейки, стол, окно/ С огромною серебряной луною» [Ахматова, 2007: 372], «Мне иссохшую черную руку,/ Как за помощью, тянет он» [Ахматова, 2007: 599];

б) наречие: «И громче просит, но не ответит/ Ему, как прежде, голос мой» [Ахматова, 2007: 489], «Свет луны, как нарочно, притушен» [Ахматова, 2007: 325].

Таким образом, поэтесса подвергает сравнению не только субъект высказывания (см. использование в сравнительном обороте простого предложения имени существительного в именительном падеже), но и различные объекты высказывания и обстоятельственные характеристики (см. использование в сравнительном обороте имен существительных в косвенных падежах).

Интересен тот факт, что в лирических произведениях поэтессы мы не находим примеров использования имен прилагательных в функции части сравнительного оборота. Причина, по-видимому, в том, что А.Ахматова стремится сравнивать именно предметы, а не их качества или свойства, характеристики.

Рассмотрим сравнительные конструкции в простом предложении с точки зрения падежной принадлежности имени существительного в сравнительной конструкции. Мы уже отметили, что чаще всего в роли сравнительных конструкций в простом предложении в лирике А.А.Ахматовой используются имена существительные в именительном падеже, например: «И мне любо, что брызги зеленой волны,/ Словно слезы мои солоны» [Ахматова, 2007: 221], «И светится месяца тусклый осколок,/ Как старый зазубренный нож» [Ахматова, 2007: 403]. Реже встречаются сравнительные обороты, выраженные косвенными падежами имен существительных:

1) родительный падеж: «А когда, как после битвы,/ Облака плывут в крови,/ Слышит он мои молитвы/ И слова моей любви» [Ахматова, 2007: 293], «Как у облака на краю,/ Вспоминаю я речь твою» [Ахматова, 2007: 394];

2) винительный падеж; «Как в зеркала, глядела я тревожно/ На серый холст» [Ахматова, 2007: 276], «Как одну музыкальную фразу,/ Слышу шепот: «Прощай! Пора!» [Ахматова, 2007: 580];

3) дательный падеж: «Припала я к земле сухой и душной,/ Как к милому, когда поет любовь» [Ахматова, 2007: 275], «И, привыкая к ней, привыкнуть не могу/ Как к неотступному и зоркому врагу» [Ахматова, 2007: 491];

4) творительный падеж: «И город весь стоит оледенелый/ Как под стеклом деревья, стены, снег» [Ахматова, 2007: 324], «…Этот сад/ Всех садов и всех лесов дремучей,/ И над ним, как над бездонной кучей,/ Солнца древнего из сизой тучи/ пристален и нежен долгий взгляд» [Ахматова, 2007: 388];

5) предложный падеж: « И как во сне я слышу звук виолы/ И редкие аккорды клавесин» [Ахматова, 2007: 49], «До середины мне видна/ Моя поэма. В ней прохладно,/ Как в доме, где душистый мрак/ И окна заперты от зноя» [Ахматова, 2007: 374].

Так как чаще всего в стихотворениях сравнивается два имени существительных, то мы можем, проанализировав их, прийти к выводу, что А.Ахматова сравнивает имена существительные не только одинаковых, но и разных лексико-грамматических разрядов:

1) сравнивается два отвлеченных имени существительных, например: «Весна как трель серебряного смеха» [Ахматова, 2007: 53], если обратиться к толковому словарю, то можно найти следующее определение: «Трель- быстрое и многократное повторение звуков, близких по тону, а также вообще переливчатый, дрожащий звук» [Ожегов, Шведова, 1995: 798]. То есть смех был настолько приятным, переливчатый, что напоминал трель, всегда приятную человеческому слуху. В то же время, возможно, подразумевается то, что ощущение от такого смеха было подобно ощущению человека весной, таким образом, мы можем выстроить следующий ряд: «весна-трель-смех», -компоненты которого в данной сравнительной конструкции являются взаимозаменяемыми, наделенными общими характеристиками, свойствами. Рассмотрим другой пример сравнения двух отвлеченных имен существительных: «Плыл туман, как фимиамы/ Тысячи кадил» [Ахматова, 2007: 143]. в данной сравнительной конструкции А.Ахматова прибегает к использованию устаревшей лексики – «фимиам», что обозначает «благовонное вещество для курения, а также дым, поднимающийся при таком курении» [Ожегов, Шведова, 1995: 841]. Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. в «Толковом словаре русского языка» дают следующее определение: «Туман – 1)непрозрачный воздух, насыщенный парами или ледяными кристалликами; 2) пелена пыли (или дыма, пара, копоти), делающая воздух непрозрачным, мгла» [Ожегов, Шведова, 1995: 804]. Следовательно, в данных словах есть общая сема «дым», но при этом употребление устаревшего слова «фимиам» создает определенную стилистическую окраску текста;

2) отвлеченное имя существительное сравнивается с конкретным: «Заплаканная осень, как вдова/ В одеждах черных, все сердца туманит» [Ахматова, 2007: 304], то есть, по мнению А.Ахматовой, осень также печальна, как и «женщина, у которой умер муж» [Ожегов, Шведова, 1995: 67], которая в данном стихотворении связана со смертью, увяданием природы в это время года. Другой пример: «А в небе заря стояла,/ Как ворота в ее страну» [Ахматова, 2007: 128]. Сравним семантику двух сравниваемых понятий: «Заря – яркое освещение горизонта перед восходом или после захода солнца» [Ожегов, Шведова, 1995: 213] и «Ворота – проезд внутрь строения или за ограду, закрываемый широкими створами, а также сами эти створы» [Ожегов, Шведова, 1995: 94]. Исходя из семантики объекта и субъекта сравнения, мы можем прийти к выводу, что в стихотворении заря является как бы входом, воротами в новый мир;

3) отвлеченное имя существительное сравнивается с вещественным: «От других мне хвала – что зола» [Ахматова, 2007: 317]. Толковый словарь дает следующее определение; «Зола- остаток от сжигания чего-нибудь, в виде серо-черной пыли» [Ожегов, Шведова, 1995: 227]. Таким образом чужая похвала для поэтессы также ненужная, бесполезная пыль, как и зола, остающаяся после костра, ненужная никому. Отвлеченное имя существительное сравнивается с вещественным и в следующей конструкции: «А дальше – свет невыносимо щедрый,/ Как красное горячее вино» [Ахматова, 2007: 130]. В данной выражении мы видим, что состояние освещенности сопоставляется с алкогольным напитком, а именно: вином. Отсюда возможно сделать вывод, что свет был очень ярким. Возможно, даже красноватым, как вино, то есть свет был «невыносимо щедрым», как пишет сама А.Ахматова;

4) сравниваются два конкретных имени существительных:«И вдоль реки, где шхуны, как голубки,/ Друг к другу нежно, нежно прижимаясь» [Ахматова, 2007: 276]. Здесь сравниваются два полярно противоположных реально существующих предмета, таких как морское судно и самка голубя, то есть шхуны расположены так близко друг к другу, что напоминают собой прижимающихся друг к другу голубок. Рассмотрим другой пример сравнения двух конкретных имен существительных: «И тополя, как сдвинутые чаши,/ Над нами сразу зазвенят сильней» [Ахматова, 2007: 324], в котором шелест листвы тополя сравнивается со звоном чаш. Нужно обладать не только богатым воображением, но и тонкой наблюдательностью, чтобы найти такие ассоциации;

5) конкретное имя существительное сравнивается с отвлеченным именем существительным: «И каждый читатель, как тайна» [Ахматова, 2007: 352]. «Тайна- нечто неразгаданное, еще не познанное» [Ожегов, Шведова, 1995: 776], таким образом А.А.Ахматова считает каждого человека индивидуальным, неповторимым, которого невозможно полностью познать, как и тайну, которую не так просто раскрыть. В другом примере – «И черную змейку, как будто прощальную жалость, / На смуглую грудь равнодушной рукой положить» [Ахматова, 2007: 328] – «пресмыкающееся с длинным извивающимся телом, часто с ядовитыми железами в пасти» [Ожегов, Шведова, 1995: 226] сравнивается с чувством жалости, сострадания. В результате, чувство жалости ассоциируется с ядом змеи, это болезненная жалость, которая не проходит.

На основе анализа приведенных выше примеров мы можем прийти к заключению, что, сравнивая имена существительные разных разрядов, а именно конкретные, вещественные имена существительные с отвлеченными, А.Ахматова как бы сопоставляет два мира: реально существующий и вымышленный, образный.

Очень часто встречаются примеры, где сравниваются не два имени существительных, а личное местоимение с именем существительным, например: «Тебя – как рабыню…в триумфе пошлет пред собою» [Ахматова, 2007: 328], «Ты – как грешник, видящий райский/ Перед смертью сладчайший сон» [Ахматова, 2007: 144].

Характерно сравнение личного местоимения третьего лица единственного лица мужского рода сравнивается с отвлеченными именами существительными: «Но в этой храмине пустой/ Он словно праздник золотой/ И утешенье мне» [Ахматова, 2007: 11], в то время как сама лирическая героиня, которая чаще всего ассоциируется с самой поэтессой, не раз называется «слепой» в стихотворениях поэтессы, например: «И неверно брела, как слепая,/ Незнакомою узкой тропой» [Ахматова, 2007: 109]; «И печальная Муза моя,/ Как слепую водила меня» [Ахматова, 2007: 137], что помогает нам сделать вывод о трудностях жизненного пути А.Ахматовой, о тяжелом времени, в котором она жила, когда незнание того, что делать, как поступить похоже на состояние слепого человека, пытающегося самостоятельно найти правильный выход.

Таким образом, в лирике А.Ахматовой преобладают сравнения не двух конкретных предметов, а сравнения реальных предметов с отвлеченными понятиями; поэтесса как будто сравнивает реалии двух миров - мира вещей, окружающих каждого из нас, и некий отвлеченный мир -, в которых она находит нечто общее. Специфика сравнительных конструкций передает стремление поэтессы к созданию ярких, необычных образов, направленных, в свою очередь, на деавтоматизацию внимания читателя посредством привлечения его внимания к данному качеству, элементу, черте изображаемого с помощью сравнения, а также на гармонизацию и эстетизацию текста.

Очень часто как сравнение А.Ахматова использует творительный предикативный падеж, который во всех случаях может быть развернут в сравнительный оборот, например, конструкция: «И яркие до ужаса тюльпаны/ Ковром заткали много сотен миль» [Ахматова, 2007: 492] - может быть преобразована в конструкцию с союзом как: «И яркие до ужаса тюльпаны,/ Как ковер, заткали много сотен миль»

Здесь мы можем также выделить различные группы сравниваемых имен существительных по лексико-грамматическому значению. Чаще всего встречаются:

1) отвлеченное + конкретное имена существительные: «Пусть камнем надгробным ляжет/ На жизни моей нелюбовь» [1, с. 63], то есть отсутствие любви А.Ахматова сравнивает с «твердой, горной породой, кусками или сплошной массой» [Ожегов, Шведова, 1995: 257], настолько же тяжелым, как и нелюбовь. Рассмотрим другой пример: «Я только голосом лебединым/ Говорю с неправедной судьбой» [Ахматова, 2007: 283], из данной сравнительной конструкции, выраженной творительным падежом имени существительного, мы можем прийти к заключению, что А.Ахматова сопоставляет человеческий голос с криком лебедя, жалобным, надрывным, таким, как голос человека, взывающего к несправедливой судьбе;

2) конкретное + конкретное имена существительные: «И кладбищем пахла сирень» [Ахматова, 2007: 588]. На первый взгляд, довольно сложно представить сирень, пахнущую также как и «место для погребения» [Ожегов, Шведова, 1995: 270], т.к. это абсолютно противоположные понятия – запах сирени и запах кладбища. Возможно, что поэтесса таким способом хотела подчеркнуть тяжелые чувства, негативные воспоминания, нагнетаемые запахом сирени, и эти воспоминания настолько сильны, что простой запах цветков сирени сразу же вызывает в памяти лирической героини какое-либо плохое событие. Данная конструкция используется и в следующем высказывании: «Я вошла вчера в зеленый рай,/ Где покой для и души/ Под шатром тенистых тополей» [Ахматова, 2007: 203]. Обычно под шатром подразумевается большая палатка, крытая тканью, коврами или же высокая пирамидальная четырехгранная или восьмигранная крыша (колоколен, башен, церквей); таким образом, тополя росли таким образом, что были похожи на свод, своеобразную зеленую крышу.

3) отвлеченное + отвлеченное имена существительные: «Исцелил мне душу царь небесный/ Ледяным покоем нелюбови» [Ахматова, 2007: 184], то есть «состояние тишины, отдыха, бездеятельности, отсутствия беспокойства» [Ожегов, Шведова, 1995: 540] А.Ахматова сравнивает с состояние отсутствия любви, но в то же время поэтесса называет его «ледяным», то есть это не желанная тишина, а вынужденная, неприятная. Рассмотрим дугой пример: « И незримое благословенье/ Ветерком шелестнет по стране» [Ахматова, 2007: 371], где благословение, покровительство настолько незаметно, что подобно дуновению ветерка. С другой стороны, возможно, по мнению поэтессы это было невысказанное благословенье, которое незримо оберегает близкого, дорогого человека;

4) конкретное + вещественное имена существительные: «И сделалось тело прозрачной солью,/ И быстрые ноги к земле приросли» [Ахматова, 2007: 264] Если мы обратимся к толковому словарю, то мы можем найти следующие определения : «Тело- организм человека или животного в его внешних, физических формах» [Ожегов, Шведова, 1995: 781], «Соль- белое кристаллическое вещество с острым вкусом, растворяющееся в воде» [Ожегов, Шведова, 1995: 738], то есть состояние лирической героини настолько отчаянно, безысходно, что она даже не чувствует своего тела, которое кажется ей превратившимся в определенное вещество, а именно соль. В другом примере – « И над тем флаконом надбитым/ Языком кривым и сердитым/ Яд неведомый пламенел» [Ахматова, 2007: 593], яд –«вещество, вызывающее отравление» [Ожегов, Шведова, 1995: 904] – сопоставляется с переносным значением слова «язык», связанным с обозначением чего-нибудь, имеющим удлиненную, вытянутую форму. Следовательно, струйка яда, вытекающая из разбитого флакона уподобляется языку пламени, иногда такого же опасного для жизни, как и ядовитые вещества.

Очень часто творительный предикативный падеж встречается в предложении с подлежащим – местоимением. Это говорит о том, что А.Ахматова часто пишет о себе или от первого лица в своих стихотворениях, например: «Не буду я людей смущать/ И сны чужие навещать/ Неутоленным стоном» [Ахматова, 2007: 362], или же обращается к своему воображаемому собеседнику: «Зачем улыбаешься ты/ Мне с неба внезапной зарницей» [Ахматова, 2007: 165].

Здесь мы можем подчеркнуть тот факт, что А.Ахматова никогда не писала о себе как о человеке несущем радость, здесь много печального, горестного, связанного с самой поэтессой, например: «И неоплаканною тенью/ Я буду здесь блуждать в ночи» [Ахматова, 2007: 549], «Черной нищенкой скитаюсь/ По столице иноземной» [Ахматова, 2007: 224]. То есть поэтесса несет в себе всю боль человеческую, наверно, именно по этому и само слово «боль» в ее стихотворениях встречается довольно часто, которую она сравнивает с различными птицами, например: «А тайная боль разлуки/ Застонала белою чайкой» [Ахматова, 2007: 559], «Там ласточкой реет/ Старая боль» [Ахматова, 2007: 569]. Такое сравнение «боли» с «птицей» указывает на внезапную, острую боль, постоянно мучающую лирическую героиню, которая в стихотворениях А.А.Ахматовой совпадает с поэтессой.

Лирике А.А.Ахматовой присуще в большей степени сопоставление лирической героини (когда в стихотворениях используется личное местоимение первого лица единственного числа) с неким отвлеченным, абстрактным предметом, как например в следующих строфах: «Я к нему влетаю только песней» [Ахматова, 2007: 206]; «Я была твоей бессонницей,/ Я тоской твоей была» [Ахматова, 2007: 228], что подчеркивает особое душевное состояние лирической героини, которая отождествляет себя то с тоской, то с бессонницей, то с песней. Реже в стихотворениях поэтессы встречается сопоставление лирической героини с каким-либо конкретным предметом: «Серой белкой прыгну на ольху,/ Ласочкой пугливой прибегу,/ Лебедью тебя я стану звать» [Ахматова, 2007: 203]; «Я над этой колыбелью/ Наклонилась черной елью» [Ахматова, 2007: 504]. Таким образом, мы видим, что в стихотворениях А.Ахматовой большое внимание уделяется переживаниям лирической героини, ее внутреннему состоянию, настроению, так как для их выражения поэтесса прибегает к различным по семантике сравнительным конструкциям.

В данных конструкциях с творительным образа действия интересным представляется отношение поэтессы к славе, которую она сравнивает то с погремушкой, то с лебедем; «Ночью Муза слетит утешать/ А наутро притащится слава/ Погремушкой над ухом трещать» [Ахматова, 2007: 285]; «И слава лебедью плыла/ Сквозь золотистый дым» [Ахматова, 2007: 384]. В приведенных примерах «почетная известность как свидетельство всеобщего уважения, признания заслуг, таланта» [Ожегов, Шведова, 1995: 717] сопоставляется то с детской игрушкой, то с такой красивой величественной птицей как лебедь. Из всего выше сказанного мы можем прийти к выводу, что шум славы для поэтессы был подобен шуму детской погремушки и в то же время эта слава, несмотря ни на что, все приносила какое-то внутреннее ощущение своей неповторимости.

Для выражения семантики сравнения А.Ахматова использует в своих стихотворениях и имя прилагательное в сравнительной степени + имя существительное в родительном падеже, например: «Я ее нечаянно прижала,/ И, казалось, умерла она,/ Но конец отравленного жала/ Был острей веретена» [Ахматова, 2007: 29]. В таких конструкциях сопоставляются два имени существительных на основе степени проявления в них того или иного качества, свойства.

Здесь мы также может выделить различные разряды имен существительных, сопоставляемых в пределах данной конструкции:

1) абстрактное имя существительное сопоставляется с конкретным, например: «Взоры огненней огня» [Ахматова, 2007: 383], где взгляд человека по своей характеристике сравнивается с огнем, настолько горячим, жгучим он был, что, по мнению лирической героини, превосходил даже огонь. В данном случае употребление однокоренных слов, стоящих рядом позволяет поэтессе в наибольшей степени привлечь внимание читателя и помогает раскрыть замысел поэтессы, говорящей не просто о чьем-то взоре, а о таком взоре, который «огненней огня»;

2) сравниваются свойства двух конкретных имен существительных: «Только глаза подымать не смей,/ Жизнь мою храня,/ Первых фиалок они светлей,/ А смертельные для меня» [Ахматова, 2007: 139]. В данной конструкции сравнивается цвет глаз с цветом фиалки. Или же цвет глаз сопоставляется с другими предметами, как в следующем примере: «Эти глаза, зеленее моря/ И кипарисов наших темнее» [Ахматова, 2007: 564];

3) конкретное имя существительное сравнивается по своим характеристикам, свойствам с вещественным именем существительным: «Значит мягче воска гранит» [Ахматова, 2007: 581], где камень (гранит) оказывается мягче воска, за счет такой гиперболизации свойства предмета создается определенное настроение в лирическом произведении, когда происходит невозможное;

4) сравнивается качество двух вещественных имен существительных, например: «На дне песок белее мела» [Ахматова, 2007: 459]. Путем такого сопоставления читатель может живо представить себе тот цвет песка, на который хотела указать поэтесса, которой она хотела подчеркнуть;

5) сопоставляются два абстрактных имени существительных, например: «И слаще хвалы серафима/ Мне губ твоих милая лесть» [Ахматова, 2007: 241], где «высокая похвала» [Ожегов, Шведова, 1995: 848] по своей характеристике оказывается для лирической героини не настолько желанной, приятной, как «лесть», которая в толковом словаре Ожегова С.И., Шведовой Н.Ю. определяется как «лицемерие, угодливое восхваление» [Ожегов, Шведова, 1995: 317]. Или же рассмотрим другой пример, где сравниваются два отвлеченных имени существительных: «О, встреча, что разлуки тяжелей» [Ахматова, 2007: 423], и в котором разлука, «жизнь вдали от того, кто близок, дорог» [Ожегов, Шведова, 1995: 637], оказывается не настолько тяжелой и невыносимой как встреча с кем-либо.

В конструкциях, построенных по типу «имя прилагательное в сравнительной степени + имя существительное в родительном падеже», часто встречается выражение «огненней огня»: «Взоры огненней огня» [Ахматова, 2007: 383] и «Ту, что до меня блуждала в мире,/ Льда суровей, огненней огня,/ Ту, что и сейчас стоит в эфире,- / От нее освободишь меня» [Ахматова, 2007: 410], - что свидетельствует об особом мировосприятии поэтессы, когда что-либо воспринимается в такой степени, которая в принципе не возможна в реальной действительности: огонь – это предмет, обладающий особой характеристикой, а использование окказионального употребления сравнительной степени прилагательного «огненный» придает объекту, сравниваемому с огнем, определенную характеристику, заставляя адресата представить невозможные качества предмета.

Также выход за пределы нормы, существующей в человеческом сознании, наблюдается и в следующий строфах: «…По столице одичалой шли, / Там встречались, мертвых бездыханней,/ Солнце ниже и Нева туманней,/ А надежда все поет вдали» [Ахматова, 2007: 342]; «Как была я ему запретней/ Всех семи смертельных грехов» [Ахматова, 2007: 597], так мы не можем представить себе существование кого-либо еще более бездыханного, чем мертвый, или же того, что является «запретнее запретных» грехов, но, видимо, для А.А.Ахматовой эти наивысшие точки все же не являются предельными

Сравнение – одно из средств создания стилистической окраски текста, используемое автором через выбор различной по стилистической окраске лексики. В основном, А.Ахматова в конструкциях сравнительной семантики использует слова нейтральной лексики, но иногда также встречаются устаревшие слова, такие как «фимиам», «тать», «паяц», «серафим», что имеет целью эстетизацию текста и создает определенный колорит, некую возвышенную атмосферу лирического произведения.

Таким образом, проанализировав использование сравнительных оборотов в простом предложении в лирике А.Ахматовой, мы выявили большое разнообразие в сфере лексико-грамматических разрядов слов, используемых для сравнения. Но из проведенного анализа, мы можем прийти к выводу, что чаще всего поэтесса сравнивает не два конкретных предмета, а сопоставляет разные понятия, предмет и понятие и т.д., то есть слова, принадлежащие не к одному, а к разным разрядам имен существительных. Также мы можем прийти к выводу, что поэтесса в своих сравнительных конструкциях все же чаще сопоставляет имена существительные, а не другие части речи, так как случаи сопоставления качеств, свойств немногочисленны в лирических произведениях А.А.Ахматовой.

Отбор средств выражения сравнительной семантики, несомненно, индивидуален, свидетельствует об оригинальности языковой личности, эрудированности, начитанности, степени образованности поэтессы, является одним из показателей ее идиостиля.

Литература:

1. Ахматова А.А. Избранное. Смоленск: Русич, 2007.

2. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка М.: АЗЪ, 1995.

3. Томашевский Б.В. Стилистика. Л.: ЛГУ, 1983.

4. Черкасова Е.П. О союзном и несоюзном употреблении слов типа «будто», «точно», «словно» и т.д. в сравнительных конструкциях./ Памяти В.В.Виноградова. М., 1971.