К.и.н., Ульянов А. Е.

Пензенский государственный университет, Россия

Создание единоличных хозяйств в Симбирской и Пензенской губерниях в начале XX века: «за» и «против»

Публикуется при финансовой поддержке гранта РГНФ № 14-31-01241/14

Российское крестьянство, исстари жившее общиной и привыкшее к совместному ведению хозяйства, традиционному землепользованию, обычаям и традициям, часто воспринимало любые аграрные преобразования, инициированные властью, своеобразным «покушением» на существование крестьянства как целостного общества. Примерно таким же было отношение сельских жителей и к столыпинским преобразованиям начала XX века. Однако само правительство полагало, что ослабление крестьянской общины с ее ограничениями принесет больше пользы, нежели вреда как для самого крестьянства, так и для государства в целом. Расчет был довольно прост: выведение отдельных лиц из зависимости от общины, полная свобода в решении всех своих хозяйственных проблем, личное землевладение должны были неизбежно подтолкнуть новых собственников к непременному переобустройству и усовершенствованию своих хозяйств [5, с. 222].

Общинное землевладение в российском государстве было распространено во всех его частях, хотя значение его для сельского населения не везде было равнозначным. Так, в центрально-земледельческом районе, Воронежской, Тамбовской, рассматриваемых нами Пензенской и Симбирской, а также иных губерниях община традиционно являлась жизнеспособной и активно препятствовала внедрению законодательства о единоличных хозяйствах. В других регионах, в частности, в Степном Заволжье, Причерноморье, северо-западных губерниях, Сибири общинные порядки не имели крепко укоренившихся традиций, а сама община не успела сложиться в прочный поземельный союз. Не случайно уже в 1870-е годы в этих регионах стали появляться хозяйства фермерского типа, которые специализировались на выращивании сельскохозяйственной продукции для сбыта на рынке. Вполне понятно, что отношения крестьянства к выделению на хутора и отруба в упомянутых регионах было различным.

Переход к единоличному способу хозяйствования с точки зрения пензенских и симбирских домохозяев имел как сильные, так и слабые стороны, и каждое семейство в каждом конкретном случае само решало, выделиться или остаться в родной общине с её привычным жизненным укладом.

Отрубная форма выделения из общины оказалась для местных крестьян более приемлемой, поскольку разрыв с общиной в этом случае был не столь глубоким. К хуторскому способу ведения хозяйства обращались только самые многоземельные дворы. Так, в Симбирской губернии хуторяне составили 1,8 % всех выделенцев, а в Пензенской – 5 % [4, с. 40]. Тем не менее, Главный комитет по землеустроительным делам отдавал предпочтение организации хуторов, поскольку именно хутор дает «возможность владельцу применять по своему выбору наиболее интенсивные приемы и способы обработки угодий» [3].

Одно из обследований, проведенных современниками в Симбирской губернии, показало, что 69 % крестьян, несмотря на все проблемы, своим выделом в целом остались довольны. Чуть более половины опрошенных к достоинствам отрубов отнесли ликвидацию чересполосицы и её негативных последствий, треть указали на увеличение стоимости своих участков в случае их последующей продажи, а 13 % респондентов отметили удобство расположения и близость к воде [6, с. 75].

Один из крестьян Сызранского уезда сообщал, что «все 480 душ, выделенных к одному месту, выделом довольны, потому что чересполосно пахать было неудобно» [6, с. 75]. Другой симбирский крестьянин (владелец участка площадью в 4,5 десятины) отмечал, что в его хозяйстве визуально как бы прибавилось площади после сведения всех полос к одному месту [2].

Крестьяне, которые отмечали негативные последствия отрубной формы ведения хозяйства, главным негативным фактором прошедших преобразований называли неудобство выпаса скота. И действительно пастьба скота была одной из самых уязвимых сторон отрубного хозяйства. Житель Ардатовского уезда, по свидетельству Статистического ежегодника по Симбирской губернии за 1910 год, следующим образом описал подобную проблему: «В нашем обществе вся надельная земля разбита на отруба. Прежде, когда было общее пользование землей, было у нас 3 поля, выгон и выпуск для скота. Скот тогда, – хоть и плохой был пасеб, – можно было выгонять куда угодно; а по новому порядку теперь и курицу нельзя выпустить, потому что у каждого теперь стал свой участок и каждый в праве пасти только на своем участке. У кого большие души – 5, 3 или 4, – тем еще есть возможность иметь выпуск, т. к. им нарезаны порядочные участки, так десятин по 10 – 15; а у кого меньше душ – те что будут делать?» [6, с. 78]

Хуторяне дополнительно сталкивались и с проблемами психологического свойства. Дело в том, что переезжая на хутор, семейство расставалось с привычным образом жизни, с прежним кругом общения, соседями, должно было рассчитывать только на собственные силы в решении текущих проблем. Дети хуторян жаловались на отсутствие общения со сверстниками. Взрослым также не хватало общения. Житель Пензенской губернии в связи с этим отмечал, что «жаль неграмотен, а то бы выписал газету» [1].

Литература:

1. Государственный архив Пензенской области. Ф. 45. Оп. 1. Д. 186. Л. 19.

2. Государственный архив Ульяновской области. Ф. 2. Оп. 3. Д. 13. Л. 18.

3. Государственный архив Ульяновской области. Ф. 126. Оп. 2. Д. 22. Л. 81.

4. Гребнев А. Аграрные отношения в Пензенской губернии между Первой и Второй буржуазно-демократическими революциями в России. Пенза: Приволжское книжное издательство, 1959. 223 с.

5. Кошко И. Ф. Воспоминания губернатора. Пг.: Содружество, 1916. 260 с.

6. Статистический ежегодник Симбирской губернии за 1910 год. Симбирск: Работник, 1912. 180 с.