К ВОПРОСУ ОБ ЭВОЛЮЦИИ МЕМУАРНОГО ЖАНРА В РОССИИ

Филатова В. А.

аспирантка Горловского государственного

педагогического института иностранных языков

К ВОПРОСУ ОБ ЭВОЛЮЦИИ МЕМУАРНОГО ЖАНРА В РОССИИ

В довоенной литературной энциклопедии (1934 год), в статье, посвящённой основным историческим вехам мемуарной литературы В. Дынник утверждает, что «история жанровой эволюции мемуарной литературы ещё не написана» [6, стб.143], но подчёркивает, что в России «в связи с общим отставанием русского исторического процесса, лишь с XVIII века» появляются произведения, которые можно назвать мемуарами (записки Екатерины II, кн. Дашковой, Голицина Ф. Н., Головиной В. Н и др.).

Именно статью о мемуарах из этой энциклопедии сравнивает в 1974 году Кораллов М., участник «круглого стола», посвящённого проблемам мемуарной литературы, со статьёй Левицкого в «Краткой литературной энциклопедии». Критикуя выводы, к которым приходит автор в КЛЭ, Кораллов разочарованно замечает, что «ни особенности русской мемуаристики, ни общие закономерности развития жанра в статье чётко не намечены» [5, c. 61].

В 1976 году проф. Зайончковсий в предисловии к аннотированному указателю книг и публикаций в журналах развитие источников мемуарного типа, относящихся к истории дореволюционной России, подразделяет на пять этапов. Первый этап – Древняя Русь, когда русские мемуары отсутствуют, а имеются лишь записки иностранных путешественников. Второй этап – XV - XVI века – появляются записки и сказания, принадлежащие русским людям. Эти первые образцы трудно отделить от публицистики, эпистолярного и летописного повествования. Примером может служить сочинение А. М. Курбского «История о Великом князе Московском…». Третий этап – XVII век – дальнейшее развитие жанра сказаний и повестей, которые всё ещё несут на себе публицистический характер, но содержат сведения, основанные или на собственных впечатлениях или на свидетельствах современников. Четвёртый этап – XVIII век, который является периодом утверждения мемуарного жанра в России, а к концу века дневники и воспоминания приобретают чётко очерченный тип. Пятый этап – ХIХ начало ХХ века возрастает число написанных и опубликованных мемуаров [3, c.4-5].

В 1979 году в журнале «История СССР» Минц С. С. была поставлена проблема «Об особенностях эволюции источников мемуарного характера», в которой исследовательница отмечала, что источники мемуарного характера – это явление нового времени, которые зародились в XVII веке (в России появились позже, чем во Франции, Италии и Англии), но во второй половине XVIII века «становятся значительным фактом общественно-политической и культурной жизни общества» [4, c.56]. Но говорить о мемуарах как массовом источнике, применительно к нашей стране можно только начиная с последней трети XVIII века. «Популяризации данной формы произведений способствовало распространение раннебуржуазных идей французского и немецкого Просвещения, а также масонства» [4, c.65]. Для мемуаров этого периода, по мнению исследовательницы, характерны эгоцентричность, сосредоточение внимания на себе, неясное представление об отношении индивида и общества, преувеличение значимости отдельных индивидов в роли истории. Мемуары второй половины XVIII века примечательны развёрнутыми жизнеописаниями и дневниковой формой изложения.

В 1980 года вышла книга Тартаковского А. Г. «1812 год и русская мемуаристика: опыт источниковедческого изучения», в которой учёный представляет свою схему развития мемуарного жанра в России.

Несмотря на наличие «всякого рода записей в древнерусской рукописно-книжной традиции», Тартаковский отрицает существование мемуарно-автобиографического жанра в России в ХI-XVI веках [7, c.10]. При этом, автобиография Владимира Мономаха в составе его «Поучения», выдержана в летописной манере и стоит в древнерусской литературе особняком, не имея никаких жанровых аналогий. И, несмотря на то, что «повествовательно-стилистические истоки мемуаристики берут своё начало в исторический жанрах средневековья», [7, c. 42] синкретизм, т.е. слитность, нерасчленённость средневековой культуры препятствовала выявлению и обособлению личностно-мемуарного начала.

В XVII веке начинают проявляться первые ростки мемуарного начала в трафаретных церковных жанрах и повествованиях светского типа. «Житие протопопа Аввакума», в котором исповедально-автобиографические моменты нашли для древнерусской культуры наивысшее выражение и, которое энциклопедически даётся как пример первой русской автобиографии (Эйдельман Т.) или мемуаров (БСЭ), Тартаковский к мемуарам не относит, т.к. «Житие» не порвало с канонами старой агиографии и религиозно-полемической литературы и, соответственно, заняло промежуточное положение между средневековыми житиями и мемуарами нового времени. И только в последнее десятилетие XVII века в России формируются предпосылки мемуарной традиции.

В конце XVII – первой половине XVIII века, благодаря петровским реформам, приходит новое понимание личности, которое находит отражение в литературе и служит для развития жанра исповеди и автобиографии. Единственное мемуарное жизнеописание, дошедшее до нас от петровского времени, является, по мнению исследователя, «Жизнь князя Бориса Куракина» (1676-1727), которая возникла без влияния зарубежных источников и явилась «яркой вспышкой», после которой «в развитии автобиографических жизнеописаний наступает многолетний застой» [7, c . 41].

Итак, на рубеже XVII-XVIII вв. мемуаристика сохраняет особенности переходного времени и развивается в рамках дворянской культуры. Автор почти не виден, он ещё не говорит о себе в первом лице, а внимание его сосредоточено к внешним обстоятельствам своей биографии. Во второй половине XVIII века мемуаристика начинает складываться в жанровые формы, соответствующие её содержанию. И в ХIХ веке завершается формирование мемуаристики как самостоятельного вида источников с чётко выраженными жанровыми границами.

Дмитриев С. С., рецензируя книгу Тартаковского А. Г. В 1981 году, высказал своё мнение по поводу схемы развития мемуарного жанра в России. Историк согласился с мнением, что русская мемуаристика, как определившееся и заметное явление в культурно-историческом процессе страны, сложилась в первой половине XVIII века. Но завершающей датой её развития как конкретного жанра он считает, не XIX век, а весь капиталистический период русской истории с 1861 по 1917 год, т.е. имеет смысл завершить предложенную схему XIX началом XX века [2, c. 128].

Сколько бы споров не вызывала эволюция, терминология и т.п., бесспорным остаётся только одно. 1812 год будучи переломным в истории и сознании людей, стал импульсом для развития мемуаристики в России. О значимости событий 1812 года понимали и современники, люди, пережившие этот период (Вяземский 277, Ф. Глинка, и др.) и литературные критики (Белинский), и исследователи (Тартаковский).

«Двенадцатый год, – писал Белинский, – был великою эпохою в жизни России» [1,c. 269]. Критик настаивал, что 1812 год «потрясши всю Россию из конца в конец, пробудил её спящие силы и открыл в ней новые, дотоле неизвестные источники сил, … способствовал зарождению публичности, как началу общественного мнения», но и «вся Россия в лице своего победоносного войска, лицом к лицу увиделась с Европою, пройдя по ней путём побед и торжеств» [1, c.446-447]. В свою очередь, «падение военного терроризма Наполеона» оказало влияние и на развитие французской науки и литературы, что «имело прямое и сильное влияние на нашу литературу» [1, c.270].

Уже в 30-е годы ХIХ века некоторые произведения мемуарной литературы стали предметом внимания литературных критиков, а в 80-ых годах К.Н. Бестужев-Рюмин ввёл мемуары в ряд исторических источников [4, c.56].

С тех пор литературоведы, историки и источниковеды занимаются изучением мемуарной литературы. Становление и развитие русской мемуаристики в XVII-XIX веках прослеживается в трудах литературоведов Гаранина Л. Я., Гюбиевой Г. Е., Елизаветиной Г. Г., Машинского С., Шайтанова И., Оскоцкого В. и др. В 1977 году вышла книга Л.Гинзбург «О психологической прозе», которая представляет собой первое исследование о мемуарах как особенной литературной форме. Изучением мемуарных источников занимались историки Зайончковский П. А., Минц С. С., Дмитриев С. С., Голубцов В. С., и др. В конце XX столетия получил распространение культурологический подход, начало которому положил А. Тартаковский. Ряд фундаментальных работ посвятил учёный исследованию русской мемуарной прозы: монографии «1812 год и русская мемуаристика» (1980), «Русская мемуаристика XVIII – первой половины XIX в.» (1997); статья «Мемуаристика как феномен культуры» (1999), издания архивных либо раритетных работ «1812 год …Военные дневники» (1990), «1812 год в воспоминаниях современников» (1995).

Литература:

1. Белинский В. Г. Статьи О Пушкине // Белинский В. Г. Полн. собр. соч. Статья 4. – М.: АН СССР, 1955. – Т. 7. – с. 266 – 301.

2. Дмитриев С. С. Мемуаристика как феномен культуры / С. С. Дмитриев // История СССР. – 1981. – №6. – с. 125 – 131.

3. История дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях. Аннот. указ. книг и публ. в журн. / ред. П. А. Зайончковский. – М.: Книга, 1976. – Т. 1. XV – XVIII века. – 302 с.

4. Минц С. С. Об особенности эволюции источников мемуарного характера / С. С. Минц // История СССР. – 1979. – №6. – С. 55 – 70.

5. Особенности свидетеля, права художника (Обсуждаем проблемы мемуарной литературы) // Вопросы литературы. – 1974. – №4. – с.45 – 131.

6. Р. К. [Кулле Р.], Бельчиков Н., Дынник В. Мемуарная литература // Литературная энциклопедия: В 11 т. – М., 1929 – 1939. – Т. 7. – М.: ОГИЗ РСФСР, гос. Словарно-энцикл. Изд-во «Сов. Энцикл.», 1934. – Стб. 131-149.

7. Тартаковский А. Г. 1812 год и русская мемуаристика: опыт источниковедческого изучения / Андрей Григорьевич Тартаковский. - М.: 1980. – 312 с.