Филологические науки/7. Язык, речь, речевая коммуникация

Щасливая Н.С.

Национальный педагогический университет имени М.П. Драгоманова, Украина

КАТЕГОРИИ ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТИ И ПРЕЦЕДЕНТНОСТИ (НА МАТЕРИАЛЕ СОВРЕМЕННОЙ АВТОБИОГРАФИЧЕСКОЙ И ДОКУМЕНТАЛЬНОЙ ПРОЗЫ Д. ГРАНИНА, Ю. НАГИБИНА, В. КАВЕРИНА)

Ввиду доминирующей позиции антропоцентрической парадигмы в современной науке о языке закономерен интерес ученых к интертекстуальности и прецедентности, категориям, которые зачастую буквально отождествляются. Несмотря на общность данных понятий, их характеризуют различные свойства, наличие которых в равной степени наблюдается в произведениях исследуемого нами автобиографического дискурса. Поскольку с позиций категорий интертекстуальности и прецедентности творчество Д. Гранина, Ю. Нагибина и В. Каверина практически не описано, исследование функциональной нагруженности системы интертекстуальных и прецедентных средств, воплощенных в произведениях вышеупомянутых писателей, является актуальным.

Цель настоящей статьи – определить различия категории интертекстуальности и категории прецедентности; установить языковые средства реализации данных категорий и их эстетико-организующие функции в автобиографическом дискурсе.

Фундаментальные положения категорий интертекстуальности и прецедентности сформулированы в трудах М.М. Бахтина, Ю.М. Лотмана, Ю.Н. Караулова, И.В. Арнольд, в исследованиях Н.А. Фатеевой, Д.Б. Гудкова, Н.А. Кузьминой, Р. Барта, Ж. Женетта, Ю. Кристевой, Н. Пьеге-Гро и др.

Теория интертекстуальности в настоящее время находится в стадии становления, самая главная причина её незавершенности – отсутствие единства в подходе к самому понятию интертекстуальности, а также множество форм интертекстуальных включений. В ходе проведенного диссертационного исследования было установлено, что категория интертекстуальности представляет собою текстовую интеракцию (Ю. Кристева), которая происходит внутри отдельного текста и определяется через отношения соприсутствия (Ж. Женнет), возникающие между двумя или несколькими текстами. При этом предметом поэтики является не сам текст, а транстекстуальность данного текста, то есть «все, что включает [данный текст] в явные или неявные отношения с другими текстами» [6, с.1].

Категория интертекстуальности тесно взаимодействует с категорией прецедентности. Основными инструментами корреляции данных категорий, на наш взгляд, являются уровни прецедентности, которые могут быть представлены следующим образом:

Таблица 1.

Корреляция категорий интертекстуальности и прецедентности

Уровень прецедентности	Категория
· Универсально-прецедентный	ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТЬ
· Национально-прецедентный
· Социумно-прецедентный	ПРЕЦЕДЕНТНОСТЬ
· Автопрецедентный

Учитывая неоднозначность в определениях и отсутствие на данный момент четких параметров для разграничения столь «родственных» категорий, считаем необходимым выработку рабочих определений категории интертекстуальности и категории прецедентности. Таким образом, в нашем понимании интертекстуальность является результатом бессознательной или направленной отсылки к литературным и культурным фактам, при которой в сознании реципиента происходит актуализация прецедентных феноменов универсально-, национально-прецедентного уровня, в основе которой лежит более или менее завуалированный (имплицитный) образ фрагмента текста (в широком понимании). Категория прецедентности являет собой инвариант интертекстуальности, который реализует свой потенциал на социумно-прецедентном и автопрецедентном уровнях и в силу своей «недальновидности» представлена более эксплицитными средствами реализации, в основе которых лежит номинация, пересказ или дословное цитирование. В то же время, категория прецедентности может реализоваться на универсально-, национально-прецедентыном уровнях. В этом случае она будет являться категорией тождественной категории интертекстуальности.

В решении вопроса о разграничении понятий интертекстуальность и прецедентность полагаемся также на идеи Н.А. Кузьминой: «Интертекстуальность соотнесена с эстетической ценностью, культурной значимостью, вневременностью, прецедентность с тем, что происходит сейчас и актуально сегодня, но вовсе не обязательно будет значимо завтра. Таким образом, интертекстуальность – это транслируемый код культуры как системы традиционных для человечества ценностей материального и духовного характера, прецедентность – явление жизни, которое может стать или не стать фактом культуры» [4, c. 205]. Таким образом, интертектуальность представляет собою более узкое понятие и соотносится с высокой «эстетической ценностью», «культурной значимостью» и «вневременностью». При этом социумно- и автопрецедентные феномены, обозначающие явления жизни, могут выйти (или не выйти) на более высокие уровни и стать (или не стать) общеизвестным фактом культуры, т.е. приобрести (не приобрести) качества интертекстуальности.

Как показало проведенное исследование, наиболее продуктивными языковыми средствами интертекстуальности и прецедентности в текстах исследуемого нами дискурса являются имена собственные (ИС) и цитаты.

Актуализация ИС в текстах исследуемых нами писателей происходит на всех уровнях прецедентности с преобладающим большинством национально-прецедентных (Герман Меллер, Н.И. Вавилов, М.Цветаева, Гюго Клаус, Ф.Нансен, Керенский, Островский, Золя, е.и.в. великая княгиня Мария Павловна,) и социумно-прецедентных (Гейзенберг, Шредингер, Борн, Ната Пинкертон, Ю. Тынянов, Губерман) феноменов. В произведении В. Каверина «Освещенные окна», которое обладает более ярко выраженными качествами автобиографии по сравнению иными объектами исследования, автопрецеденты представлены значительно шире, в частности ИС, ср.: Сестра Лена, дед Григорий, Саша (брат Б.Каверина), Маруся Израилит и под. [2].

Часто употребляются ИС, функционирование которых сближает их с тропами и фигурами речи. Как правило, данные онимы выполняют функцию сравнения, ср. «В памяти оживает диковатый Юджин, герой романа Томаса Вульфа «Взгляни на дом свой, ангел»…» [5, c. 440]; «похожий на Чехова» [2, c. 205]; «Было в них что то гоголевское, смесь Ноздрева, Хлестакова, да еще с примесью Лескова» [1, с. 88-89].

Культурный фон повествований, который, прежде всего, находит выражение в богатом антропонимике произведений, является средством экспликации интертекстуального тезауруса авторов и характеризует последних как высоко интеллектуальных языковых личностей, предполагающих реципиентов приблизительно того же уровня. В антропонимиконе находится и отпечаток национально-культурного достояния топографически обозначенного пространства. Многообразие ИС находит своё выражение среди таких классов ИС, как фиктонимы, хрематонимы (под ИС-хрематонимом мы понимаем собственное имя единичного культурного объекта, созданного человеком, который представляет определенную ценность), криптонимы и прозвища. Наблюдаемый конгломерат онимических реалий обеспечивает документальную точность повествования, отражающую парадигму пространства и времени (эпохи). Широко представлены ИС реальных людей, подтверждающие достоверность рассказанного автором или его героями. Специфика жанра иногда требует от автора представлять некоторых героев (негативное отношение к которым можно уловить в контексте) завуалированно, т.е. с помощью криптонимов, а иногда, наоборот, обнажить семантические признаки, положенные в основу прозвищного именования (см. таблицу 2).

Таблица 2.

Антропонимикон произведений автобиографического дискурса

ИС	Авторы исследуемых текстов
	Д. Гранин	Ю. Нагибин	В. Каверин
Антропонимы	Джулиан Хаксли, Четвериков, Гитлер, Макс Планк, Владимир Иванович Вернадский, Георгий Владимирович Вернадский, Н.В. Вавилов, С.С. Четвериков	Лев Толстой, Джек Лондон, А.Дюма, Б.Пастернак, Гюго Клаус, Ф.Нансен, Герберт Уэллс, А.Ремизов, Густав Амудсен	Корней Иванович Чуковский, Гончаров, Герцен, Блок, Тынянов, Жуковский, Минин, Пожарский, Александр Первый, Александр III, К.Г. Паустовский, Князь Голицын и проч.
Топонимы	Украина, Германия, Бух, Берлин, Америка, Россия, Енисей, Амур, Волго-Балт, Обь, Белая, Дальний Восток, Миассово, Можайсое море, Обнинск, Урал, Конецполье, Москва, Ленинград (Петербург), Италия	АВСТРАЛИЯ: Австралия, Мельнбурн, Сидней, Канберра; ГОЛЛАНДИЯ: Голландия, Роттердам, Амстердам, Утрехт, Лейден; НОРВЕГИЯ: Норвегия, Осло, городок Фредкистаде; ЯПОНИЯ: Япония, Токио, Киото, старинная Нара, Камакура и Иокогама,	Псков, Петербург, Россия, р. Великая, Москва, Переделкино, Петроград
Фиктонимы	Ноздрев, Хлестаков	Глан, Эдварда, строитель Сольнес, Геда Габлер, Пер Гюнт, Нагель, Юджин, Юл Бриннер, Мифуне, Джеймс Бонд, Хеда	лейтенант Глан, крошка Доррит, Жан Вольжан, Николенька, Вершинин, Чечевицын, барон Пест
Хрематонимы	«Генетика и эволюция с точки зрения зоолога», «Новая систематика», «Журнал экспериментальной биологии»	«Полинька Сакс», Взгляни на дом свой, ангел» (Т.Фульфа), «Ветка Сакуры» (В. Овчинникова), «Я умею прыгать через лужи», « Это трава», «Мы соплеменники» (А.Маршала), Летучий голландец, «Семь самураев», «Расёмон», «Идиот», «Маленький лорд», издание «Прогресс».	«Записки охотника», «Дворянское гнездо», Третий ноктюрн Шопена, «Бретер», «Три портрета», «Сент Ив» Стивенсона, «Прерванные грезы» Чайковского. Газета «Псковская жизнь», роман «Два капитана», «Неизвестный друг»
Крипто нимы	Д. (Демочкин)	Издатель и публицист К., известный прозаик С., драматург О., маститый Л.	Актриса С., Валя К., Толя Р., К-ны, Орест Ц., Студент П., матрос П., гимнизист К.
Прозви-ща	Ка-Ге, Эн-Ве, Гуля, Хромосома, Джо, Трактор, Диплодок, Па-пе-лаза	-	преподаватель математики и физики – Санька Капуста, Емоция

В произведениях автобиографического дискурса, ввиду документальности повествования, широко представлен разряд ИС-хрематонимов, функциональная нагрузка которых заключается в эксплицитной актуализации прецедентного текста (как универсально-, так и социумно-прецедентной природы), в имплицитной отсылке к прецедентному имени (автора или персонажей) и ситуации. Следует отметить, что ИС-хрематонимы функционируют в то же время как «точечные» цитаты, они обладают, таким образом, более высоким энергетическим потенциалом, что придает изложению полифоничность и объективизм.

Несмотря на общую языковую функцию антропонимов – именовать людей, именам собственным присуще функциональное разнообразие. Функциональная нагрузка антропонимов зависит от уровня прецедентности данного ПИ: как правило, автопрецеденты выполняют номинативную, идентифицирующую функцию; социумно-прецедентные имена, кроме номинативной, выполняют денотативную, кумулятивную, омадативную функции; интертекстуальные антропонимы призваны не столько называть, сколько экспрессивно информировать, т.е. универсально- /национально- прецедентные имена выполняют эмоционально-экспрессивную, кумулятивную, инфомативную, а также волюнтативную и апеллятивную функции.

Проведенное исследование подтвердило принципиальную значимость элементов «чужого» слова для произведений, выполненных в рамках автобиографического дискурса (насчитывается более 50 % интертекстуальных и прецедентных высказываний).

В анализируемых текстах можно выделить следующие типы цитат:

1) маркированные цитаты (закавыченные цитаты и цитаты включения прямой речи героев);

2) немаркированные цитаты (границы которых обозначены «ксенопоказателями»);

3) «точечные» цитаты, которые представлены именами собственными антропонимами, топонимами, хрематонимамы, а также «закавыченные» усеченные цитаты лексического характера;

4) цитаты с атрибуцией и без атрибуции;

5) точные и трансформированные (дополненные или усеченные цитаты);

6) «цитаты в цитатах»

В анализируемых произведениях наблюдается повсеместное обнажение коммуникации путем введения объемных диалогов, монологов героев. Чаще всего эти интертекстуальные и прецедентные включения используются для реализации авторских установок, воплощения концептуально-авторского смысла: интертекстуальные включения для введения текста в широкий культурный контекст, прецедентные высказывания для воссоздания временных и пространственных реальностей, подключения читателя к процессу коммуникации.

Основной корпус прецедентных высказываний является атрибутированными цитатами или же их авторство узнаваемо из контекста. Атрибуция (лат. attributio – приписывание) – это установление автора художественного произведения (книги, картины и т.д.) или времени и места его создания [3]. Под атрибуцией цитаты мы понимаем ссылку на автора произведения и/или само произведение, что в тексте-реципиенте материализуется с помощью маркеров цитаты (Н. А.Фатеева) или индексов атрибуции (В. А. Лукин), которыми являются графические, лексические знаки, эксплицирующие непричастность автора к представленным в тексте языковым единицам текста-донора. Атрибутивность высказываний является идиостилевой чертой творчества писателей, работающих в жанре документальной прозы, ср.: «Лев Толстой говорил, что писатель должен немного недоедать» [5, с. 419].

Основной способ трансформации цитат – усечение, ср. «… в четырнадцать лет «положился предел учености», как витиевато говаривал наш Лесков» [5, с.509].

Следует отметить, что документальные произведения являются источником исторически подлинной информации, в документалистике именно цитата оказывается усилителем правдивости высказываний, она придает повествованию аутентичность. Качество художественного произведения цитата придает повествованию в случае ее актуализации на универсально-прецедентном и национально-прецедентном уровне ср.: «он (А.Хейли), несомненно, исповедовал пушкинское: “быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей”…» [5, c. 205] (т.е. в случае апелляции к авторитетам, а также, когда она служит базой для актуализации имплицитных смыслов, определенных авторскими установками); документносоориентированное письмо предполагает употребление цитат социумно-прецедентных и автопрецедентных, ср: Среди «волчьих билетов» встречаются и загадочные. Один из них был оглашен в декабре 1912 года: «Государь император повелеть соизволил лишить навсегда кадета Одесского корпуса Уланова Павла права поступить в какое-либо учебное заведение Российской Империи». Причина не указывалась. Можно предположить, что кадет Уланов был наказан за оскорбление царской фамилии» [1, с.69]. Отметим, что данное свойство характерно не только для цитат, но и иных феноменов интертекстуальности и прецедентности.

Следует отметить, что интертекстуальные высказывания отображают картину мира писателя, свидетельствуют о глубине фоновых знаний автора цитаты. По нашим наблюдениям, вовлечение прецедентных цитатных вкраплений свидетельствует также о преднамеренном желании автора «погрузить» читателя в описываемые события, действия, ситуации, определяя для него функцию соучастника.

Зачастую уровень прецедентности высказывания определяется уровнем прецедентности имени автора данного высказывания, реже встречаются интертекстуальные высказывания, используемые в отрыве от автора (афоризмы, сентенции). Ср.: «Пушкин говорил: поэт весь в своих словах. <…> Надменный Гримм писал Жан-Жаку Руссо: “Дайте мне насладиться Вашим прекрасным талантом и избавьте меня от Вашей неприятной личности”» [5, c. 436] и «И я вспомнил фразу одного остроумного писателя: “Манекенам было стыдно, что они так плохо одеты”» [5, с.480].

Минимальные по объему интертекстуальные высказывания – «точечные» цитаты – обладают максимально высокими качественными характеристиками и свидетельствуют о высоком энергетическом потенциале элементов «чужого голоса». Вовлечение их авторами в ткань повествования провоцирует последующую имплицитную актуализацию прецедентных имен, текстов, а также ситуаций. Таким образом, «точечные» цитаты служат ассоциативной базой для актуализации реминисценций, аллюзий и под., ср.: «Бублики» (раскольнические иконы), «вернадскология» [1]; «любва» [5]; «волчий билет», «вран» [2].

Широко представлены высказывания, атрибуция которых принадлежит членам референтной группы автора (главным героям, людям из окружения автора), последние служат цели формирования реальностей и их контроля (омадативная функция языка). Следует отметить, что референтная группа каждого из исследуемых нами авторов имеет свою специфику: в дискурсе Д. Гранина она представлена учеными (физиками, биологами) как отечественными, так и зарубежными; в литературных портретах Ю. Нагибина она представлена публицистами, критиками, литераторами; референтная группа В. Каверина включает имена отечественных и зарубежных классиков в основном до-/ революционной эпохи.

Таким образом, языковые средства интертекстуальности и прецедентности, которые представлены именами собственными и цитатами, являются необходимыми и незаменимыми составляющими произведений автобиографического дискурса. Наблюдаемые специфические черты средств интертекстуальности и прецедентности в дискурсах изучаемых нами писателей в связи с их идентичностью позволяют рассматривать их в целом как специфические жанровые характеристики автобиографического дискурса.

Литература:

1. Гранин Д. Зубр: Повесть / Даниил Гранин. – Л.: Сов.писатель, 1987. – 288 с.

2. Каверин В. А. Собрание починений. В 8-ми т. / Вениамин Александрович Каверин. – М.: Худож. лит., 1980 – Т.7. Освещенные окна: Трилогия. – 1983. – 590 с.

3. Комлев Н.Г. Словарь иностранных слов [Электронный ресурс] / Комлев Н.Г. – М.: ЭКСМО-Пресс, 2006. – 672 с. - http://dic.academic.ru/dic.nsf/dic_fwords/6214/АТРИБУЦИЯ

4. Кузьмина Н. А. Интертекст: тема с вариациями. Феномены языка и культуры и интертекстуальной интерпетации / Н. А. Кузьмина; изд. 2-е, испр. и доп. – М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2011. – 272 с.

5. Нагибин Ю. М. Возвращение Акиры Куросавы. Счастливчик Хейли. Островитянин (Сон о Юхане Боргене). До новой встречи, Аллан! Голландия Боба ден Ойла / Юрий Маркович Нагибин // Наука дальних странствий. – М.: Молодая гвардия, 1982. – 164 с. – С. 367-510.

6. Gennete G. Palimsestes: literature in the second degree / G. Genette. – Univ. of Nebrasks Press, 1997. – 476 p.