К.ф.н. Прокопьева М.Ю.

Курганский государственный университет, Россия

ФАНАТИЗМ «БЕСОВЩИНЫ»

Догматичность мышления так или иначе «переливается» в фанатичность поведения. Катализатором этого процесса может становиться та историческая ситуация, в которой это поведение осуществляется. Рассуждая об этом, Бердяев признавал, что «история ритмична, в ней огромную роль играет смена психических реакций. И мы вступаем в ритм, когда преобладает направленность к принудительному единству, к обязательной для всех ортодоксии, к порядку, подавляющему свободу. …Вырабатывается массовая психология нетерпимости и фанатизма» [1, 67].

Фанатизм, устремленный к idée fixe, всегда означает социальное принуждение, он «накаляет волю и организовывает для борьбы, для причинения мучений и перенесения мучений» [1, 72]. Для фанатика не существует многообразия мира, психологически фанатизм связан с идеей спасения или гибели, «есть единое, которое спасает, все остальное губит. Поэтому нужно целиком отдаться этому единому и беспощадно истреблять все остальное, весь множественный мир, грозящий погибелью. …Отдать себя без остатка Богу или идее, заменяющей Бога, минуя человека, превратить человека в средство и орудие для славы Божьей или для реализации идеи, значит стать фанатиком – изувером или даже извергом» [1, 70-71].

Понятие «фанатизм» широко используется в философской и социально-психологической литературе. Мы предлагаем использование для обозначения данного феномена еще одного понятия, наделенного, по нашему мнению, значительным морально-оценочным потенциалом – «бесовщина», которое было введено в язык художественной литературы Ф.М. Достоевским, вследствие чего может возникнуть представление, что оно является нефилософским понятием. Но, во-первых, в современной философской литературе метафора имеет философско-понятийный статус. Во-вторых, понятийный статус «бесовщины» можно охарактеризовать как концепт, который Ю.С. Степанов называет «сгустком» смыслов культуры в сознании человека и выделяет в его структуре три компонента, которые мы применяем к бесовщине: основной актуальный признак для всех - та или иная вера о злых духах, что соответствует этимологии этого слова; дополнительные исторические признаки для некоторых - этот признак будет актуальным для части людей, знакомых с произведениями Ф.М. Достоевского; внутреннюю неосознаваемую форму, выражающуюся во внешней словесной форме благодаря исследователям - историкам и философам, знающим, что в России второй половины XIX века происходили трагические события в виде российского терроризма революционной интеллигенции и революций. Таким образом, «бесовщину» можно рассматривать как концепт, который используется в науках о культуре.

 Проанализировав понимание «беса», «дьявола», «сатаны», «Вельзевула», «Люцифера» и т.д. в Библии и богословской литературе, можно сказать, что общее значение этих имен заключено в представлении о трансцендентных силах зла, вызывающих страх и ужас, вследствие чего эти имена можно рассматривать как символы зла.  Производным от слова «бес» является понятие «бесоодержимость», характеризующее внутреннее состояние человека, являющееся результатом вторжения нематериальных сил зла в повседневную жизнь, которое внешне, в поведении выражается в различных формах беснования. Иоанн Кронштадтский в понимании о бесноватости переносит акцент на внутреннее душевное устройство человека: «…ныне бесы действуют скрытнее и хитрее, чем в старое время. И теперь, впрочем, бешеных людей очень и очень много. …это люди злые, раздражительные, гневные, есть беснование скупых, есть бешенство плотской страсти, как равно много и других видов и родов беснования» [2, 696]. Это определение мы переносим на социальную почву и выделяем типы людей-«бесов» в социальной и культурной жизни России.
  «Бесоодержимость» человека характеризуется некоей идеей, преданностью ей, что ведет к «бездомности» существования, неопределенности в отношении своей будущей участи и порождает в мятежном духе человека смущение и даже страх, который глубоко связан с фанатизмом, разделяющим «мир и человечество на две части, на два враждебных лагеря», не допускающих «сосуществования разных идей и миросозерцаний» [1, 69]. С.Л.Франк определяет фанатизм как «страстную преданность излюбленной идее, граничащую с idée fixe и доводящую человека, с одной стороны, до самопожертвования и величайших подвигов и, с другой стороны – до уродливого искажения всей жизненной перспективы и нетерпимого истребления всего несогласного с данной идеей» [3, 157]. Следовательно, можно понятия «бесоодержимость» и «фанатизм» рассматривать как своего рода синонимы, при этом вкладывая в последнее лишь негативный смысл [4].

В религиозной жизни люди-«бесы» собираются в некие объединения, секты, неотъемлемой чертой которых является нигилизм, основанный на православном мироотрицании, ощущении мира лежащим во зле, признании греховности всякого богатства и роскоши жизни, всякого творческого избытка в искусстве. Вследствие этого они не могут вернуться к реальной жизни, везде видят «козни дьявола» (но необязательно речь идет о верующих людях, это могут быть и не православные люди, а «козни дьявола» - отрицательные психологические качества). Фанатик (человек-«бес») «совершает насилие, отлучает, сажает в тюрьмы и казнит, но он, в сущности, слабый, а не сильный, он подавлен страхом и сознание его страшно сужено, он меньше верит в Бога, чем терпимый» [1, 68], в его душе царит страх – страх неопределенности, неуверенности и половинчатости. Фанатичная вера оборачивается неверием в человека, бездуховностью.

В социально-психологической литературе имеет место типология личности-фанатика. Например, в исследования Теодора Адорно. Это может быть и «мятежный психопат» - ударная сила разгромов и путчей. Для него характерен слепой протест против всех авторитетов и готовность идти за любым «сильным человеком». Это может быть «причудливый тип» - он руководствуется вселенскими принципами, троит бредовую систему. Он организует конспиративные секты фанатиков. Наконец, фунционер-манипулятор: трезвейший рассудок, пустота чувств, абсолютный цинизм игрока. Но в этой типологии Адорно apriori не предполагалась моральная оценка. На наш взгляд, гораздо удачнее использовать типологию, предложенную русским философом И.А.Ильиным, рассматривающим два типа - демонического и сатанического человека. «Демонический человек предается своим дурным страстям и может еще покаяться и обратиться; но человек, в которого «вошел сатана», - одержим чуждой, внечеловеческой силой и становится сам человекообразным дьяволом. … В демоническом человеке бунтует необузданный инстинкт, поддерживаемый холодным размышлением; сатанический человек действует как чужое орудие, служащее злу, но способное наслаждаться своим отвратительным служением. Демонический человек тяготеет к сатане: играя, наслаждаясь, мучаясь, вступая с ним (по народному поверию) в договоры, он постепенно становится его удобным жилищем; сатанический человек утратил себя и стал земным инструментом дьявольской воли» [5]. И демонический, и сатанический человек, таким образом, одержим некоей idée fixe, они фанатичны по своей сущности.

Кризисные социально-исторические условия, когда одни не хотят жить по-старому, другие не могут управлять по-новому создают питательную среду для формирования бесцельности, безответственности, нигилизма, результатом чего явилось формирование патологических форм человеческого характера, вобравших в себя такие черты как деструктивность, вражду, некрофилию и агрессию. Стремление человека к разрушительности является следствием чувств страха, бессилия и тревоги, которые он обретает вместо внутренней личной свободы, отказываясь от самого себя и своей собственной уникальности: «В результате у человека возникает стремление и горячее желание отказаться от своей индивидуальности в пользу победы над чувством одиночества и беспокойства. …В результате неуверенность …возрастает, и одновременно в нем развиваются враждебность и бунтарское отношение, которые тем более опасны, что направлены против людей, от которых он все еще продолжает зависеть (или от которых он стал зависим)» [6].

Следовательно, ценностной ориентацией характера сатанических людей является садизм, т.е. подавление независимости Другого, а демонических людей – мазохизм, стремление к зависимости от Другого. Фанатизм является отрицанием поиска истины, которая заменяется пользой, интересами организованного порядка. Фанатик не видит человеческой личности, жизненного мира этой личности, он видит лишь единоспасающую идею (даже тогда, когда борется за идею человека), отрицающую истину, искание которой предполагает свободу, ведущую к духовности человека. В современном мире мы сталкиваемся со стилизацией фанатизма, которая прикрывает внутреннюю пустоту и является одним из способов заполнения этой пустоты, означающее творческое бессилие и неспособность на мысли. По мнению Бердяева, «нам нужна диктатура реальной свободы. Современные же диктатуры во всех их формах покоятся на душевном фундаменте, который обнаруживает тяжкое душевное заболевание. Нужен курс духовного лечения» [1, 75].

Список литературы:

1. Бердяев Н. О фанатизме, ортодоксии и истине // Человек. – 1997. - № 3.

2. Православная энциклопедия. IV. – М., 2002.

3. Франк С.Л. Этика нигилизма // Вехи. Интеллигенция в России: Сб.ст. 1909-1910. – М., 1991.

4. Прокопьева М.Ю. Бесовщина и творчество // Человек креативный: способности, ценности, культура: Материалы всероссийской научно-практической конференции. – Екатеринбург, 2011. – С. 198-203.

5. Ильин И.А. К истории дьявола // И.А.Ильин. Собр.соч.: В 10 т. Т.2. Кн. II. – М., 1993.

6. Фромм Э. Бегство от свободы. – Мн., 2003.