Самарский государственный университет путей сообщения, Россия

Любовь как гносеологическая категория в византийско- православной культуре средневековья

В Новом завете любовь понимается как всеобще добродетельная жизнь, как исполнение всех нравственно-этических норм, столетиями вырабатывавшихся в древнем мире и закрепленных в Святом Писании в качестве божественных заповедей. Соблюдающий заповеди и есть человек, живущий в любви. Он удостаивается ответного чувства самого Бога. Любовь в Новом завете – высшая ценность, высшее благо; это предел чувственного и бытийственного совершенства человека.

В византийской патристике у многих ее представителей прослеживается тенденция к поиску глубинных духовных оснований категории любви. Однако, речь здесь идет не о ее этическом аспекте, а о духовном эросе как космической энергии всего сущего. Особое внимание вопросам духовного эроса в его наиболее общих основаниях уделял автор корпуса ряда трактатов христианско-неоплатонического содержания Дионисий Ареопагит – ученик апостола Павла.

В трактате «О божественных именах» автор подробно останавливается на понятии божественного эроса, подчеркивая при этом, что оно в Писании, в христианстве целом, тождественно слову любовь. Ареопагит считает, что любовь применительно к божественной сфере означает «ту единотворную и соединяющую силу, которая по преимуществу заключена в Прекрасном – и – Благом, предсуществует благодаря Прекрасному – и – Благому, и исходит из Прекрасного – и – Благого и через Прекрасное – и – Благое» (1, С.94). Божественная любовь является бесконечной творческой энергией, постоянно рождающей все сущее и объединяющей весь универсум силой.

Бог или Первопричина, Прекрасное – и – Благое является любимым и желанным. Благо и добро наделены особо духовной красотой, которая зарождает любовь к ее носителю «ибо познание есть причина любви, и оно рождает ее, и никто не может получить любви ко Благу, если не узнает, какую оно имеет красоту» (1. С.95). Любовь возгорается тем сильнее, чем глубже познается красота Прекрасного – и – Благого. И наоборот, «любовь к Благому возбуждает не иное что, как внимание к нему ума, и ведет к познанию его красоты» (1. С.96).

Высшее знание обретается человеком только при условии безмерной любви к Абсолюту. Познание божественных вещей возможно только в состоянии «блаженной страсти святой любви» к ним, «связывающей ум духовными созерцаниями» и отрешающей его полностью от вещественного мира. «Страсть любви прилепляет» человека к Богу, дух его воспаряет к Богу «на крыльях любви» и созерцает его свойства, насколько это доступно уму человеческому. «Когда по влечению любви ум возносится к Богу, тогда он не чувствует самого себя, ни чего-либо из сущего. Озаряясь божественным безмерным Светом, он не чувствует ничего из сотворенного, подобно тому как и физическое око не видит звезд при сияющем солнце» (1, С.97). В состоянии бесконечной и всепоглощающей любви ум «подвигается к исследованиям о Боге и получает чистые и ясные о нем извещения» (там же).

Достигшим высших ступеней добродетельной и благочестивой жизни Бог дарует «чистое ощущение себя…. А плод этого ощущения есть неизреченная радость и преестественная любовь» (1, С.98). Результат любви к Богу, приобщения к нему – неописуемое духовное наслаждение. Все наслаждения в человеке, - утверждает мыслитель, - от ощущения присутствия Бога.

Любовь очищает дух человека от низменных пристрастий и открывает духовные сокровища в нем самом. В акте этой любви ум человека преобразуется, уподобляясь божественному Уму. Он становится мудрым, благим, человеколюбивым, милостивым, долготерпеливым – «словом, почти все божественные свойства в себя приемлет» (1, С.99).

Таким образом, начало в людях духовной любви, ведущей в конечном итоге к познанию первопричины в акте слияния с ней, осуществляется в христианстве путем включения их в систему, главные моменты которой определяются взаимосвязанными понятиями: Благо – Красота – Любовь – Познание – Наслаждение.

Учение о божественном эросе = любви составляло глубинные основания всей христианско-византийской духовности, что особенно проявилось во взглядах неоплатоников. Христианство как мировоззрение, как религия, обращенная к самым разным слоям населения, избегало абстрактных, усложненных форм выражения своего учения. Осознав любовь, красоту, благо в качестве главных творческих движущих сил универсума, первые христианские мыслители стремились внедрить их не космические значения, а в первую очередь социально-личностный смысл. Это видно уже на примере византийского философа и богослова Николая Кавасилы. Согласно ему, Бог есть любовь и особую любовь питает Бог к главному своему творению – человеку, так что «неизреченное человеколюбие и любовь Божия к роду нашему превосходит разум человеческий» и таинственное «Его единение с возлюбленными выше всякого единения, так что этого никто не в состоянии понять или изобразить каким-либо образом» - пишет Н. Кавасила (2, С.46). Бог изначально вложил в души людей ответную любовь к себе, но вследствие дарованной им также свободы воли эта любовь была заглушена в них порочной любовью к миру, тем не менее, в душах человеческих всегда сохраняется «удивительное предрасположение» к высокой любви. При этом, подчеркивает автор, Бог удостоил своей высокой любви не просто человеческую природу, но каждого человека в отдельности, открыв ему индивидуальный путь к Богу.

Таким образом, осознав любовь главной гносеологической, созидательной и движущей силой, средневековые мыслители выдвинули категорию любви на одно из видных мест в истории человеческой культуры.

Литература

1. Дионисий Ареопагит. О божественных именах./ Пер. Л.Н. Лутковского. // Историко-философский ежегодник. М., 1991.

2. Кавасила Николай. Христос, Церковь, Богородица. – М.: Из-во храма св. мученицы Татианы, 2002.