В письме ЦК ВКП (б) Сталину И

Курбанов М.А.

к.и.н., доцент кафедры

истории Дагестана ДГУ

Из истории деятельности общественно- политических

организаций Дагестана 20-30-е гг. ХХ века.

В письме ЦК ВКП (б) Сталину И.В. от 17 августа 1937 г. обком партии информировал о том, что «серьезную операцию по изъятию классово-чуждых элементов мы провели по Вашему заданию успешно»2. В то же время Самурский Н. предостерегал Сталина И.В. от того, что в соседней Чечено-Ингушетии, особенно в горной части, развивается бандитизм. «В дни проведения нами операции группа бандитов в 28 человек, спустившись из Чечни на плоскость Хасавюртовского района с налетом, разгромила сельсовет и угнала скот - сообщает Самурский Н. – Правда мы успешно отбили взятое, но мы не гарантированы и в будущем от набегов подобного характера и вынуждены принять предупредительные меры».1

В промежутке между вышеупомянутыми письмами 27-29 августа 1937 года проходил II пленум Дагестанского обкома партии, где наряду с другими вопросами рассматривались сообщения наркома внутренних дел ДАССР Ломоносова В.Г. «Об изъятии классово-враждебных элементов в республике». Сообщение делалось в конце пленума, в порядке информации. Оно не стенографировалось, прения по ней не открывались, в печать об этом не сообщалось. По докладу Ломоносова В.Г. в заключительном слове на пленуме первый секретарь обкома партии Самурский Н. сказал буквально следующее: «Огромное количество (цифра не названа) враждебно настроенных элементов нами изъяты, но успокаиваться на этом нельзя. Нам нужно провести большую работу. Ни Дагобком, ни райкомы не покончили в районах и аулах, где замаскировавшиеся буржуазные националисты, сомкнувшись с троцкистско-бухаринскими шпионами, ведут подрывную работу в колхозах, на культурном фронте и т.д. Нам нужно по-большевистски взяться за выкорчевывание и уничтожение недобитых врагов»2. Практически это означало проведение полномасштабных репрессий в республике.

В практике работы высших партийных органов страны в частности Политбюро ЦК ВКП (б) в 1937 г., имело место утверждать лимиты на проведение репрессий, представленные обкомами. По такому лимиту, утвержденному Политбюро ЦК ВКП (б) от 10 июля 1937 г., со второй половины 1937 г. в республике проводились репрессии. Лимит был утвержден протоколом № 51 и 206-2 «Об антисоветских элементах». Согласно лимиту подлежали репрессиям по 1-й категории (расстрел) – 600 человек и по 2-й (заключение в ИТЛ сроком на 10 лет) – 2478 человек[1]. Потом этот лимит решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 26 сентября 1937 г. снова был увеличен: по 1-й категории до 1200 человек, т.е. в два раза, и по 2-й – до 3300 человек или на 75,1 %[2]. Выполняя указанные решения Политбюро ЦК ВКП (б) областной комиссии партии при поддержке органов внутренних дел развернул большую работу по изъятию этих «антисоветских элементов». Из 592 коммунистов, исключенных из партии в 1937 году 472 человека (79,7 %) были исключены во второй половине года, т.е. после утверждения лимитов. Особенно сильно пострадала Махачкалинская и Дербентская организации – 105 и 43 человека соответственно. В остальных партийных организациях были исключены из партии от 2 до 30 человек. Исключение из партии, как правило, сопровождалось снятием с работы и арестом. По существу, это были секретари горкомов и райкомов партии, председатели райисполкомов, руководители предприятий, учебных заведений, колхозов и совхозов. Только в 1937 году были исключены из партии 30 членов пленума, 6 кандидатов и 2 члена ревизионной комиссии, в их числе 8 заведующих райотделами обкома и 16 секретарей райкома партии.

Арестам в Дагестане способствовали вынужденные показания бывших руководящих работников республики, арестованных в Москве 22 июня 1937 г.: председателя правительства Коркмасова Д.Э., работавшего в ЦИКе СССР и члена правительства Тахо-Годи А.А., работавшего заведующим отделом школ и учебных заведений ЦК ВКП (б), а также показания бывшего работника ЦК ВКП(б), секретаря Дагестанского и Курского обкомов партии Шеболдаева Б.П., арестованного в 1937 году.

15 июля 1937 г., т.е. через 24 дня после ареста Коркмасов Д.Э, не выдержав мучительных физических и моральных пыток, вынужден был подписать заранее заготовленный следователями НКВД СССР Дзиовым Б.У., Инаятовым и Рясиным протокол, в котором было написано:

«В 1921 г. группой ответственных работников в Дагестане была создана контрреволюционная, антисоветская националистическая организация, которая в течение ряда лет возглавлялась мною, куда входил А. Тахо-Годи…» (Здесь многоточие означает, видимо, другие фамилии руководителей республики)1.

Эти показания Коркмасова Д.Э. сыграли роковую роль. Они послужили поводом для проведения многочисленных и необоснованных репрессий против видных партийных и советских работников, деятелей науки и культуры республики.

Алибек Тахо-Годи категорически отрицал свою принадлежность к буржуазно-националистической пантюркистской, антисоветской организации и вообще отвергал любые мысли о существовании в Дагестане такой организации. Следователь НКВД СССР, особенно Дзиов Б.У., помимо пыток, изуверств, непрерывных допросов, многочасовых стоек прибегал и к другому приему: ему обещали сохранить жизнь в том случае, если он признается в принадлежности к контрреволюционной организации и назовет своих сообщников в Дагестане и в Москве. Тахо-Годи мужественно вынес все пытки, которые продолжались в течение 3-х месяцев и категорически отказывался давать ложные показания ни против себя, ни против своих товарищей.2

Руководство республики, вплоть до сентября 1937 г., не было проинформировано об аресте в Москве бывших руководителей республики Коркмасова и Тахо-Годи. Впервые такая информация появилась в известной статье корреспондента «Правды» Мезенина «Гнилая позиция Дагестанского обкома», опубликованной 24 сентября 1937 г.

По делу Тахо-Годи А. за подписью прокурора СССР Вышинского А. 30 сентября 1937 г. было вынесено обвинение из трех пунктов:

1. С 1920 г. по 1930 г. состоял активным членом контрреволюционной, пантюркистской организации, возглавляемой бывшим председателем Совнаркома ДАССР Коркмасовым.

2. В 1932 г. в Москве вошел в состав межрегионального контрреволюционного центра и до момента ареста проводил контрреволюционную работу.

3. Вместе с Коркмасовым, являющимся одним из руководителей Московского пантюркистского центра, обсуждал вопросы по подготовке вооруженного восстания в национальных республиках и совершения террористических актов над руководителями партии и правительства.1

Дело слушалось 9 декабря 1937 г. на закрытом заседании Военной коллегии Верховного суда СССР под председательством Тулякова, без участия обвинителя, защитника и свидетелей. В течение 15 минут был оглашен приговор – расстрел с конфискацией лично ему принадлежащего имущества и в тот же день приговор был приведен в исполнение. К нему было применено постановление ЦИК СССР от 1 декабря 1934 г. «О порядке ведения дел о подготовке или совершении террористических актов», так называемый «Закон 1 декабря 1934 г.», принятый в день совершения террористического акта в Смольном и убийства Кирова С.М., где приговор суда являлся окончательным и обжалованию не подлежал.

Следующий важный этап ужесточения репрессий в республике связан с публикацией трех статей в трех центральных газетах, посвященных положению в Дагестане:

1) в «Комсомольской правде» - «Политические слепцы в Дагестанском обкоме ВЛКСМ» (20 сентября 1937 г.);

2) Шустера И. в «Известиях» – «Буржуазные националисты орудуют в Дагестане» (21 сентября 1937 г.);

3) Мезенина М. в «Правде» – «Гнилая позиция Дагестанского обкома» (24 сентября 1937 г.).

Если в перовой статье серьезной критике был подвергнут аппарат Дагестанского обкома ВЛКСМ, правда, без перечисления фамилий, то во второй статье шельмованию были подвергнуты сотрудники Дагестанского научно-исследовательского института национальной культуры: директора Гаджибекова Г., научных сотрудников Чаринова, Гитинаева, Тлюняева, Шамхалова, Дин-Магомедова и других. Все сотрудники института были обвинены в связях с разоблаченным троцкистом Лелевичем Л.Г.

Статья в «Правде» была более серьезной, чем первые две статьи, опубликованные в «Известиях» и «Комсомольской правде». Здесь уже были задеты первые лица республики.

Для написания статьи «Гнилая позиция Дагестанского обкома» корреспондентом «Правды» Мезениным были использованы два письма, подготовленные руководством Дагестана и отправленные в адрес ЦК РКП(б) в начале 20-х годов. Копии этих писем были переданы ему вторым секретарем обкома партии Сорокиным М.Ф. во время его пребывания в Махачкале в августе 1937 г.

Первое письмо было написано 22 декабря 1922 г. секретарем обкома партии Ибрагимом Алиевым, председателем ДагЦИКа Магомедом Далгатом и прокурором республики Алибеком Тахо-Годи1. Поводом для написания данного письма послужило поступление в Дагестанский обком партии выписки из постановления Юго-Восточного бюро ЦК РКП(б) об отзыве из Дагестана Габиева и Ковалева для работы в край и присылки на должность ответственного секретаря Дагестанского обкома партии Рютина М.Н. В письме указывалось, что постановление Юго-Восточного бюро ЦК является вредным для партийной работы в Дагестане, что «отзыв местных работников не может быть возмещен и десятком центроликов, которые покрутятся среди 33 языков и племен, спишут из партийного справочника несколько циркуляров, и уедут обратно, оставив недоумевающих горцев… И, наконец, - продолжали авторы письма, - для всякой работы необходима ударная группа спевшихся, одинаково понимающих задачи строительства, работников… У нас также существует такая основная группа…, возглавляемая Джемалом». Это письмо было оценено на областной партийной конференции в мае 1937 г. первым секретарем обкома партии Самурским Н. как антипартийное, контрреволюционное. Второй секретарь обкома партии Сорокин М. назвал его буржуазно-националистическим1. Подчеркнутые нами выше слова из этого письма вошли и в статью корреспондента «Правды».

Второе письмо было составлено и подписано в 1924 г. 43-мя членами и кандидатами в члены обкома партии, так называемая «платформа 43-х». Всем этим товарищам, проживавшим в Дагестане в 1937 году, а их оставалось 19 – были приклеены ярлыки «контрреволюционеров», «буржуазных националистов» и «врагов народа». Все они были арестованы и на них заведены уголовные дела.

Извлеченные из архива ДагЦИКа оба письма, оказавшись в руках журналиста «Правды» в 1937 г. были использованы для статьи. Несомненно, статья была заказная. Кстати, слова «гнилая позиция», «гнилая теория» очень часто употреблялись и в докладе Сталина И.В. на февральско-мартовском (1937 г.) пленуме ЦК ВКП(б). И здесь никакого сомнения нет в том, что для статьи корреспондент газеты использовал известные слова доклада Сталина И.В., которые были даже вынесены в заголовок статьи.

В статье говорилось о том, что «за 17 лет в Советском Дагестане создана крупная промышленность, построены заводы и фабрики, разведаны недра. Однако, - говорилось в статье, - дальнейшему процветанию народов Дагестана мешают буржуазные националисты… Буржуазные националисты вкупе с троцкистами, шпионами и диверсантами – Коркмасовым, Шовкринским, Астемировым, «литератором» Лелевичем – пробрались в руководящие советские и партийные органы. В течение ряда лет они предавали народы многонациональной республики… Вражьи гнезда буржуазных националистов и троцкистских шпионов Дагестана до конца не разгромлены и по сей день…. Даже в бюро обкома партии сумели сохранится матерые националисты. Председатель ДагЦИКа Магомед Далгат, близкий друг разоблаченных врагов Габиева, Ковалева, Коркмасова, председатель Совнаркома Дагестана Керим Мамедбеков, его правая рука – жена Любовь Эрлих – начальник геолого-разведывательного управления республики, связанная с троцкистом Ковалевым П., националистами Коркмасовым, Габиевым и Астемировым. Ее брат – Эрлих лидер дербентских троцкистов». «Гнилая позиция Дагестанского обкома, - говорилось в статье, - способствует сохранению буржуазных националистов в республике и активизации мусульманского духовенства… Секретарь обкома Самурский Н., - продолжал собкор газеты, - располагает всеми материалами, но он, странно, непонятно бездействует. До каких пор будет терпеть Дагестанская партийная организация такое положение»[3].

Статья собкора «Правды» была передана в Махачкалу по телефону 25 сентября 1937 г. На следующий же день она была опубликована в газете «Дагестанская правда». В это же день была подготовлена и отправлена шифровка Сталину И.В. за подписью Самурского Н. об увеличении лимита на проведение репрессий в республике по 1-й категории (расстрел) в два раза (с 600 до 1200) и по 2-й категории (ИТЛ от 5 до 10 лет) на 822 человека (с 2478 до 3300) или 33,2 %. Именно в этот же день, т.е. 26 сентября 1937 г. на заседании Политбюро ЦК был утвержден лимит, представленный Дагестанским обкомом партии[4].

В этот же день 26 сентября 1937 г. состоялось заседание бюро Дагестанского обкома партии, на котором обсуждалась статья «Правды» «Гнилая позиция Дагестанского обкома». На заседании бюро при рассмотрении вопроса о партийности выступили Самурский Н., Далгат М., Мамедбеков К. Самурский Н. говорил о том, что им проведена огромная работа по разоблачению врагов народа, ликвидации кулачества, что ни бюро, ни пленум Дагобкома партии не вправе рассмотреть вопрос о его партийности, потому что он является кандидатом в члены бюро и членом Северо-Кавказского крайкома партии и только этот партийный орган вправе решить вопрос о его партийности.

Мамедбеков К. отрицал, что он не подписывал в 1924 г. «Письмо-платформу-43-х» (его подпись под письмом появилась при издании «Письма» в 1927г. в типографии). А поскольку в машинописном экземпляре его подписи нет и незачем его обвинять в буржуазном национализме. А что касается женитьбы на Эрлих Любовь Юльевне – сестре Эрлих, разоблаченного как троцкиста, то он получил за это партийное взыскание на бюро Северо-Кавказского крайкома партии и вопрос об этом был исчерпан. Предлагал вызвать представителя ЦК для проверки его деятельности.

Аргументировано и четко говорил Далгат М. о своем участии в составлении «Письма-43-х» в ЦК, подтвердил свои же слова, сказанные ранее: «Да, - говорил он, - если моя подпись там есть, то считал это правильным и подписывал». Бюро обкома постановило исключить из рядов ВКП(б) Магомеда Далгата как контрреволюционного буржуазного националиста, выученика и последователя фашиста-националиста Коркмасова, Керима Мамедбекова, как покровителя сообщника буржуазных националистов и троцкистских бандитов и Эрлих Любовь – жену Мамедбекова К., как троцкистку. В тот же день все были арестованы. Одновременно была создана комиссия в составе Самурского, Сорокина, Ломоносова, Ибрагимова и Феодаева для подготовки развернутого проекта решения бюро по данному вопросу.

27 сентября 1937 г. по данному вопросу снова было созвано заседание бюро обкома партии. Уже без отсутствия двух членов бюро: Далгата М. и Мамедбекова К. подтвердив предыдущее решение бюро обкома партии от 26 сентября по данному вопросу, бюро обкома партии предъявило целый ряд обвинений и первому секретарю обкома партии Самурскому (связь с врагами народа Саидовым Д. и Хан-Магомедовым, очковтирательство по сельскому хозяйству, приглашение в 1934 г. Томского М. в Дагестан).

Бюро отметило «проявление гнилого либерализма к буржуазным националистам и смыкание со многими из них со стороны Самурского, подписание им в 1924 г. скрыто от парторганизации «Письма-платформы», контрреволюционного, шовинистического по своему содержанию, адресованного ЦК ВКП(б) от имени пленума обкома – программа действий буржуазных националистов и пантюркистов в Дагестане. За все это Самурский несет всю полноту ответственности за ту работу, которую вели враги народа и буржуазные националисты в Дагестане»1.

Бюро обкома партии подтвердило исключение из партии Далгата М., Мамедбекова К. И Эрлих Л. в формулировке заседания бюро обкома партии от 26 сентября. Как видно из решения бюро обкома партии от 27 сентября и Самурскому Н. был предъявлен целый букет обвинений. Бюро решило по всем этим фактам доложить пленуму Дагестанского обкома партии и в ЦК ВКП(б). Одновременно было решено созвать 30 сентября 1937г. актив Махачкалинской партийной организации для обсуждения статьи газеты «Правда» с целью мобилизации актива на окончательный разгром и выкорчевывание троцкистско-бухаринско-националистических вражеских элементов и на усиление борьбы с контрреволюционными, кулацко-мульскими элементами, действующими по прямым заданиям буржуазных националистов. Полный текст данного постановления бюро обкома партии за подписью Сорокина М.Ф. 28 сентября 1937г. было передано по телефону в ЦК ВКП(б), Сталину И.В.

На бюро обкома партии 27 сентября не было предъявлено никаких претензий к второму секретарю Сорокину М.Ф., хотя в статье газеты «Правда» прозвучала критика и в его адрес. Основное острие критики при поддержке наркома внутренних дел Ломоносова В.Г. было направлено в адрес Самурского Н. Сказывались взаимоотношения, сложившиеся в руководстве обкома партии за последние 2-3 года, особенно после утверждения Сорокина М.Ф. на должность второго секретаря обкома партии (1936 г.) На эту должность планировался Сеид-Гусейнов А.Г. Высказывалось мнение о том, что Самурский Н. все основные вопросы промышленности, сельского хозяйства, идеологии, кадровой политики решал через заведующих отделами обкома партии Сеид-Гусейнова А. (промышленно-транспортный), Колесова Н. (сельскохозяйственный), Березнякова М. (пропаганды и агитации), Ибрагимова Х. (руководящих парторганов), ибо эти люди по своему образованию, в решении многих вопросов значительно превосходили самого второго секретаря обкома партии. Сорокин М.Ф. имел общее низшее образование и два курса Коммунистической академии. Сеид-Гусейнов окончил экономическое отделение института Красной профессуры, в 1931-32гг. преподавал политэкономию в Институте народного хозяйства им.Плеханова Г.В., имел звание доцента. Колесов Н.П. окончил высшие курсы марксизма-ленинизма при ЦК ВКП(б), Березняков М. также окончил экономическое отделение Института Красной профессуры, имел звание профессора, Ибрагимов Х. имел общее среднее образование и два курса Коммунистического университета им. Свердлова Я.М., сам Самурский окончил восточное отделение Института Красной профессуры, имел ученую степень кандидата исторических наук.

Не совсем здоровая обстановка сложилась в самом руководстве областного комитета партии в 1936 году. Ощущались последствия групповой борьбы за лидерство в республике, существовавшая в 20-х, начало 30-х годов в руководящих кругах между Саидом Габиевым, Джамалом Коркмасовым и Нажмутдином Самурским с одной стороны и между Самурским Н., Мамедбековым К. И Далгат М. с другой стороны. По признанию самого Самурского Н. «он все время вел борьбу с Коркмасовым и Габиевым».[5]

Эти отношения между руководящей верхушкой республики выходили за рамки служебных отношений. На празднование 15-летия автономии Дагестана (1935г.) не был приглашен бывший председатель Совнаркома Дагестана Коркмасов Д., работавший тогда в Москве в аппарате ЦИКа СССР, а в списках приглашенных фамилию Коркмасова Д. лично вычеркнул Самурский Н. Несмотря на это, Коркмасов Д. решил прилететь самолетом до Минеральных Вод, а оттуда поездом добраться до Махачкалы. Об этом было поставлено в известность руководство республики. За день до празднования, навстречу ему в Минеральные Воды был послан человек, чтобы Коркмасов Д. обратно возвратился в Москву. Вернувшись в Москву, он написал в ЦК огромную жалобу на руководство республики.

Все эти факты были сообщены телеграммой за подписью второго секретаря обкома партии Сорокина М. в ЦК партии Сталину.

30 сентября 1937 г. бюро обкома партии исключило Самурского Н. из партии с формулировкой: «В связи с тем, что Нажмутдин Самурский (Эфендиев) полностью изобличен как один из идеологов и руководителей контрреволюционной буржуазно-националистической группы в Дагестане и вел, маскируясь и подло двурушничая, на протяжении ряда лет подрывную, вражескую работу, направленную против интересов советской страны и народов Дагестана». В тот же день были созваны Махачкалинский городской партийный актив и пленум обкома партии, одобрившие исключение Самурского из партии[6]. Вечером того же дня он был арестован и заключен в тюрьму.

По приговору Военной коллегии Верховного суда СССР от 1 августа 1938 г. Самурский Н. был расстрелян. 20 августа 1956г. приговор был отменен и Самурский реабилитирован. Через год, в августе 1957г. он был реабилитирован и в партийном порядке.

Вскоре после ареста первых лиц республики начались массовые исключения из партии, снятия с работы и аресты видных людей республики, представителей национальной интеллигенции.

Сразу после публикации в газете «Дагестанская правда» статьи «Гнилая позиция Дагестанского обкома» началось ее обсуждение на заседаниях бюро обкома, горкомов и райкомов партии, и в каждую декаду месяца поступали в обком итоги обсуждения статьи. Так, за последнюю декаду сентября и за первую декаду октября 1937г. по итогам обсуждения статьи были исключены из партии (как известно исключение сопровождалось арестом) 182 человека, в том числе: партийных работников – 37 (секретарь обкома партии – 1, зав. отделами обкома – 5, первых секретарей райкомов партии – 6, вторых секретарей – 3, третьих секретарей – 1, штатных пропагандистов райкомов – 4 зав. парткабинетами – 2, парторгов – 7, инструкторов райкомов партии – 4, зав. сектором учета – 1, секретарей райкомов ВЛКСМ – 3); советских работников – 27 (председатель ЦИКа – 1, председатель СНК – 1, зам. Наркома – 1, председателей райисполкомов – 10, председателей сельсоветов – 10); работников НКВД – 6; работников сельского хозяйства – 22; работников суда и прокуратуры – 10, работников вузов – 15; работников республиканских, районных, советских, хозяйственных и портовых организаций – 53; рабочих – 1; колхозников – 9.1

На заседании бюро обкома партии от 8 октября 1937 г. были исключены из партии как буржуазные националисты Доветов Ших-Мурза – бывший секретарь Бабаюртовского райкома партии, Сеид-Гусейнов Асад – заведующий промышленно-транспортным отделом обкома партии, Ибрагимов Хайрулла – заведующий отделом руководящих парторганов, Кулаев Александр – заведующий отделом печати и издательств, Асельдеров Макашарип – начальник управления по делам искусств. Был снят с работы директор и художественный руководитель национального ансамбля Мурадов Татам.

10 октября 1937 г. был исключен из партии и выведен из состава пленума обкома Алиев Магомед – начальник Дербентского райотдела НКВД, Березняков М. – заведующий отделом пропаганды и агитации обкома партии, Эмиров Н. – первый секретарь Дербентского райкома партии. 12 октября – Фридман Д.Д. – управляющий Дагконсервтрестом, 16 октября – Халилов – председатель Даградиокомитета, Феодаев Заид – секретарь райкома партии на заводе «Двигательстрой», Матросов А. – инструктор сельхозотдела обкома партии; 23 октября – Кабукаев Юсуп – председатель Дагразнопромсоюза, Гитинов Магомед – заместитель председателя Совнаркома ДАССР, Шамхалов Абдулла – заведующий отделом науки и школ обкома партии, Магомедов Абдул-Халик – первый секретарь Казбековского райкома партии, Бултанов Азиз – директор курсов пропагандистов.

Вслед за этим были исключены из партии и сняты с работы зав. совторготделом обкома партии Алиев А., нарком финансов Омаркадиев Х.М., заместитель наркомсобеса Османов О.О., директор Дагпединститута Махмудов И. и многих других.

3 ноября 1937 г. на заседании бюро обкома партии было разгромлено все руководство Лакского района. Исключены были из партии и сняты с работы Исаев Гафур - секретарь райкома партии, Куяев Магарам – председатель райисполкома, Алиев Гасан – заведующий районным земельным отделом.

Вслед за руководством Лакского района были исключены из партии и сняты с работы работники Унцукульского района: прокурор Шейхилов Абдул-Джафар, врач Нурмагомедов, ветврач Магомедов Гаирбек, заведующий районным земельным отделом Махачев Абдулла, председатель райисполкома Абдуллаев.

28 ноября 1937 г. на заседании бюро обкома партии была обсуждена статья «Охвостье врагов народа в органах суда и прокуратуры», опубликованная в газете «Дагестанская правда». Решением бюро были сняты с работы нарком юстиции ДАССР Хизроева Саадат, заместитель прокурора республики Литовский Н.В., председатель спецколлегии Верховного суда ДАССР член «тройки» Шиперов И.Ф., прокурор поселка Двигательстрой Дагаев С.Г., помощник прокурора Усаковский. Махачкалинским горкомом партии все вышеупомянутые товарищи были наказаны в партийном порядке.

Появление шифровки об увеличении лимита на проведение репрессий по первой и второй категориям от 26.09.1937 г., несомненно, связано с публикацией статьи в «Правде» «Гнилая позиция Дагестанского обкома партии» от 24.09.1937 г. Этой шифровкой руководство обкома партии решило реабилитировать себя в глазах Политбюро ЦК ВКП(б) дальнейшим усилением репрессий в республике.

Однако этого показалось мало. Уже в декабре 1937 г. новое руководство обкома партии (Сорокин М.Ф.) совместно с НКВД ДАССР (Ломоносов В.Г.) запросило Политбюро ЦК ВКП (б) об увеличении количества репрессированных кулаков и контрреволюционных элементов по первой категории еще на 800 человек. 3 декабря 1937 г. Политбюро ЦК утвердило и этот запрос Дагестанского обкома партии.1 Таким образом, общее количество людей, подлежащих репрессированию по первой категории (расстрел) к концу 1937 г. было увеличено еще на 2000 человек.

После публикаций разоблачительных статей в газетах «Правда», «Известия» и «Комсомольская правда» с 25 сентября 1937 г. по 1 января 1938 г. в Дагестанский обком партии поступило 1064 заявлений, по существу доносов, на руководящих республиканских районных и сельских работников. Все доносы, приведенные в заявлениях на Гамринского (14), Гитинова (7), Набиева – секретаря Докузпаринского райкома партии (27), Тумалаева – секретаря Кулинского райкома партии (32), Султаналиева – секретаря Кумторкалинского райкома партии (39) проверкой были подтверждены. Они были исключены из партии, сняты с работы и арестованы как враги народа и буржуазные националисты[7].

По результатам проверки всех поступавших заявлений было исключено из партии 329 человек (31,0 %), сняты с работы, многие арестованы. В их числе находились 22 председателя сельсоветов, 21председатель колхозов, 17 секретарей райкомов партии, 13 председателей райисполкомов, 12 парторгов и др.[8]

На XV Дагестанской областной партийной конференции (июль 1938 г.) нарком внутренних дел ДАССР В.Г.Ломоносов как о крупном успехе сообщал, что органами НКВД в 1937 г. в Белоруссии был арестован и доставлен в Махачкалу Муслим Атаев, полковник, помощник командира 27-й кавалерийской дивизии, аттестованный на должность командира дивизии. Не совсем лестную характеристику, по требованию Партколлегии КПК по Дагестану в феврале 1938 г. дал Муслиму Атаеву его сослуживец Ехиель Мататов, который сообщил о его службе в добровольческой армии Деникина, о мощном покровительстве его со стороны уже разоблаченных врагов народа Самурского Н., Коркмасова Д., Далгата М., Мамедбекова К., Тахо-Годи А., об идейных связях с ними. В качестве подтверждения сообщалось подписание вместе с ними контрреволюционного документа «Письмо 43-х» в 1924 г.[9] В малой степени все это способствовало применению в отношении его нечеловеческих пыток, от которых он скончался в тюремной камере. От пыток в тюремной камере скончался и нарком земледелия ДАССР Дебир Саидов. Особым зверством отличались следователи НКВД Конарев, Затолокин, Стархов, Саввин, Мухаммедов. Пыткам и побоям были подвергнуты Юсуп Шовкринский, Багаутдин Астемиров, поэт Рабадан Нуров, у которого были выбиты зубы, переломаны ребра. В тюремной камере перерезал себе вены Гамид Далгат.

Судьба не только арестованных, но и их семей была трагической. Были арестованы жена Коркмасова Д. Пацхверова-Коркмасова Н.Д. и их сын Эраст – офицер Советской Армии, инвалид первой группы, жена Мамедбекова К. Эрлих Л. и их 12-летний сын. На заседании бюро обкома партии от 23 октября 1937 г. был исключен из партии зав. школьным отделом обкома партии Шамхалов А.М. Более того, были предъявлены обвинения отцу и жене Шамхалова А.М., как выходящих из классово-чуждой среды и поручено было рассмотреть вопрос их партийности соответствующих партийным организациям, где состояли они на учете.

Семьи арестованных оставались без средств к существованию и работы, они выселялись из занимаемых ими квартир на улицу, вокруг них создавалась невыносимая обстановка, что даже родственники, друзья и знакомые боялись не только помогать им, но и общаться с ними. За такое общение могло моментально последовать заявление в соответствующие органы со всеми вытекающими отсюда последствиями.

В обществе складывалась атмосфера страха, подозрительности, недоверия, доносительства друг на друга. Особенно наглядно это проявилось после ареста «врагов народа» Самурского Н., Далгат М., Мамедбекова К., Коркмасова Д., Тахо-Годи А. На XV-й областной партийной конференции (июнь 1938 г.) первый секретарь обкома партии Линкун Н.И. сообщал, что после выхода статьи в газете «Правда» в обком партии поступило более 1500 заявлений на 400 партийно-советских работников республиканского и районного звена, руководителей предприятий, учреждений и организаций и большинство, как он выразился, подтвердилось.

2 Репрессии 30-х годов… С. 259.

2 Репрессии 30-х годов… С. 267.

[1] «Московские новости», 1992, 21 июня, №25.

1 Магомедов А.М. «Алибек Тахо-Годи. Жизнь, мировоззрение, творческое наследие». Махачкала, 1993. С.45.

1 Магомедов А.М. Указ. соч. С. 47.

1 ЦГА РД. Ф.1-п. Оп. 1. Д. 3945. Л. 53-54.

1 ЦГА РД. Ф. 1-п. Оп. 1. Д. 3595. Л. 340.

[3] Репрессии 30-х годов… С. 275-277.

[4] «Московские новости». 1992. 21 июня. № 25.

1 Репрессии 30-х годов… С. 278-281.

[5] ЦГА РД. Ф. 1-п. Оп. 1. Д. 3595. Л. 250.

[6] Репрессии 30-х годов… С. 284-309.

1 ЦГА РД. Ф. 1-п. Оп. 1. Д. 3685. Л. 10-11.

1 «Московские новости». 1992. 21 июня. № 25.

[7] ЦГА РД. Ф. 1-п. Оп. 1. Д. 3902. Л. 193-194.

[8] Репрессии 30-х годов… С. 361-371.

[9] Репрессии 30-х годов… С. 377-379.