Политология/3. Теория политических систем

К.филос.н. Яцевич М. Ю.

Кузбасский государственный технический университет им. Т.Ф. Горбачева, Россия

Онтологические и теоретико-методологические основания власти в западно-европейском обществе.

Развитие социальных практик, властных отношений, особенности политических структур и правовых механизмов в современном обществе имеют множество причин, и одной из самых актуальных, на наш взгляд, является особенности концептуализации взаимосвязи социального устройства и онтологических представлений, фундирующих западноевропейскую модель общества.

Важность понимания этих обстоятельств вполне объяснима, так как масштабные изменения в социальных практиках ХIХ-ХХ веков, последовали в условиях смены общетеоретических сдвигов и трансформации общественной парадигмы. Становление массовых идеологий, эффекты их влияния на социальную реальность, процессы глобализации в экономике и других сферах общества, наконец, изменение в последнее десятилетие мировой геополитический картины, практики международного права и многие другие современные процессы в различных сферах жизни общества определяют необходимость исследования теоретических оснований, укорененных в представлениях о принципах устройства бытия и онтологических характеристиках мироздания.

Еще со времен античности философы стремились к постижению истоков властных отношений в связке с метафизическими принципами, управляющими Космосом. Организация социальной жизни и основания управленческих механизмов в обществе понимались как проекция метамира, образующая иерархию. Так уже греческими философами (Гераклит, Платон, Аристотель) была заложена первая концептуальная модель власти как отношения «господства-подчинения», детерминированная метафизическими законами с рационально-логической основой. С этого времени, на наш взгляд, формируется магистральная дискурсивная линия интерпретации власти, где утверждается идея о том, что власть есть онтологическая категория, принцип устройства мироздания и человеческих коммуникаций, присутствующий в метамире, к примеру, как отношения между апейроном и вещами (Анаксимандр); логосом и материальным миром (Гераклит); идеями (Платон), формами (Аристотель) и предметами вещественного мира.

В целом власть понимается как закон, определяющий связь Космоса и природы, мира и человека, общества и личности, посредством эманации совершенных метафизических принципов. Отношения в обществе на основе соблюдения иерархии, подчинения нормам и правилам определяется как проявление в несовершенном вещественном мире идеальных сущностей: Блага, Гармонии, Справедливости, Истины. Следовательно, государство, основанное на строгой иерархии и управляемое с помощью законов, есть наилучшая модель для рациональной организации человеческих взаимоотношений, более всего уподобленная идеальному метафизическому устройству мира. [5] А как полагал Аристотель, политические отношения есть естественное стремление людей к разумному, добродетельному общению, которое опирается на принципы справедливости и блага. [1]

Так уже в античности сформировалось представление о власти как о должном, необходимом и достаточном явлении, легитимировавшем отношения господства и подчинения на основе этических ценностей, фундированных метафизическими нормами. [1] Законы мироздания и законы социальной жизни – суть едины, морально обоснованы и рационально постижимы. Моральные принципы – есть само бытие, а воплощенной моралью в обществе является легитимная власть.

В средневековой системе мышления онтологизм власти все более сакрализуется и усиливается: христианское Евангелие становится новым законом и моральным императивом, раскрывающим иерархичное устройство Мира Небесного, где власть является проявлением Божественного порядка и плана спасения человечества («нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены» [Рим.13:1]). Так власть приобретает священный статус, а управление обществом понимается как создание условий для спасения души человека. При этом в сферу обязанностей властных структур входит создание форм и механизмов подчинения личности законам как моральным, так и юридическим. В социальной реальности это, во многом, сопровождалось усилением роли системы подчинения и контроля при помощи соответствующих социальных институтов (принцип вассалитета в феодальных отношениях, разветвленная структура католической церкви, увеличение налогообложения, расширение аппарата насилия и др.). В результате необходимость подчинения светским и церковным властям, основанная на смирении и принятии существующего метафизического (Божественного) порядка, становится магистральной линией, пронизывающей все социальные практики средневекового мира.

Таким образом, власть получила свое логическое объяснение и онтологический статус первопринципа, прочно утвердив этическое влияние на мировоззрение европейцев, а также повсеместно определяя иерархию власти, абсолютный авторитет легитимных форм управления и практику подчинения. Власть обрела черты архетипа, который транслируется во все последующие эпохи и порождает социальные институты, формы коммуникации при помощи структурирования реальности на основе определенной системы ценностей. Власть становится системообразующим концептом, который определяет картину мира, когнитивные процедуры, культурные традиции, нормативно-правовые формы, социальные практики, коммуникативные процессы и психологические особенности личности.

Определенная модернизация теории власти в классической онтологии наметилась в новоевропейскую эпоху. Становление пантеистической картины мира в ХV-ХVI вв., где ключевым положением становится принцип: «Бог – есть все», происходит разрушение центростремительной модели мира. Бытие, некогда структурированное «божественной субстанцией» в античной и средневековой мысли, «распадается» на множество независимых, отдельных и индивидуальных субстанций-субъектов (Р. Декарт), как самодостаточных мыслящих и действующих источников познания, социальных практик и властных отношений.

Сложившаяся новая парадигма позволила десакрализировать и индивидуализировать власть, лишая ее привычных иерархических линий и центрального этико-онтологического ориентира. Власть в обществе есть результат разумного соглашения, - полагает Дж. Локк. [2] Каждый свободный индивид является носителем властных полномочий, осознано делегирующий их представительным органам правления. Подчинение позиционируется, как величайшая способность разумного индивида осознавать свою выгоду от упорядоченной совместной жизни. Таким образом, власть становится свойством субъекта, результатом его сознательного решения, где индивид одновременно является субъектом политического действия и его объектом.

Новый поворот в онтологии власти определил неклассический иррационалистический дискурс А. Шопенгауэра и Ф. Ницше. «Власть как воля» – так была представлена совершенно иная концептуализация межличностных отношений и социальной реальности. Как известно, волюнтаристическая позиция Ницше уверенно отрицает существование онтологических предпосылок для рационально-логического понимания мира. Иррациональная, неконтролируемая воля к власти и есть сама по себе предпосылка для существования и устройства социальной реальности. Отвергая классическую метафизику, он отрицает понимание власти как иерархии или порядка: власть есть воля, бессознательное влечение, проявляющееся через потребность личности повелевать, доминировать, формировать реальность в соответствии со своими стремлениями. «Воля к власти» – это «сгусток энергии», «не только комплекс ощущения мышления, но и прежде всего еще аффект и к тому же аффект команды». [4] Власть есть субъект, но не объект; власть не может быть вплетена в структуры мира, так как ни мир и ни власть не обладают объективной структурой, законом или логикой. По мнению мыслителя, власть это универсальная форма существования человеческого мира, которая проявляется как порыв, желание в сознании и через сознание субъекта.

Так Ницше впервые деконструирует основы традиционной метафизики рационально-логической репрезентации властных отношений. Лишая власть онтологического статуса, он также лишает ее и этического основания. На роль творца этических норм и принципов существования он ставит личность, обладающую способностью «прорывать горизонт», повелевать, генерировать новые проекты бытия и социально-мировоззренческие нормативы.

Последующее развитие этического релятивизма в иррационалистическом дискурсе постмодернистов (Р. Барт, Ж. Делез, Ж. Деррида, М. Фуко и др.) совершенно определенно заявляет об отсутствии каких-либо законов в мироздании, а, следовательно, объективных моральных императивов и властной субординации, фундирующих межличностные коммуникации. Для философов эпохи постмодерна власть обнаруживается «везде», что лишает ее иерархически привилегированной субстанциональности. «Вездесущая» власть лишена метафизического статуса и рациональной подоплеки. Природа власти состоит в конфликте конкурирующих личностей, стремящихся к бессознательному доминированию. Как полагает М. Фуко, язык, семья, государство, политические институты, экспертные организации, научное и медицинское сообщества, исправительные и образовательные учреждения – все это на поверхности и является формой кристаллизации бессознательных порывов в стремлении к господству и обладанию. [6]

Такого рода онтологический поворот во многом стимулировал распространение классических политических идеологий и развертывание, на этой основе, принципиально новых социальных практик в современном обществе. В новом социальном дискурсе ХХ века уже не остается места для единой картины мира, фундированной этико-онтологическими законами, нет общей системы ценностей, основанной на абсолютных и необходимых идеалах. По мнению мыслителей, придерживающихся данного подхода, есть только относительные потребности, интересы, желания, актуальные для определенных индивидов, социальных групп, реализуемых в соответствии с экономическими, политическими и экзистенциальными обстоятельствами. [3] И в этой ситуации идеология, как форма ценностного сознания берет на себя функции интерпретирования событий социального мира, генерируя систему идеалов и ценностей в общественном сознании исходя из собственных целей. Присущая идеологии тотальность, позволяет ей позиционировать себя как единственно истинный способ решения социальных проблем, что наделяет ее способностью структурировать реальность и формировать систему властных отношений. Таким образом, идеология, маскируя отсутствие метафизики, стремится замещать собой этико-мировоззренческие пробелы при помощи создания мозаичной реальности из фактов и посредством манипулирования массовым сознанием.

Концепт власти в таком дискурсе опирается на иррациональные и субъективные основания. Отсутствие этико-онтологической подоплеки в картине мира позволяет претендовать на абсолютную истинность любому идеологическому нарративу, а, следовательно, формировать мировоззренческие и социальные процессы в соответствии с интересами и потребностями определенной социальной группы.

Резюмируем. Развитие концептуальных форм власти в западноевропейской философии изначально сформировалось в границах онтологизма и этического субстанционализма. В период становления классического рационалистического дискурса концепт власти сформировался как архетип, укорененный в метафизических структурах бытия и проявляющийся в социальной реальности в форме диады «господство-подчинение». Имея этическую подоплеку, власть являлась в сознании индивидов моральным ориентиром, легитимным гарантом стабильности общества, основанием упорядоченности и предсказуемости, стимулируя центростремительные процессы социальной реальности.

В современном философском дискурсе деонтологизированная и релятивизированная власть утрачивает свои рациональные характеристики, обнаруживая свою реальность лишь в плоскости субъективного бытия. В социальном сознании это определило потребность в замещении иррациональной субъективно-волюнтаристской картины мира на более «надежные» и «устойчивые» в общественном восприятии, псевдорациональные идеологемы. Власть в такой системе становится сама основой этико-аксиологической конструкции, она задает параметры, направления и смыслы для собственного осуществления. В этом случае власть является не способом коммуникации, а начинает обслуживать зачастую интересы и цели отдельной личности или узкой социальной группы. Особенно ярко это проявляется в глобальном современном мире, где идеологии прочно заняли свое место и фундируют картину мира, порождая сомнительные способы управления и манипулирования массовым сознанием.

Литература:

1. Бенеттон Ф. Введение в политическую науку/пер. в фр. – М.: Издательство «Весь мир», 2002. – 368 с.

2. Локк Дж. Сочинения: в 3-х т. М.: Мысль, 1988. Т. 3. Два трактата о правлении. 668 с.

3. Льюкс С. Власть: Радикальный взгляд. – М.: Изд. Дом Гос. ун-та – Высшая школа экономики, 2010. – 240 с.

4. Ницше Ф. Воля к власти: опыт переоценки всех ценностей. М.: ТОО «Транспорт», 1995.С. 253.

5. Платон. Государство. – М.: Наука, 2005. – 294 с.

6. Фуко М. Интеллектуалы и власть: избранные политические статьи, выступления и интервью / пер. с франц. Б. М. Суратова; под общ. ред. В. П. Большакова. М.: Праксис, 2006. Ч. 3. 320 с.

7. Хабермас Ю. Модерн – незавершенный проект // Вопросы философии. 1992. № 4.

8. Яцевич М.Ю. Власть в теории модерна и современные социальные практики. Альманах современной науки и образования. Тамбов: Грамота, 2011. № 11. С. 45-47.