Омаров Мурадгаджи Омарович,

Дагестанский государственный университет,

доцент кафедры теории и истории

социальной работы, кандидат политических наук.

Г. Махачекала

ОСОБЕННОСТИ ИНСТИТУАЛИЗАЦИИ ПОЛИТИЧЕСКОГО ПЛЮРАЛИЗМА В РЕСПУБЛИКЕ ДАГЕСТАН

Реформы, проведенные за последнее десятилетие XX в. в стране, привели к серьезным изменениям во всех сферах общественной жизни нашей страны. Однако, пожалуй, самым трудным последствием политики перестройки и последующей демократизации российского общества стало практическое исчезновение с политической карты мира СССР, соответственно и тоталитарной политической системы. Дагестан, как и вся Россия, пережил в эти годы сложнейший исторический период, связанный с переходом его в новое состояние.

Актуальность данной проблемы обусловлена сложностью комплексного анализа общественно-политических и социально-экономических процессов в республике Дагестан в период зарождения и развития политического плюрализма, как основа становления многопартийной системы в субъектах России с учетом физико-географических особенностей республики. С этой целью предполагается необходимым акцентировать внимание на вопросах теоретического обоснования этнополитических процессов, особенностей политической культуры дагестанского общества в качестве факторов влияющих в определенной степени на общественно-политическую жизнь республики. Каковы его география, история, этнический состав и место среди других субъектов России? Очевидно, что в таком разношерстном регионе как Дагестан, продуцирующий «федерацию» в состав «федерации», необходимость изучения проблем этнонациональных, конфессиональных и других отношений требует поиска компромисса исходя из внутреннего потенциала, из внутренних потребностей, из внутренней специфики и самобытности данного общества. Но у нас, как подчеркнул Р.Г. Абдулатипов, больше специалистов по поиску происходящего во вне[1]. Субъектам общественно-политического процесса Дагестана в 90-е гг. XX в. не хватало именно согласованности в поиске точек соприкосновения, потенциала сотрудничества. Такой подход, без всякого сомнения, намного продуктивен и нравственен. А этносы Дагестана оказались в этих условиях жертвами политики националистов.

И лишь относительно узкий круг специалистов концентрирует внимание на роль предпосылок и причин, которые могут привести к определенным последствиям. Характеризуя развитие общественно-политических и социально-экономических сфер РД, надо сказать, что апеллирование к значению физико-географических факторов и особенностям этнополитических процессов, протекающих на ее территории, является крайне необходимым условием. В этой стезе анализирует ситуацию в Дагестане в постперестроечный период профессор А.А Магомедов в своей работе «Становление Дагестана завтрашнего: самоузнавание, опасности и шансы». Автор детально анализирует проблемы социально-экономического и политического преобразований РД в период трансформации всех сфер общественной жизни относительно ее физико-географических особенностей. Совершенно четко дифференцируя политическое, физическое и географическое пространства, А.А. Магомедов в то же время, считает, что «вне географического невозможно ничто политическое, ибо внутренняя форма политического бытия развертывается на определенной территории, на которой взаимодействуют народы, страты, партии, государственные органы и т.д.» [2]. Характерно в этой связи то, что отмечает С.С. Андреев. Он считает, что политическое пространство «объективно очерчивает те границы, в которых социальные возможности превращаются в действительность и люди осуществляют выбор наиболее актуальных из них. Обладая своей «поверхностью» политическое пространство обретает протяженность – распространение по территории. Но поскольку эта протяженность есть выражение устойчивого сосуществования элементов политического целого, она не сводиться к протяженности по площади, а получает глубинное измерение благодаря политическому общению на ней, связанную с деятельностью субъекта и объекта политики»[3]. Там, где политическое пространство перестает быть живой, насыщенной мыслю, практической деятельностью, и начинается зона, где та или иная политика перестает действовать, там и пролегает его подлинная граница. Она может не совпадать с официальными, административно-политическими границами, а иногда вообще не имеет с ними ничего общего. Данный тезис особенно отчетливо подтверждается на основе этнополитических процессов, происходивших на Северном Кавказе с конца 80-х гг. XX в. Так, некоторые дагестанские народности (в основном аварцы и лезгины), населявшие территории Грузии и Азербайджана еще недавно проживали в едином политическом пространстве. Но с распадом СССР они оказались оторванными от своих народов, в связи с чем появилась необходимость оказать им экономическую, политическую и культурно-просветительскую помощь.

Политическое пространство обладает тремя основными измерениями, характерными, как и для физического пространства – ширину, длину и высоту. Однако его социальная трехмерность, в отличие от физической, обуславливается предпосылкой политической организации, геополитической средой протекания политических процессов.

Важным пространственным ресурсом является выгодное географическое положение. Географическое положение - одно из основных категорий географии. Это понятие очень емкое. Оно представляет собой систему многочисленных пространственных отношений. Различают физико- экономико- социально- эколого- культурно- политико- и т.д. географическое положение. Все эти типы пространственных отношений взаимосвязаны и жизненно важны для РД. Географическое положение влияет на принятие государственных решений экономического, социально-внутриполитического порядка. Оно определяет основополагающие внешнеполитические цели республики и России на ее южных рубежах - на Кавказе, Ближнем Востоке, Каспийском бассейне и т.д. Без учета фактора географического положения аргументирование политического процесса в регионе не реально. На это указывает и Р.Г. Абдулатипов, который в частности отмечает, что «проводя реформы и преобразования, важно не забывать о природе, ландшафте, климате своей страны, характере, традициях народов»[4].

Рассматривая пространство как предпосылку, заметим особенную специфику территории Дагестана, то есть исторически сложившиеся цивилизационные координаты ее расположения, ландшафтные, почвенно-климатические условия отличающиеся, скажем, от других регионов России и Северного Кавказа и политической антропологии (то есть с точки зрения на человека, как носителя политических и социокультурных приоритетов).

Характерно, что еще Шарль Луи Монтескье утверждал, что историю определяют география и природные условия. Они, по его мнению, влияли на появление тех или иных законов и решений у разных народов, на те или иные формы правления, политическую культуру, режим, правопорядок. Он писал: «Островитяне более склонны к свободе, чем жители континента. Острова бывают обыкновенно небольшого размера…Там менее удобно употреблять одну часть населения для угнетения другой его части…и тирания не может найти в них поддержку»[5]. Но в этой связи надо иметь в виду, что в условиях Дагестана речь не идет, скажем, о воздействии горного климата на общественно-экономический строй. Скорее здесь наблюдается каузирование «пространством» различных политико-правовых процессов, корректировки или трансформации общероссийской политики применительно к особенностям конкретных физико-географических условий. В частности необходимо отметить, что роль политических партий, выполняющие функции посредника между обществом и политической властью многократно возрастает. Ведь ценность всякого субъекта политики, в том числе и субъекта региональной политики, определяется его возможностями влиять на постановку и решение общественно значимых проблем. Естественно партии, как и всякий иной институт, нельзя априори считать необходимым для общества. Но очевидным является то, что возможности политических партий России через свои отделения в субъектах в акцентировании региональных проблем, в усилении региональной политики, в превращении ее в открытое поле честной, рациональной социальной жизни на порядок больше и бесспорны. От того насколько правильным и адекватным будет понимание институтами политической системы, в том числе и политическими партиями, специфику устройства местной политической системы, состояние общественного развития и вызовы современности, связана ее дальнейшая перспектива.

Исторический опыт Дагестана показывает, что процессы социально-экономического и политического развития находились в тесной связи с колебаниями циклов совпадения и соответствия этих «пространств». А именно, в период, когда они приобрели общеполитический, и особенно общественный характер, наметилось ускорение социального времени, и соответственно, социально-экономического и политического развития Дагестана. Доказательством этому служит то, что к примеру, произошедшие значительные преобразования в раннесоциалистическом Дагестане были связаны с пространственной концентрацией производительных сил. А именно, здесь создавалась промышленность более или менее радикально «привязанная» к природно-сырьевым условиям республики. В частности, в феврале 1926 г. на базе местного сырья возвели стекольный завод «Дагестанские Огни», в Махачкале построили рыбоконсервный и молочный комбинаты, в Буйнакске – фруктовоконсервный завод и кожевенно–обувной комбинат, в Дербенте – шерстопрядильную шерстемоечную фабрику «Дагюн», консервный завод, в Хасавюрте – овощно–томатный и кирпично-черепичный заводы. В последующем развернулось строительство дагестанской разноотраслевой промышленности – консервной, рыбной, текстильной, нефтяной, винодельческой. Использовав удобное географическое положение, на реке Сулак в конце 20-х гг. начались подготовительные работы по строительству Гергебильской ГЭС мощностью 4 200 квт.[6], а в начале 50-х гг. – самую крупную на Северном Кавказе – Чирюртовскую гидроэлектростанцию. Таким образом, мы видим, что распределение хозяйствующих объектов на территории республики было максимально приближено к местным условиям Дагестана, поэтому и не удивительно, что к началу 90-х гг. в Дагестане производилось 60% фруктовых компотов и 40% виноградных вин России, также республика стала основным экспортером коньячных изделий[7].

В 70-80-е гг. отмечается некоторое отступление от заранее заданного курса в политике руководства страны. На формирование политического пространства больше влияли в эти годы административные (политические) связи, устойчивость которых гарантировалась авторитетом власти Центра. Своеобразие Дагестана, в частности, физико-географические особенности республики стушевывались при попытке местного руководства учесть их, под самым благовидным предлогом – укрепление единства страны. Когда проектируемым, строящимся, эксплуатируемым объектам придается или навязывается физическое или функциональное тождество, невзирая на различное местоположение, то запланированная структура искажается, деформируется силами реальной жизни, а поддерживающаяся эту структуру администрация втягивается в безысходную войну с объективными законами природы общества. Другими словами, чем больше рассогласованности между политическим и физическим пространствами, тем медленнее темп социального времени и ниже социально-политические показатели. В итоге такой политики к середине 90-х гг. XX в. в Дагестане не оказалось в достаточном количестве промышленных предприятий, работающих на местном сырье, и оно отправляется для переработки за пределы республики.

Поэтому неудивительно, что республика Дагестан в настоящее время входит в число дотационных регионов России, хотя, в начале 90-х ее нельзя было считать таковой. Экономический потенциал республики ориентированный на оборонное производство, на выпуск промежуточной продукции, представлял собой производственный и сырьевой придаток вертикальных отраслевых, экономических, организационных и технологических связей, а горизонтальные, межтерриториальные связи практически отсутствовали. Подобная система, подпитывавшая сильными и непрерывными импульсами из центра, при отсутствии последних грозила обернуться для страны в целом, и для республики в частности непоправимыми последствиями. Что практически и произошло. То есть если от оборонного комплекса до 1990 г. республика получала до 32% платежей в бюджет, то в 1995 г. доля этих предприятий в составе доходов снизилось до 2%. К 2000 г. Дагестан уже занимал ведущее место среди наиболее депрессивных регионов страны. Спад производства в целом в промышленности составил за это время более 80%, достигнув фактически послевоенного уровня[8]. Неразвитыми оказались деловые рыночные отношения с территориями Северного Кавказа, республик Закавказья, Средней Азии, странами Ближнего Востока, не говоря уже о весьма плачевном состоянии собственной экономики. Например, по показателю валового регионального продукта на душу населения в конце 80-х гг. XX в. Дагестан отставал от среднего уровня России в 2,7 раза[9]. А среди республик Северного Кавказа уровень его социально-экономического развития был самым низким. По данным Минэкономики РФ, среднедушевое производство валового регионального продукта (ВРП) в 1995 г. составляло по Дагестану 0,56 млн. руб./чел., что отбросило республику на последнее место по России. Индекс промышленного производства в 1991 – 1995 гг., характеризующий динамику развития промышленности РД, составил 0,48, т.е. объемы ее сократились за пятилетие до 48% (67место)[10]. В последующем периоде (1995-2000), хотя темпы падения и резко снизились, тем не менее, абсолютное падение промышленного производства сохранился.

В настоящее время, благодаря целенаправленной политике федеральных властей и президента республики, ситуация в данной сфере немного улучшается, хотя это еще не отразилось на общее благосостояние граждан республики. Прежде всего, надо сказать активизирована политика по наращиванию налогового потенциала и сбору налогов, сокращению размеров теневой экономики, в том числе борьба с выплатами зарплат по «серым» схемам. За последние два года сбор налогов в консолидированный бюджет РД увеличился почти в 2 раза, снизился уровень дотационности бюджета на 4%[11]. Но, несмотря на позитивные сдвиги в экономике, по удельному весу республика еще уступает в пределах Северного Кавказа Краснодарскому и Ставропольскому краям, Ростовской и Астраханской областям, превосходящим ее по территории и ресурсам и имеющим более выгодное политико-географическое положение[12].

Таким образом, кризис, охвативший всю Россию, особенно драматично отражается на Дагестане. К началу XXI в. он, как и в начале XX в. пребывает в положении сырьевого придатка России.

Очевидно, пространство Дагестана никогда не уподобится российскому или любому другому субъекту Федерации. Оно заметно отличается даже от пространства соседних северокавказских республик. Для разработки конкретной стратегии, форм организации и тактики действий необходимо, в первую очередь учитывать особенности Дагестана, без чего невозможно сформировать исходные пункты экономической политики.

Не претендуя на полную характеристику особенностей республики, выделим несколько, на наш взгляд, бесспорных, определяющие важнейшие параметры реформ. Под особенностями понимаются объективные, базовые, реальные условия существования Дагестана.

По устройству поверхности Дагестану присуща вертикальная зональность, которая делится на четыре основные физико-географические зоны: низменная, предгорная, высокогорная и внутригорная. От берега Каспийского моря до Главного Кавказского хребта отмечается смена рельефа с множеством микрорайонов, отличающихся разнообразием, чрезвычайной труднодоступностью ландшафта. Иначе говоря, значительны различия между почвенно–климатическими районами республики. По этим и многим другим факторам Дагестан характеризуется разнообразием уклада жизни населения горной, предгорной и равниной частей. Как вследствие вышеназванного – слабая изученность и неосвоенность полезных ископаемых, неувязанность промышленного сектора с природно-сырьевой базой; большие различия между городами и селами; многочисленность неурбанизированных «карликовых» аулов, их малонаселенность и разбросанность. Если взять высокогорье, то там, по данным 1989 г., средняя численность жителей аула составляла 280 человек; а во многих горных аулах проживает от 50 до 200 человек; в 14 сельских районах нет ни одного крупного аула[13]. Многие горные районы отличаются необеспеченностью дорогами, инженерными сетями, питьевой водой, отсутствием бани, невозможностью применять тракторы и другую сельхозтехнику, в результате чего там преобладает женский труд. Этим и во многом определяется специфическая тенденция к переселению жителей горных районов в равнинные. Характерно и то, что горцы все больше и больше ориентируются не на свою исконную среду, а на города, производственные и культурные центры.

Таким образом, экономическое положение горных районов значительно хуже, чем в целом по республике. В силу географического положения они не могут быть конкурентоспособными по сравнению с более благодатными в природно-климатическом отношении районами, расположенными на равнинной части.

Одна из главных особенностей Дагестана – малоземелье со сложным ландшафтным многообразием. Земледелие здесь отличается весьма низкой эффективностью. Большую часть сельхозугодий составляют пастбища (79%), а пахотные площади – всего 14%. Примерно 25% всех земель Дагестана расположено в засушливой зоне, столько же – на крутых склонах. На одного жителя республики приходиться всего 0,23 га пашни, против 0,92 га в среднем по России[14]. Другими словами, обеспеченность дагестанцев обрабатываемыми землями чрезвычайно низкая, и они пока зависят от завоза некоторых основных видов продуктов питания. Плотность населения на обрабатываемых землях очень высокая, так на каждый гектар таких земель приходится более 1500 человек в Ахвахском, Гумбетовском, Чародинском, Цумадинском и некоторых других районах. Кроме того, территория горной зоны республики простирается на высоте свыше 1000 м. над уровнем моря. Ее общая площадь составляет около 2 млн. га или 38,3% всей территории Дагестана.

Такое своеобразие физического пространства Дагестана во многом способствовало преимущественному развитию животноводства, особенно мелкого рогатого скота. Оно стало традиционной и важнейшей отраслью центрального звена агропромышленного комплекса Дагестана – сельского хозяйства. В настоящее время по численности овец и коз Дагестан занимает первое место среди регионов РФ[15]. Спецификой данной отрасли сельского хозяйства Дагестана является преобладание отгонно-пастбищной системы его ведения, что связанно, как мы уже отметили, с зональными различиями в кормовой базе, наличием разносезонных пастбищ. Ежегодно 3,5 – 4 млн. голов овец перегоняют на расстояние 400 – 500 км. с зимних, прикутанных пастбищ Прикаспийской низменности на летние, горные.

Все это диктует иной, чем в других районах России, политический подход к принятию закона о земле. Тщательное изучение особенностей физического пространства и учет их в практической законодательной и исполнительной деятельности могут способствовать разработке российской и местной политики. Дагестану необходимо разработать собственную программу продовольственной безопасности, нужна широкая гамма законодательных и налоговых льгот для юридических и физических лиц, направляющих свои силы и средства на развитие сельского хозяйства. Вышеназванные проблемы не являются новшествами для дагестанских политиков, однако, по не понятным нам причинам, еще не удалось заметить существенного влияния географической мысли на дагестанских политиков, экономистов, социологов. Географии представляется крайне незначительное внимание на Советах и Народных Собраниях РД. До последнего времени не было четкой и определенной позиции по этому поводу и в программных положениях политических партий зарегистрированных по республике, пока не появился национальный проект «Развитие Агропромышленного комплекса» в рамках политической программы партии «Единая Россия». Этот проект, по мнению координатора Партии по национальным проектам Л.В. Пепеляевой, стал приоритетным «потому что доля животноводства в общем объеме сельхозпроизводства на протяжении последних лет снижается. В 2001 г. она составляла 47%, а в 2004 г. – 45%[16]. Между тем к политике имеет отношение не только история, философия, но и комплексная социально-экономическая география.

Одна из особенностей - дотационность из Москвы. Дагестан экономически не самостоятелен, и из каждых 100 рублей, заложенных в бюджет республики, мы сами зарабатываем немногим более 20, а остальные - поступают из российского бюджета.

И еще об одной главной особенности Дагестана – его полиэтничности. Согласно переписи 2010 г., численность населения в Дагестане составляет – 2 млн. 964 тыс.чел.[17] Из общего числа населения в республике проживают аварцы – 29,4%, даргинцы – 16,5, кумыки – 14,2, лезгины – 13,1, русские – 4,7, лакцы – 5,4, табасаранцы – 4,3, азербайджанцы – 4,3, чеченцы – 3,4, ногайцы – 1,6, и т.д. [18] Дагестан характеризуется не только чрезвычайным многообразием автохтонных народов (30), но и таким уникальным явлением, как единство этого многообразия. Этот факт значителен не только в России, но и в мировом масштабе[19]. Причем нет в Дагестане ни одного национального гомогенного населенного пункта. Отдельные районы полиэтничны. Есть районы, где подавляющее большинство одной национальности. Дагестанцы расселены то компактно, то дисперсно. Здесь сохранили свою самостоятельность этнические группы, к примеру, аварской национальности: андийцы (по переписи 1926 г. 7,7 тыс., в дальнейшем они и другие показаны как аварцы), ботлихцы 3,4, годоберинцы – 1,4, каратинцы 5,3, ахвахцы – 3,7, багвалинцы – 3,1, тиндинцы – 3,8, хваршинов 1,0, арчинцев – 0,9 и др.[20]

Поэтому сфера этнических отношений является составной частью всей системы социальной жизнедеятельности дагестанского общества. Здесь же следует отметить, что «этническая политика есть политика обеспечения национальных интересов государства и всех его граждан, осуществляемая как внутри данного государства, так и на международной арене»[21]. Близкой по смыслу является определение, данное Р.Г. Абдулатиповым: «Национальная политика – это определенная система мер: экономических, духовных, культурных, политических, которые направлены на учет национальных интересов регионов путем согласования с общегосударственными интересами»[22]. Она формируется в зависимости от типа государства, его этнического состава и государственной идеологии. В зависимости от этого дагестанское общество можно характеризовать как мультикультурное образование этносов. В отличие от ассимиляторской модели этнических отношений, здесь наблюдается свободная конкуренция этнических сообществ и их культур. На его территории проживает несколько десятков этносов – от относительно крупных до немногочисленных, например, кубачинцы. При этом Дагестан – единственная на Северном Кавказе республика, в которой ни один из этносов не занимает доминирующего положения. В Дагестане сложилась весьма любопытная ситуация, где есть меньшинства без большинства, а саму республику часто называют «страной меньшинств»[23].

Предшествующее социально-экономическое и культурное развитие по-разному отразилось на решении национальных проблем, результаты чего моли перерасти в предпосылки обострения межэтнических отношений локального характера. Скрытые социокультурные сдвиги могли нарушить единство и территориальную целостность всей республики. Ведь общеизвестно, что национальные проблемы, загнанные «внутрь» тоталитарным режимом после развала СССР приобрели особые очертания. В условиях Дагестана этот вопрос требовал тщательного учета интересов и запросов больших и малых народов. В сложившейся обстановке остро ощущалась потребность в выработке достаточно гибкой, мягкой национальной политики, способной удержать национальную психологию масс в равновесии. Между тем, увлеченный преимущественно проблемами укрепления центральной государственной власти, использования Федеративного договора в сторону усиления унитаризма, центр порой принимал решения и законы, которые не только не помогали разрешению сложных и трудных вопросов национальных отношений на местах, но и значительно ухудшали ситуацию в Северном Кавказе и, в частности Дагестане. Так, по мнению М.Г. Алиева, «без должной проработки и учета региональных особенностей принимался Закон о реабилитации репрессированных народов»[24]. Тем не менее, в основании национальной политики Дагестана, как и в России в целом положены принципы, которые должны обеспечить наиболее полное выражение интересов этнических общностей и групп, составляющих население республики.

Среди научной интеллигенции республики бытует мнение, что современные процессы интеграции и глобализации приведут к унификации общественной жизни Дагестана, в том числе и к культурному однообразию. Есть и другое мнение по этому поводу. Так В.С. Малахов отмечает, что «глобализация не только не повлекла за собой уменьшения притязаний меньшинств на суверенитет, но и вооружила их новыми возможностями она ведет как к стиранию различий, так и к появлению новых»[25]. Эти различия, по мнению автора, проявляются в двух формах.

1. форсирование субкультурных особенностей.

2. углубление уже существующих национальных различий, связанных с религиозной принадлежностью.

Говоря о национальной политике необходимо остановится на понятиях «этнос», «нация», «народ». Общепризнанных и однозначных определений этим категориям в научной литературе не существуют. Сегодня все больше экспертов и политиков склонны понимать категорию «нация» как гражданское и политическое сообщество, хотя российская этнографическая школа, представленная профессорами А.Х. Абашидзе и И.П. Блишенко, трактует народ как этническую общность, что сегодня называется этносом. По мнению В.А. Тишкова, понятии «нация» и «народ» не равнозначны этнической общности, этнической группе или этносу. «Народ – это, прежде всего территориальное сообщество» [26]. В отечественной науке под определением «этнос» понимается специфическую социальную группу, основывающаяся на общности культуры, понимаемой как «способ жизнедеятельности», и едином самосознании. Л.С. Перепелкин и О.И. Шкаратан различают две формы этноса: этникоса, в основе которого лежат диахронные связи, и этносоциального организма (ЭСО), опирающегося на синхронные связи[27]. Согласно исследователям ЭСО, или ядро этноса, как основная структурная единица развития человечества обладает не только культурным, но территориальным, политическим и экономическим единством. В рамках этого единства общественные связи, в первую очередь производственные, осуществляя «обмен веществ» между ЭСО и освоенным им природно-экологическим локусом (нишей), постоянно поддерживают физическое существование, воспроизводство и развитие этнического ядра и, следовательно, всего этноса.

Так как этнос, как социальный организм проходит все жизненные циклы своего существования: зарождение, становление, зрелость и исчезновение, соответственно эволюционируется и ядро этноса. Как правило, основные новационные процессы протекают в ЭСО, а этническая периферия обычно более пассивна и даже архаична. Это отражает большую роль социально-политических структур для социально-экономического и культурного развития этносов.

Примечательно в данной связи то, что согласно концепции Перепелкина и Шкаратана, период «старения» этноса наступает, когда он уже утерял свое этническое ядро. Не подкрепленное реальным социально-экономическим и политическим единством, постепенно размывается и этническое самосознание. Этнос подходит к грани исчезновения, т. е. ассимиляции другими этносами, трансформации и т. д.

Концепция Перепелкина и Шкаратана применима и к этнополитическим процессам РД, особенно если принимать во внимание положение кумыкского этноса, в последние десятилетия XX в. оказавшийся весьма трудной ситуации в результате недальновидной национальной политики органов государственной власти СССР. Во второй половине XX в., кумыкский народ оказался на грани потери своей национальной идентичности. Переселенческая политика страны нанесла ощутимый удар именно по ЭСО кумыкского этноса, переселив на низменность (территория компактного проживания кумыкского этноса) население горной местности республики.

Одновременно, путь интенсивного индустриального роста отстающих регионов СССР привел к формированию наций уже в годы советской власти, и в частности, к сложению интеллигенции — основной носительницы «национальной идеи». Озвучивая «национальную идею» именно интеллигенция встала в авангарде народного волнения, фактически сталкивая таким образом народы друг с другом. Таким образом, национально-культурное возрождение в СССР, а стало быть, и ее национальных окраин было неизбежным. В условиях политической либерализации периода перестройки оно мощно проявило себя, первоначально — в форме национально-политических движений. Поэтому приобретение кумыкским народным движением, а также некоторыми движениями иных национальностей РД относительно радикальных качеств, как мы видим, было не случайностью.

В 90-е гг. XX в руководство республики Дагестан понимая, что национальная проблема в республике нагнетается, приступило к реформированию межнациональных отношений. В 1993 г. Верховный Совет Дагестана подготовил и принял «Комплексную программу решения проблем национальных отношений в Республике Дагестан»[28], которая содержит разнообразные практические задачи, определяет сроки, исполнителей, формы и методы их выполнения и контроля. Принятие этого важного документа диктовалось тем, что националистически настроенные элементы вели активную пропаганду за отделение Дагестана от России. В этой ситуации необходимо было выразить свою четкую позицию в вопросе об отношении к России, к русскому народу, его роли в исторических судьбах Дагестана; глубоко продуманные, взвешенные подходы и решения необходимо были и при реализации стратегии межнациональных отношений в республике, цель которых – упрочение единства всех дагестанцев многонациональной республики.

Комплексная программа учитывала сложившиеся реалии во взаимоотношениях как российских центральных властей и государственных органов Дагестана, так и во взаимоотношениях последних с народами республики, их политическими партиями, общественными движениями.

Во главу угла Комплексной программы, прежде всего, поставлен приоритет сохранения национального, гражданского мира, политической стабильности и единства республики[29]. Исторический опыт показывает, что первейшей задачей национальной политики выступает, как правило, отстаивание государственной целостности и безопасности страны, какие бы доводы не возникли в пользу иных соображений. Цель национальной политики – обеспечить условия для сохранения и развития культур народов, их благосостояние и взаимообогащающее партнерство. Эти приоритеты заложены в основу программы. Она исходит из принципа дальнейшего развития Дагестана в составе РФ, гармоничного сочетания интересов народов Дагестана на основе их равноправия, свободного развития и самоопределения, национального мира и государственной целостности республики.

Список использованной литературы

1. Абдуллаев М.Н. Этнополитические процессы в Республике Дагестан: историко-правовые условия эволюции. – Махачкала: ИПЦ ДГУ, 2004.

2. Абдулатипов Р.Г. Человек. Нация. Общество. – М.: Полит издат, 1991.

3. Абдулатипов Р.Г. Власть и совесть: политики, люди и народы в лабиринтах смутного времени. – М.: Славянский диалог, 1994.

4. Абдулатипов Р.Г. Российская нация (этнонациональная и гражданская идентичность россиян в современных условиях). – М.: Научная книга, 2005.

5. Абдулатипов Р.Г. Дагестан в час испытания: уроки агрессии и подвига. – Махачкала: Юпитер, 2000.

6. Абдулатипов Р.Г. Власть и совесть: Россия и Дагестан – жизнь моя и надежды. Кн. 2. М., Славянский диалог, 1999.

7. Агаев Р.Г. Место и роль средств массовой информации в современной политике // Социально-политические проблемы современной России. Вып. 3. – Махачкала: ДГПУ, 2007.

8. Адзиев Х.Г., Гасанов Н.Н. Дагестан на рубеже веков: политика, идеология. – Махачкала. 2005.

9. Адзиев Х.Г. Политическая культура и гражданское общество // Дагестанская правда, 2004. № 125.

10. Алиев А.Г. Ассамблея Народов России – инструмент согласия // Дагестанская правда. 1999. №64.

11. Алиев М.Г. Республика Дагестан: приоритеты Современной национальной политики // Дагестанская правда., 1995. № 249.

12. Андреев С.С. политическое время и политическое пространство // Социально-политический журнал. 1993. №3.

13. Ахмедуев А.Ш. Социально-экономические предпосылки формирования гражданского общества в Дагестане // Проблемы становления гражданского общества в Республике Дагестан. – Махачкала, 2003.

14. Баталов Э.Я. Политическая культура России сквозь призму civil culture // Pro et contra. 2002. Т.7, № 3.

15. Булатов Б.Б. Из опыта деятельности органов государственной власти Республики Дагестан в регулировании межнациональных отношений (1991-1995 гг.) // Этнопедогогические и этнопсихологические проблемы воспитания и толерантного поведения в полиэтническом обществе: Сб. ст. – Махачкала: Юпитер, 2002.

16. Булатов Б.Б., Рамазанова Д.Ш. Деятельность органов государственной власти Республики Дагестан в области межнациональных отношкний (80-90-е гг. XX в.). – Махачкала: «Юпитер», 2000.

17. Бычкова А.В. Участие СМИ в избирательном процессе: политико-правовой аспект // Молодой международник, 2000. Вып. 1.

18. Варисов З. Некоторые особенности национальных избирательных компаний // Новое дело, 2003. №7.

19. Василика М.А. / Политология: Учебник для вузов. – М.: - Юристъ, 2002.

20. Гаджиев З.М., Ханмагомедов Х.Л. Демографическая и миграционная ситуация в Дагестане // Социально-экономические отношения и проблемы эффективности рыночной экономики. – Махачкала: ПБОЮЛ Гаджиева, 2003.

21. Гильядов Н.И. Избирательные комиссии и СМИ. Порядок и формы взаимодействия. Махачкала, 2004.

22. Государственный архив Республики Дагестан. Фонд – Р 352, опись 56. Ед.хр.

23. Госкомстат России. http://www.gks.ru/perepis/tabl_1.htm

24. Гусенова П.Г. Депортированные чеченцы-аккинцы и вынужденные переселенцы: проблемы межнациональных отношений // Социально-политические проблемы современной России. Вып. I. – Махачкала: ДГПУ, 2005.

25. Дибиров А.-Н.З. Теория политической легитимности: Курс лекций. – М.: РОССПЭН, 2007.

26. Достижение и современные проблемы развития науки в Дагестане. Тезисы докладов международной научной конференции, посвященной 275-летию РАН и 50-летию ДНЦ РАН – 21-25 мая 1999 г. – Махачкала: ДНЦ РАН, 2002

27. Зайнулабидов М.Б. Программа «Горы» - фактор гордости горцев // Народы Дагестана. 2000. № 3.

28. Ибрагимов М-Р.А. Этническая демография в Дагестане: недавнее прошлое и настоящее // народы Дагестана. 2005. № 2.

29. Ибрагимов М-Р., Мацузато К. Чужой, но лояльный: причины «нестабильной стабильности в Дагестане // Полис. 2005. № 3.

30. Ильяшенко С. Национальный характер миграции в Дагестане // Народы Дагестана. 2000. № 1.

31. История Дагестана. Учеб. пособие / Ответ. ред. Егорова В.П. – Махачкала: Изд. НИИ педагогики, 1999.

32. Казакбиев Т.А. «Ногай Эл» // Народы Дагестана. 2002. № 3.

33. Курбанов Г.М. Средства массовой информации и свобода слова в Дагестане. – Махачкала: Изд. дом «Народы Дагестана», 2003.

34. Магомедов А.А. Становление Дагестана завтрашнего: самоузнавание, опасности и шансы. Махачкала. "Юпитер», 1997.

35. Магомедов А. Два года по пути перемен: это только первые шаги // Дагестанская правда. 2008. № 47.

36. Магомедов А.А. Состояние и основные проблемы развития и размещения животноводства в Дагестане // Региональные проблемы географии и геоэкологии. – М.ахачкала: ИПЦ ДГУ, 2005. Вып. 2.

37. Магомедов А.А. Дагестан: интеллигенция и власть. – Махачкала: «Юпитер», 2004.

38. Макаренко Б. Институты власти и российский избиратель: взаимовлияние через выборы // Российское общество: становление демократических ценностей? / Под. ред. М. Макфола и А. Рябова; Моск. Цкнтр Карнеги. – М.: Гендальф, 1999.

39. Малахов В.С. Национализм как политическая идеология. – М.: КДУ, 2005.

40. Маркедонов С.М. Дагестан // Дружба народов. – 2006. № 1.

41. Миголатьев А.А., Огнева В.В. Курс политологии: Учебник. – М.: Изд. «Щит-М», 2005.

42. Монтескье Ш.Л. О духе законов. М. СПб. 1990.

43. Муртузалиев С.И. Этнопсихологические аспекты межнациональных отношений в «зоне» нестабильности» (эмпирические исследования в Дагестане и на Северном Кавказе). – Махачкала: Изд. ДНЦ РАН, 2006.

44. Муртузалиев С.И. Формирование этнической идентичности // народы Дагестана. 2004. № 1.

45. Основные итоги Всесоюзной переписи населения 1989 года на территории Дагестанской АССР // Дагестанская правда. 1990. № 169.

46. «О реабилитации репрессированных народов» (с изменениями от 1 июля 1993 г.). Закон РСФСФ от 26 апреля 1991 г. № 1107-I // www.femida.info.ru

47. Парменов А.А. / Актуальные проблемы политики и права: Сб. науч. тр. Пенза: Изд. ПГУ, 2001.

48. Пепеляева Л.В. Национальный проект «Развитие Агропромышленного комплекса». М., 2007.

49. Перепелкин Л.С., Шкаратан О.И. переход к демократии в полиэтничном обществе // Полис. 1991. № 6.

50. Перов А.В. Тенденции и особенности формирования политических субкультур в современном российском обществе. (Российская политика: вчера, сегодня, завтра) // Вестник МГУ. 2003. Сер. 12.

51. Российский статистический ежегодник. 2002. – М.: Госкомстат России, 2002.

52. Свод Законов РД. 1997 - № 3.

53. Тишков В.А. Этнология и политика. Научная публицистика. – М.: Наука. 2001.

54. Хоперская Л.Л. Централизация власти на Северном Кавказе: проблемы и перспективы // Право и бизнес. 2005. № 4.

55. Цапиева О.К., Муслимов Т.К. Этнополитическая и этносоциальная ситуация в Дагестане и новейшие конфликты // Россия и мусульманский мир. 2008. № 2.

56. Шабаева Ю.П., Садохин А.П. Этнополитология. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2005.

57. Эмиров Э.Д Политическая культура дагестанского общества, как индикатор зрелости гражданского общества // Социально-политические проблемы современной России. Вып. 3. – Махачкала. ДГПУ, 2007.

---

[1] Абдулатипов Р.Г. Власть и совесть: политики, люди и народы в лабиринтах смутного времени. – М.: Славянский диалог, 1994. – С. 154.

[2] Магомедов А.А. Становление Дагестана завтрашнего: самоузнавание, опасности и шансы. Махачкала. "Юпитер», 1997. – С. 48.

[3] Андреев С.С. политическое время и политическое пространство // Социально-политический журнал. 1993.№3. – С.34.

[4] Абдулатипов Р.Г.Российская нация (этнонациональная и гражданская идентичность россиян в современных условиях). – М.: Научная книга, 2005. – С. 384.

[5] Монтескье Ш.Л. О духе законов. М. СПб. 1990. – С. 279.

[6] История Дагестана. Учеб. пособие / Ответ. ред. Егорова В.П. – Махачкала: Изд. НИИ педагогики, 1999. – С. 62

[7] Магомедов А.А. 1997. Указ соч. – С. 51.

[8] Абдулатипов Р.Г. Дагестан в час испытания: уроки агрессии и подвига. – Махачкала: Юпитер, 2000. – С. 60.

[9] Ахмедуев А.Ш. Социально-экономические предпосылки формирования гражданского общества в Дагестане // Проблемы становления гражданского общества в Республике Дагестан. – Махачкала, 2003. – С. 37.

[10] Магомедов А.А. 1997. Указ. соч. – С. 56.

[11] Магомедов А. Два года по пути перемен: это только первые шаги // Дагестанская правда. 2008. №47. – С. 2.

[12] Российский статистический ежегодник. 2002. – М.: Госкомстат России, 2002. – С. 690.

[13] Магомедов А.А. 1997. Указ. соч. – С. 58.

[14] Там же. – С. 59.

[15] Магомедов А.А. Состояние и основные проблемы развития и размещения животноводства в Дагестане // Региональные проблемы географии и геоэкологии. – М.ахачкала: ИПЦ ДГУ, 2005. Вып. 2. – С. 125.

[16] Пепеляева Л.В. Национальный проект «Развитие Агропромышленного комплекса». М., 2007. – С. 6.

[17] www.perepis-2010.ru/news/detail.php?ID=5752

[18] Госкомстат России. http://www.gks.ru/perepis/tabl_1.

[19] Магомедов А.А. Дагестан: интеллигенция и власть. – Махачкала: «Юпитер», 2004. – С. 200.

[20] Ибрагимов М-Р.А. Этническая демография в Дагестане: недавнее прошлое и настоящее // народы Дагестана. 2005. №2. – С. 24.

[21] Шабаева Ю.П., Садохин А.П. Этнополитология. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2005. – С. 133

[22] Абдулатипов Р.Г. Власть и совесть: Россия и Дагестан – жизнь моя и надежды. Кн. 2. М., Славянский диалог, 1999. - С. 122.

[23] Шабаев Ю.П., Садохин А.П. Указ соч. – С. 143.

[24] Алиев М.Г. Республика Дагестан: приоритеты Современной национальной политики // Дагестанская правда., 1995. № 249. – С. 1.

[25] Малахов В.С. Национализм как политическая идеология. – М.: КДУ, 2005. – С. 299.

[26] Тишков В.А. Этнология и политика. Научная публицистика. – М.: Наука. 2001. – С. 49.

[27] Перепелкин Л.С., Шкаратан О.И. переход к демократии в полиэтничном обществе // Полис. 1991. №6. – С. 56

[28] Булатов Б.Б. Из опыта деятельности органов государственной власти Республики Дагестан в регулировании межнациональных отношений (1991-1995 гг.) // Этнопедогогические и этнопсихологические проблемы воспитания и толерантного поведения в полиэтническом обществе: Сб. ст. – Махачкала: Юпитер, 2002. – С. 153.

[29] Адзиев Х.Г., Гасанов Н.Н. Дагестан на рубеже веков: политика, идеология. – Махачкала. 2005. – С. 63.