Маркина С.С.

ФГБОУ ВО «Саратовская государственная юридическая академия»

Принцип добросовестности в российском и зарубежном законодательстве.

Принципы гражданского права – основные начала гражданско-правового регулирования общественно-правовых отношений. Традиционно принципы рассматриваются как стабильные и устойчивые категории, которые лишь в исключительных случаях подвержены изменениям. Подобное понимание обоснованно, так как принципы отражают фундаментальные тенденции развития, важнейшие свойства права, а также выступают первоосновой отрасли[1]. Ни одна из гражданско-правовых норм, содержащихся в гражданском законодательстве, не может рационально применяться без учета того, что она является составной частью системы гражданского права, функционирующей на базе рассматриваемых принципов.

Одним из основных принципов гражданского оборота признается добросовестность, существующая не только в российском праве. В международном публичном праве принцип добросовестности уже давно относят к "общим принципам права, признанным цивилизованными нациями".

Ссылки на этот принцип можно обнаружить и в документах международного унифицированного права, таких, например, как Венская конвенция ООН о договорах международной купли-продажи товаров 1980 года[2]. Все это свидетельствует о транснациональном значении.

Известная как правовой принцип еще римскому частному праву (Bona fides), добросовестность продолжает играть определяющую роль в частном праве всех без исключения развитых стран мира: в частности, в континентально - европейском правопорядке данный принцип (в немецком праве - treu und glauben), как правило, зафиксирован в кодексах в виде клаузулы, например, в Директиве о недобросовестных условиях в договорах с потребителями или же в Директиве о практике недобросовестной конкуренции.

В английском договорном праве попытка определить содержание принципа добросовестности дается с трудом: иногда добросовестность приравнивают к чисто субъективным представлениям о справедливости, иногда ее истолковывают как обязанность альтруистических действий. Во многом затруднение в понимании добросовестности возникает из-за традиционного скепсиса по отношению к общему принципу добросовестности. В некоторых случаях цивилисты пытаются определить понятие через негативную дефиницию, указание на отсутствие недобросовестности. Вместе с тем в английской судебной практике можно найти и более объемное понимание добросовестности. Под ней понимаются честность, верность договору и соблюдение общепризнанных стандартов хозяйственного оборота[3].

В результате «фрагментарного» подхода к разнообразным правовым концепциям, возрастает риск вынесения противоречивых решений. Возникают также трудности с необходимостью деформации существующих договорно-правовых инструментов судами для достижения справедливых результатов. Таким образом, отсутствие прямого признания в праве принципа добросовестности явно не является преимуществом английского договорного права.

В России принцип добросовестности, нашедший свое законодательное закрепление в ст. 1 Гражданского кодекса Российской Федерации, является одним из наиболее общих и важных принципов гражданского права, направленных на укрепление нравственных начал гражданско-правового регулирования. Добросовестность призвана "устранять эгоистические наклонности участников оборота и учитывать его интересы и цели", а также "пресекать действия субъектов с "двойным дном", когда лицо знает (могло или должно было знать) реальные обстоятельства дела, но намеренно реализовывает свои права, прикрываясь их внешней законностью"[4].

Выделяют субъективный и объективный аспект добросовестности. Добросовестность в субъективном смысле – это незнание лица о каких-либо обстоятельствах, она обладает интеллектуальным аспектом и связана непосредственно с внутренним отношением субъекта. Критерием субъективной добросовестности является отсутствие у контрагентов осведомленности о предусмотренных законом или договором обстоятельствах.

В частности, речь идет о гражданских нормах, регулирующих вопросы приобретательной давности (ст. 234 ГК РФ). В данном случае можно было оценивать добросовестность в значении права требования, поскольку наряду с другими условиями правомерности приобретения (открытость, непрерывность и установленный законом срок) добросовестность еще до внесения в закон указанных изменений являлась необходимым основанием для владельца приобрести право собственности на имущество. В случае с конвалидацией также как и в случае с приобретательной давностью речь идет о субъективной добросовестности. Одним из условий конвалидации наравне со слабостью стороны сделки, требующей конвалидации, совершении сделки к выгоде слабой стороны, является и добросовестность другой стороны в сделке[5].

Объективная сторона добросовестности выступает в виде правил поведения субъектов гражданских правоотношений, устанавливающих баланс взаимных интересов, основанных на доверии друг к другу. В целях разрешения вопросов, необходимых для действительного понимания данного принципа, следует выделить критерии добросовестности в объективном смысле:

1) учет законных и разумных потребностей контрагента (недопустимость оппортунизма);

2) Осуществление субъективных гражданских прав и исполнение обязанностей с соблюдением особых условий, например, с условием незамедлительного выполнения;

3) Предусмотренная пунктом 3 статьи 307 ГК РФ обязанность действовать добросовестно при установлении, исполнении обязательства и после его прекращения; 

Одним из важных аспектов добросовестного поведении вообще и при установлении и осуществлении обязательств в особенности является заимствованный из английского права «эстоппель», относящийся к большому количеству правовых доктрин о справедливости, устанавливающих запреты, препятствующие лицу отрицать или утверждать что-либо противоположное тому, что было установлено как истина на основании закона актами суда или государственными органами либо собственными действиями лица, его актами. Широта данного определения объясняет существование большого количества видов эстоппелей, а также разнообразие их применения в доктринах разных стран. Следует выделять «эстоппели, основанные на доверии», «запротоколированные эстоппели», а также иные виды, развитые в правовых системах Англии, Ирландии, США, Австралии, Индии и других стран. Смысл выделения принципа эстоппель состоит в том, что он помогает конкретизировать принцип добросовестности, зачастую подвергаемый критике за свою абстрактность и отсутствие ясных критериев применения. Принцип эстоппель предоставляет судам широкую дискрецию, однако наличие определенных условий его применения устанавливает рамки для судейского усмотрения.

Несмотря на то, что принцип добросовестности существует в системе гражданского права достаточно давно, сферы его распространения, возможности и последствия применения не изучены до конца. Принцип добросовестности необходимо рассматривать в совокупности объективного и субъективного аспектов, что обусловлено необходимостью учитывать не только объективные факторы, которые не зависят от сознания субъекта, но и внутреннее отношение лица к своим действиям с точки зрения их правомерности, ведь именно уровень закрепления и использования доктрины добросовестности выступает признаком, по которому можно судить об уровне зрелости гражданского оборота. При этом, анализируя уровень законодательного урегулирования данного принципа в зарубежном законодательстве, в частности, в Англии, стоит отметить более высокий уровень развития договорного права России в этом вопросе.

Литература:

1. Волос А.А. Современные тенденции развития представлений о принципах гражданского права // Гражданское право. 2016. N 2. С. 20 - 23.

2. Бергер К.П., Арнц Т. Принцип добросовестности в английском коммерческом договорном праве. Обзор актуальной английской судебной практики // Вестник гражданского права. 2016. N 3. С. 234 - 269.

3. Yam Seng PTE Ltd v International Trade Corporation (ITC) Ltd [2013] EWHC 111 (QB), Rn. 137ff.

4. Харитонова Ю.С. Добросовестность как принцип управления в частном праве // Гражданское право. 2010. N 3. С. 7 – 10.

5. Богданова Е.Е. Проблемы добросовестности в действиях сторон и проблемы оздоровления (конвалидации) недействительных сделок // Законы России: опыт, анализ, практика. 2010. N 8.