Филологические науки/2.Риторика и стилистика

К.филол.н. Ватченко С. А.

Днепропетровский национальный университет им. О. Гончара

Малая форма в творчестве А. Бен:

жанр «трагической истории»

Жанровые разновидности novels Афры Бен наглядно отражают реальную историческую эволюцию новеллы, ее перерастание в роман нового типа, что воплощено в разнообразных переходных формах: это и собственно novella (“novelette”), где предстает одно локальное событие («Приключение Смуглой леди», «Двор короля Бантама»), и новелла, переходящая в повесть («Несчастливая счастливица», «Немая дева», «Счастливая ошибка» и др.), и повесть («История монахини», «Несчастливая ошибка», «Агнес де Кастро»), и предроманная форма – «Прекрасная обманщица», и роман («Оруноко») [2].

Эти беновские histories-novels, в целом идущие в русле барокко: то его «низовых» («комические истории»), то «высоких» форм («трагические»), – при всех художественных достоинствах, отдельных новациях и перспективных тенденциях (в них, несомненно, вызревают отдельные черты и свойства техники английского романа XVIII ст., в первую очередь сентименталистского) значительно уступают шедевру Афры Бен – роману о царственном рабе Оруноко. Между ее «историями» и «Оруноко» существуют определенные творческие связи (особенно заметные в принципах создания образа и функциях рассказчика, в отдельных темах и сюжетных ситуациях, в приемах комбинации реально-бытового и «романического»), однако роман Бен представляет собою взлет над ее прозой «малых форм». Его основная социально-философская проблематика, не перекликающаяся ни с одной из беновских «историй», – своеобразный «прорыв» к кругу идей просветительской литературы.

В группе «трагических историй» Афры Бен можно выделить три повести о монахинях: «Прекрасная обманщица», «История монахини», «Монахиня». Подзаголовки последних двух произведений очень схожи: «Прекрасная нарушительница обета» (“The Fair Vow-Breaker”), «Клятвопреступная красавица» (“The Perjured Beauty”), хотя женские характеры, созданные в них, значительно отличаются друг от друга. Установилась традиция связывать истории о монахинях с воздействием широко известных в Англии XVII ст. «Португальских писем» (1669) Гийерага, которые были переведены в 1678 г. и вышли под названием «Пять любовных писем монахини кавалеру» (“Five Love-Letters from a Nun to a Cavalier”). Представляется, что их влияние на писательницу весьма преувеличено: в «историях» Бен нет наиболее характерных свойств романа Гийерага – ни эпистолярной организации текста, ни его основной темы страданий влюбленной монахини, ни принципа самоанализа как ведущего в повествовании, ни отказа от запутанной интриги, ни особой психологической событийности.

Монахини Бен представляют разные варианты «роковых женщин». Две из них – Миранда в «Прекрасной обманщице», Арделия в «Монахине» – отнюдь не способны на глубокие любовные переживания и страдания – легкомысленны, эгоистичны, изменчивы, склонны к преступлению, а героиня «Истории монахини» – скорее жертва обстоятельств, чем своего характера. Все они прямо не напоминают Мариану – первую «в длинном ряде страстных и страдающих любовниц», по словам В. М. Жирмунского [1, с. 232]. Место действия повестей о вероломных женщинах вынесено за пределы Англии, главные события развиваются вне монастырских стен, героини или временно находятся в монастыре, или бегут из него, презрев обет. В «историях» Бен нет такого единства места действия, которое кажется Лео Шпитцеру важнейшей жанровой приметой «Португальских писем» [4, p. 94–100]. Ощущая, по-видимому, существенное отличие монахинь Бен от Марианы, но не порывая с традиционным признанием воздействия «Португальских писем», Б. Маккарти замечает, что «чистота и достоинства этих писем не могли быть поняты в то время», объясняет непоследовательность и противоречивость характеров героинь Бен неким общим свойством писателей периода Реставрации: «разлагать все, к чему они прикасались» [3, p. 159]. Пресловутый аморализм, который издавна и незаслуженно приписывается многим комедиографам, поэтам и прозаикам Реставрации, – результат смешения объекта их творчества (нравов эпохи) и позиции художника (Маколей, Тэн).

Афра Бен не стремится ориентироваться на «Португальские письма» в «историях» о монахинях, хотя воздействие их на ее «Любовную переписку…» возможно. Сходство с «Португальскими письмами» можно усмотреть не столько в интересе к образу женщины-монахини (слишком разные характеры предстают у Гийерага и Бен, к тому же существуют более ранние образы влюбленных монахинь в ренессансной новеллистике, к традиции изображения которых могла обратиться писательница), сколько в использовании эффекта «остранения». Удивительные женщины Бен тоже, как «португалка Мариана», чужестранки. Но и тут трудно говорить о несомненном литературном влиянии Гийерага: такого рода «экзотизм» женских образов известен и галантно-героическому роману, как французскому (Ла Кальпренед, Гомбервиль), так и английскому (Бойль, Р. Форд). Повести писательницы о монахинях создаются, как представляется, вне конкретных традиций Гийерага, хотя, возможно, с учетом его художественного опыта, они идут в русле других влияний и веяний европейской прозы, в частности итальянской «кровавой» новеллы. Однако и здесь воздействие своеобразно.

Симптоматично, что зарубежные исследователи, которые прилагают массу усилий, чтобы установить литературный источник каждого произведения Бен, часто затрудняются назвать конкретное произведение, ограничиваясь предположением, что писательница «читала Банделло» [3, p. 158], «пользовалась» итальянскими новеллами. Такая постановка проблемы литературного источника для этой группы «историй» приводит к нивелировке специфики художественной манеры Бен. Английская писательница наряду с творческим переводом-обработкой единичного образца («Люсидас, или Образцовый влюбленный» – “Lycidus; or, The Lover in Fashion”, 1688; «Агнес де Кастро» – “Agnes de Castro”, 1688) широко применяет не только контаминацию отдельных литературных тем и мотивов, известных из конкретных произведений, но и использует поэтику расхожих хронотопов, тематических комплексов, сюжетных ситуаций, литературное происхождение которых уже прямо не восходит к единичному источнику, а стало достоянием жанра «трагической истории» в целом. В группе произведений о монахинях этот принцип Афры Бен является определяющим.

Воздействие ренессансной поэтики трагического на родине Шекспира обращало взоры писательницы к значительным человеческим личностям, но, скрещиваясь с барочным взглядом на человека как существо, уже не властное над своими страстями, формировало концепцию «романически» необыкновенного героя Бен, незаурядного именно в накале или изменчивости страстей, – своеобразного «злодея». Сложная природа ее «роковых» женщин-монахинь, которым, несмотря на порочность, свойственна величавость и поразительная сила воздействия на других, заявлена в заглавиях произведений, эффектно – в духе антиномий барокко – объединяющих и положительные, и отрицательные свойства героинь: «Прекрасная обманщица, или Любовные похождения принца Тарквиния и Миранды», «Монахиня, или Клятвопреступная красавица» (“The Nun; or, The Perjur’d Beauty”), «История монахини, или Прекрасная нарушительница обета» (“The History of the Nun; or, The Fair Vow-Breaker”), – отчетливо реализуется также и в тексте.

Литература

1. Михайлов А. Д. Португальские письма и их автор / А. Д. Михайлов // Гийераг Л. П. Португальские письма. – М.: Наука, 1972. – С. 223– 260.

2. Behn A. The Works / A. Behn / [ed. by M. Summers]. – N. Y.: Blom, 1967. – Vol. 1–6.

3. MacCarthy B. Women Writers: Their Contribution to the English Novel, 1621 –1744. – Cork: Cork UP, 1944. – 292 p.

4. Spitzer L. Les “Lettres Portugaises” / L. Spitzer // Romanische Forschungen. – 1954. – Bd 65. – S. 94–135.