Научный руководитель
проф.ИсмаиловМ.А.
Как известно, Дагестан – многонациональный регион, здесь
живет много различных народов, том числе и агулы, которые известны еще с
древнейших времен. Происхождение агулов из-за отсутствия исторических сведений
невозможно установить, но на основании их материальной и духовной культуры
можно предположить, что они принадлежат к коренным народам Южного Дагестана,
входивших до V века в Кавказскую
Албанию. Упоминание об агулах как о племени «агутакани» встречается в Армянской
географии XII века. В
историческом памятнике говорится и о леках в числе 26 народов Кавказской
Албании.[3]
Вслед за древними географами более подробные сообщения о племенах Кавказской Албании
встречается в труде Егише Вардапета
«История Егише», где говорится, что «армянский военочальник Васак Сюни,
перешедший на сторону Сасанидов, в борьбе против Хазарского каганата щедрыми
дарами и угрозами привлек на свою сторону иберов. Липнов, чилбов, ват, гав,
гнивар и хырсан. И хечматок, и пасюн, и пюкован… и всю неприступную страну гор.
Возможно, одно из 26 племен Кавказской Албании имеет прямое отношение к агулам. [3]
За последние годы учеными проделана значительная работа
по исследованию истории и этнографии народов Дагестана.
Однако данная проблема до сих пор остается слабо
изученной, некоторые вопросы не исследованы и вовсе. Относительно агульского
этноса подобная ситуация объясняется отсутствием в источниках достаточных
сведений о них. Те же, что содержатся в отдельных исторических документах,
географических описаниях, хрониках и других, чрезвычайно скудны и фрагментарны.
Адатно-шариатские нормы
удерживали горцев от правонарушений. Конфликты сельчан между собой и
соседними селениями были редким явлением. Они умело погашались и обычно не переходили в неприязнь и вражду. Но у
агулов, как и у других народов Северного Кавказа. С древнейших времен
существовал обычай кровной мести, который
в трансформированном виде сохранялся
до недавнего времени. Кровавая месть возникла, прежде всего, на
экономической почве: захват земли, кража скота и др. Со временем к ней стали прибегать из-за убийства или
оскорбления, например, словом и делом чести матери, жены, сестры, дочери.
Мотивами кровной
мести могли быть нарушение соглашения о браке, осквернение
домашнего очага и другие
обстоятельства. Человека. отступившего от кровной мести, наказывали всеобщим
презрением. Месть считалась священной обязанностью каждого родственника
убитого. Кровная месть в Агуле была узаконена, предписана. [12]
У горцев
Дагестана, малейшее оскорбление влекло за собой убийство, а последнее – месть.
Поводом для кровопролития могло послужить нечаянное прикосновение мужчины к
лицу, руке или даже к платью женщины, что считалось бесчестьем для нее и
позором для ее родителей. На языке агулов кровная месть обозначалась следующими
терминами: «къан», «кьисас» («месть»), «иин кьисас».
Немецкий исследователь А. Дирр писал: «… почти в каждом
ауле, каждой сельской общине есть адаты, которые отличаются от адатов соседей,
но лишь по второстепенным вопросам, как, например, высота штрафа, число
свидетелей или присяжных и тому подобное. Обычное право везде определяет
следующее: убийство может быть оплачено кровной местью или примирением на
определенных условиях …» [14]
По обычаям агулов, для вынесения решения по убийству
собирались старейшины села и даже соседних сел и выносили решение – изгнать
убийцу из селения. Этот обычай называли “хуриъас ккедикас”, “къандис къан
аркъас, к1ил к1илихъас ес”. Так, например, в с. Тпиг известен случай кровной
мести, где все началось из-за того, что в одном тухуме «Газгазар» парень взял в
жены очень красивую девушку, на которую заглядывались многие парни села. Был
неравнодушен к ней и самый лучший друг из тухума «Лагьманар». Как-то
возвращалась с сенокоса молодая пара домой, нагнал их этот друг, поздоровался,
какое-то время ехал рядом с ними (на коне) и ускакал. Муж ничего не заметил, но
нашлись доброхоты, которые сказали мужу, что конь того друга наступил на край
платка его жены (женщины-агулки носили большие платки, угол платка мог
доставать до земли). Это было оскорбление чести. И началась кровавая бойня,
которая унесла все взрослое мужское поколение с обеих сторон, война была такая,
что замешано было почти все село. Рассказывают, что тпигцы пошли за помощью в
соседнее село, чтобы они разняли, примирили, но те не отозвались [13].
Такое «оскорбление» редко прощалось. Иногда подобные
«дотрагивания» практиковались и с определенной целью – отомстить жениху,
отцу, брату девушки. Может как отголоски той поры, но и сейчас напряженные,
неприязненные отношения между кем-либо называют иъэрна кант1ар суман ахьас «быть как кровь и нож».
В русле изучения этого института Ихилов писал: «Кровная
месть возникала, прежде всего, на экономической почве: захват земли, кража
скота и др., со временем к ней стали прибегать, обвиняя и за поступки, ничем не
доказанные, за фразу, которую можно посчитать обидной и личным оскорблением…»
[9].
Неотомщенное убийство называют в агуле гардандиъ къан
ахьас (букв. «на шее долг, обязанность иметь»). Право кровомщения переходило от
одного поколения к другому.
После
убийства до первоначального обряда – указания канлы – все члены фамилии (тухума) убийцы не
должны были показываться родственникам убитого из-за опасения быть убитыми. У
других народов Кавказа также был определен механизм регулирования кровной
мести. По мнению Дирра, если убийца скрывался от родственников убитого в
каком-либо доме, то хозяин этого дома, если он не хотел навлечь всеобщее
презрение, непримиримую месть беглеца и своего тухума, должен был взять его под
защиту и в безопасности доставить его к родичам. Но за это он должен
родственникам убитого заплатить двенадцатью так называемыми meri; kerva aker (т.е. кто спас
врага.) коровами, и причем немедленно, или, по крайней мере, дать заложников. Только лишь тогда уходят преследователи,
осаждавшие его дом. За этих коров ищущий защиту должен заплатить своему
защитнику [14].
Интересен процесс примирения у агулов: в установленный
день почетные старейшины мях1яла (магала), собравшись и рассмотрев
обстоятельства преступления, назначали трех человек в «канлы» (убийцу и двух
ближайших его родственников. Спустя несколько дней эти старейшины собирались
вновь, штрафовали убийцу шестью головами рогатого скота и при этом освобождали
от крови одного из троих, назначенных в «канлы», оставив только двух. Если
требования старшины убийца не удовлетворял и противился уплате штрафа (шесть
голов скота или их стоимость), то дом его предавался огню.
Примирение «баш-канлы» (основных кровников) совершалось
следующим образом:
1. Если убит член слабого тухума, а убийца – человек зажиточный, но сильного тухума, то за кровь взимали имущество стоимостью в 600 рублей.
2. Если убит член сильного тухума человеком зажиточным, но слабого тухума, то убийца вместе с женой был обязан, взяв на руки своих детей, уйти из дома, оставив все свое имущество родственникам убитого, даже если оно было вдвое более цены крови (600 руб.) и, кроме того, должен был принять присягу в том, что у него, кроме оставленного в доме, другого имущества нет.
3. Если убийца был бедного состояния и не имел столько имущества, чтобы удовлетворить родственников убитого, и родственники его (убийцы) не хотели ему помочь, а обиженные не удовлетворялись тем, что имел убийца, то последний до своей смерти оставался «канлы». В случае, когда несколько человек убивали кого-нибудь и в убийстве не сознавались, то каждый из них в отдельности должен был очиститься присягою сорока человек.
4. Если один из них не очищался, то только этот последний отвечал за кровь. При очищении лиц присягою из сорока человек 20 из них назначал истец поименно, а остальных 20 приводил ответчик по своему усмотрению.
5. Если член какой-нибудь фамилии был убит неизвестными лицами и родственники его подозревали кого-нибудь, то подозреваемый обязан был очистить себя присягою сорока человек: если он не очищался от подозрения, то с ним поступали, как с убийцею.
В обоюдных столкновениях, когда оба были убиты,
засчитывалась кровь за кровь, а если убит был один, а другой ранен и,
излечившись от ран, мог уговорить родственников убитого на мир, то плата за
кровь взималась с него за вычетом расходов на лечение его ран. Штраф назначался
в размере 6 голов рогатого скота или их стоимости.
Также были и другие варианты, которые относятся к очень
давним временам, убийца мог примкнуть к груди матери убитого, это могло
произойти без ее желания, и назывался он после этого бизин к1ирк1 или бизин чу
– (букв. «грудной сын или грудной брат»). В таком случае убийца считался уже
братом, и его убить не имели права [12]. Если убийца находился в доме у
убитого, обратившись либо за помощью, либо по другим причинам, в этом случае
отмстить ему, то есть убить его, не имели права, пока он находился в доме.
Во многих союзах, в том числе и агулов, в те времена,
когда кровная месть была безгранична, ответственность в союзе за преступления
была солидарна в том смысле, что кровная месть могла коснуться любого члена
враждебного союза. Однако это отнюдь не давало никакого преимущества мстящему
клану, кроме удовлетворения жажды мести, разве только то, что враждебный союз
становился слабее благодаря этому убийству. Такой обычай может существовать до
тех пор, пока отдельные союзы пространственно действительно строго отделены
один от другого; но только лишь в жизни племени возникает необходимость или
возможность, заключающаяся в том, что два или несколько союзов вынуждены жить в
пределах одних и тех же географических границ (села, долины, области и т.д.),
то неизменно появляется потребность сгладить, где только возможно, подобные
раздоры. И тут предоставляются, прежде всего, вероятно, две возможности: или
преступника убивают взамен им убитого, или потеря, ослабление, понесенное
союзом в результате этого убийства, возмещается другим, экономическим путем.
Обе возможности претворяются в жизнь, но в большинстве случаев они связаны. Еще
и сейчас есть сельские общины, где считается «неприличным» откупаться от
убийства деньгами, где прилагают все усилия, чтобы кровную вражду уладить
примирением. Но в большинстве случаев не уклоняются от того, чтобы купить
примирение. Однако теперь ясно, что в случае подобного разрешения конфликта и в
случае иного возможного разрешения, бескорыстного примирения, убийца, прежде
всего, должен быть защищен от мести родственников своей жертвы. И не только сам
преступник, но и весь союз, членом которого он является, до тех пор, пока он
находится в кровной вражде, т.е. обычно его родные братья, дяди, племянники и
дети .[1]
Как видим, поводы для убийств и других преступлений,
влекущих за собой кровную месть, иногда бывали совсем пустяковые, а кровная
месть, к которой они приводили, захватывала несколько поколений людей и длилась
многие годы. В данном случае интересно обратиться к наблюдению А. Дирра:
«…многое уже изменилось, и, главное, современные отношения на Кавказе (мы пишем
в начале 1922 г.) свободны от некоторых старых добрых обычаев, но…признание
вредности обычаев и окончательное их устранение – это две разные вещи. Но нас
заинтересовало осветить дело так, как его видит сам народ…» [14].
Таким образом, c присоединением
Дагестана к Российской империи под воздействием административных мер традиции
обычного права, связанные с кровомщением, ослабли. Кровная месть официально
была запрещена, преступник ссылался в Сибирь, в результате чего число случаев
мести значительно сократилось.
Литература
1. Гасанов Г.Р. Институты обычного права агулов. Кровная месть и примирение (по материалам полевой эвристики в с.Тпиг)//Северо-Кавказский юридический вестник. 2012, №4
2. См. Армянская география VII в. / Перев. К.Н. Патканова. СПб., 1877.
3. Генко А.Н. Арабский язык и кавказоведение// Труды II сессии ассоциации арабистов. М.; Л., 1941.
4. Рамазанов Х.Х., Шихсаидов А.Р. Очерки истории Южного Дагестана. Махачкала, 1964.
5. Калоев Б.А. Из истории земельных отношений у агулов в XIX – начале ХХ в. // КСИЭ. ХХ. 1954.
6. Калоев Б.А. Поселение и жилища агулов // КСИЕ. XXIII, 1955.
7. Калоев Б.А. Агулы // Кавказский этнографический сборник III М.; Л., 1962.
8. Рамазанов Х.Х., Шихсаидов А.Р. Очерки истории Южного Дагестана. Махачкала, 1964.
9. Ихилов М.М. Народности лезгинской группы. Махачкала, 1967.
10. Тарланов З.К. Заметки по сельскохозяйственной магии агулов // СЭ, 1981, № 2. С.128-132; его же. Агулы: их язык и история. Петрозаводск, 1994.
11. Мазанаев Ш.А. Агулы // Советский Дагестан. 1990. № 4 и др.
12. Насрулаев А.Р. Агулы
– Альфа и Омега – Махачкала: ИД «Эпоха», 2009. – 408с.
13. Мазанаев Ш.А., Базиева
З.М. Агульский фольклор (от
устного народного творчества – к
литературе) // сост. Махачкала ИЯЛИ ДНЦ Ран, 2014. – 262 с.
14. Dirr A. Aus dem Qewohnheitsrecht der Kaukasischen Bergvolker. Zeitschrift fur
Verglechende Rech Nissenschaft. 41. 1926.