Бочаров А.Н.

Южный Федеральный Университет, Россия

О некоторых предпосылках введения статьи 16.1 в Гражданский кодекс РФ

На сегодняшний день право является одним из старейших, но, одновременно, одним из эффективнейших способов регуляции экономических и социальных процессов, протекающих в обществе. Вполне естественно, что данное утверждение способно вызвать критику сторонников понимания права как материального воплощения идей абсолютной справедливости. Однако, сложившаяся практика гражданского, административного, корпоративного права наглядно демонстрирует наличие активно-регуляторного характера права, которое состоит не только в описании существующих общественных отношений и установлении порядка распределения и использования экономических благ субъектами гражданского оборота, но и направлении этого процесса, придании ему динамических характеристик, образовании специальных юридических механизмов, преследующих собою цели достижения рынком состояния, соответствующего определенному варианту распределения экономических благ между субъектами гражданского оборота. А уже факт достижения такого состояния является видимым результатом экономической политики государства, позитивным или негативным. Таким образом, связь права с пониманием государством долгосрочных целей его экономического развития, на наш взгляд, очевидна.

Более того, тесное переплетение права со сферой политики и социальных интересов, в противовес абстрактному и труднопреодолимому понятию «высшей справедливости», очевидно, осознавалось еще в античные времена, об этом, в частности, писали исследователи наследия Аристотеля и Мишеля Вилле: «Аристотель не был бы Аристотелем, если бы не понимал, что всякая справедливость по необходимости социальна. Более узкое понимание этого термина именуется у Аристотеля “частной справедливостью”. В этом значении справедливым признается тот человек, который берет не более и не менее того, что ему принадлежит из внешних благ, которые должны быть разделены внутри его социальной группы. Здесь наблюдается прямое отношение к практическому интересу лица, и в этом проявляется существенное отличие частной справедливости от общей. Частная справедливость - есть чисто социальная добродетель, квинтэссенция социальной (а для античного мыслителя это значит, прежде всего - полисной) справедливости, это, собственно и есть dikaion politikon, иными словами - почти уже право» [1].

Однако, возвращаясь к современности, представляется актуальным более подробно остановиться на конкретных механизмах воздействия государства в сфере перераспределения имущественной массы внутри рынка. Такие внедряемые модули векторного изменения можно условно разделить по объекту: на модули широкого воздействия и модули узкого воздействия. Первые непосредственным своим объектом предполагают имущественный статус больших социальных групп (индивидуальных предпринимателей, юридических лиц, или, например, поставщиков зерна, морских перевозчиков и т. П.). Вторые же призваны воздействовать на имущественную сферу отдельных граждан.

В то же время, необходимо сделать важную ремарку. Во-первых, многие подобные нормы-катализаторы (хотя в обоих случаях возможны и нормы-ингибиторы) подчас могут воздействовать и на сферу имущественных интересов другой группы объектов. Так что в данном случае имеется в виду: а) преимущественность воздействия; б) изначальное целеполагание законодателя.

Представляет научный интерес рассмотрение через призму данного подхода одной из статей Гражданского кодекса РФ, а именно 16.1: «В случаях и в порядке, которые предусмотрены законом, ущерб, причиненный личности или имуществу гражданина либо имуществу юридического лица правомерными действиями государственных органов, органов местного самоуправления или должностных лиц этих органов, а также иных лиц, которым государством делегированы властные полномочия, подлежит компенсации» [2].

Прежде всего, необходимо дать характеристику приведенной нормы, используя обозначенную выше методологию. Во-первых, первичный текстуальный анализ контента позволяет выявить указание на личность и имущество гражданина, как непосредственный объект пресуппозиционных отношений. Однако, отсутствие адекватного механизма реализации положений нормы статьи 16.1. косвенно подтверждает заинтересованность государства в торможении отношений по компенсации ущерба от правомерных действий. Следовательно, очевидным становится искусственная правовая ингибиция процесса становления отношений данного рода.

В то же время, любая законотворческая деятельность обладает определенным целеполаганием. Поэтому разумно предположить, что модификации законодателем изначально катализаторной по своей заявке нормы (ведь декларативно статья создает новый правовой институт, обеспечивающий усиленную защиту имущественных прав граждан) в так называемую «мертвую», то есть не обладающую характеристикой практической применимости, сигнализирует об особенно пристальном внимании государства к этой разновидности правовых отношений. Возникает вопрос: почему?

На наш взгляд, существуют две основные причины. Одна из них носит правовой, а вторая – экономический характер. Во-первых, с большой долей уверенности можно охарактеризовать рассматриваемую статью, как попытку государства дистанцировать от своих действий и их негативных последствий институт гражданско-правовой ответственности. Безусловно, теоретические предпосылки для такого подхода однозначно содержатся в цивилистической доктрине, так как классически одним из условий наступления гражданско-правовой ответственности называется нарушение нормы права или договора. Такой, прежде всего, способ мышления юристов страны романо-германской системы права отражает их систему юридического мировоззрения, которая исходит из укоренившегося влияния школы позитивистов, когда любая норма права по умолчанию признается «правильной», иными словами происходит пресуппозиционная верификация. Подобная точка зрения, конечно, имеет право на жизнь, она традиционна для нашей страны, но в реалиях современной многообразной и сложной социо-экономической жизни подчас порождает несоответствие правового дискурса существующему общественному контексту. В последнее время молодое поколение авторов стало высказываться против описанной модели понимания института ответственности. Так, И.А. Куракин пишет: «Сущность ответственности состоит в том, что субъект отвечает за все свои действия, в том числе правомерные, а суд, в свою очередь, может освободить от ответственности за причинение вреда правомерными действиями» [3].

Во-вторых, наделение рассматриваемой правовой модели компенсационных отношений за ущерб в результате правомерных действий характером декларативной нормы имеет и экономическое обоснование. Современные условия гражданского оборота в России можно охарактеризовать как находящиеся в процессе становления. Кроме того, существует большое количество нареканий к практикам правоприменения, о чем свидетельствует статистика: по состоянию на 30 сентября 2015 года доля РФ среди жалоб ожидающих рассмотрения Европейским судом по правам человека по государствам-ответчикам составляет 14%, значительно опережает многие страны, и сравнима разве что с долями стран постсоветского пространства и государствами, находящимися в затяжном экономическом кризисе (например, Италия) [4]. Обладая информацией о подобных базовых предпосылках, отечественный законодатель, на наш взгляд, сделал вывод об экономической угрозе, которую представляет введение такой правовой практики, модель которой демонстрирует статья 16.1 ГК РФ. Потенциальное количество обращений за компенсацией ущерба от правомерных действий уполномоченных государством органов составляет реальную угрозу экономической безопасности государственного аппарата, обеспечиваемого за счет средств, аккумулируемых с экономического пространства РФ посредством институтов налогообложения, взыскания штрафов и иным мерам.

Резюмируя проведенное исследование, можно сделать один вывод: государство не считает внедрение модели компенсации ущерба от собственных правомерных действий адекватным текущему состоянию гражданского оборота в России. Однако, нам представляется более перспективной позиция реальной имплементации данного законодательного положения в плоскость юридических практик, потому как оно несет в себе значительный социальный импульс, который позволит усилить защиту права собственности граждан, что приведет к качественному улучшению характеристик гражданского оборота, построению его устойчивости, а следовательно – к повышению благосостояния граждан и самого государства.

Литература:

1. Кравцов Н.А. Философия права Мишеля Вилле. Политическая концептология. №4, 2009 г. С. 295

2. Гражданский кодекс Российской Федерации от 26.01.1996 N 14-ФЗ // СПС КонсультантПлюс

3. Куракин И.А. Соотношение ответственности за правомерное причинение вреда и обязательства вследствие причинения вреда. Бизнес в законе. №3. 2011 г. С.76-78

4. I(a) Основные статистические данные о деятельности Европейского суда по правам человека в 2015 году. Интернет-ресурс «Сайт Олега Анищика о подаче жалоб против России в Европейский суд по правам человека». http://europeancourt.ru/uploads/Statistika_Evropeyskogo_Suda_2015_9.pdf