Бушуева Татьяна Семеновна

Бушуева Татьяна Семеновна

ведущий научный сотрудник

Институт российской истории

Российской академии наук

Закрытое Совещание в Москве, в ЦК ВКП (б) 1944 года по важнейшим проблемам возникновения русской государственности

Насколько тесно переплетались политика и наука в годы Второй мировой войны свидетельствуют материалы закрытого Совещания в ЦК ВКП (б) 1944 года по актуальным вопросам истории СССР, в том числе по важнейшим проблемам возникновения и становления русской государственности. Причины созыва этого Совещания в Кремле в формате нескольких заседаний да еще в секретном режиме, с участием более 50 ведущих исследователей истории СССР, а также секретарей ЦК ВКП(б) А.С.Щербакова, А.А.Андреева, Г.М.Маленкова и ответственных работников аппарата ЦК[1], до сих пор остаются дискуссионными.

Бесспорно одно: становление общепринятой советской исторической концепции проходило в 1944 г. сложно, серьезно и неоднозначно. Исследователи единодушны также в оценке того, что необходимость созыва такого совещания была обусловлена личным директивным вмешательством Сталина в трактовку ряда спорных проблем истории России от древности до 1917 года, выработкой так называемых «принципиальных установок для всех историков»[2], а также в связи с тем, что особенности хода войны в 1944 году потребовали идеологической и политической корректировки деятельности высшего партийного и государственного руководства СССР и аппарата ЦК ВКП (б).

Полной информации об этом мероприятии историки не имеют до сих пор в силу сохраняющейся секретности архивных материалов. К примеру, не найден или засекречен текст ключевого выступления на совещании секретаря ЦК Георгия Маленкова. Известно лишь общее указание Маленкова, что дискуссия в ходе Совещания должна «идти в рамках дозволенного» и сводиться к тому, чтобы лишний раз доказать правоту материалистического понимания истории.

В качестве источниковой базы для изучения данного совещания мною использованы доступные материалы Управления пропаганды и агитации из 17-го фонда ЦК, фонд Щербакова, а также материалы личного архива моего отца, выступавшего на этом совещании.

Факт созыва Совещания, хотя и достаточно противоречиво, но, тем не менее, подтверждает тезис о том, что в критические моменты, когда создается реальная угроза существованию нации или обществу, происходит неизбежная мобилизация исторической памяти. Следует подчеркнуть, что многие десятилетия, а особенно перед Второй мировой войной шел процесс фальсификации русской истории. Особенно ополчилась на русскую историю немецкая историография. Под обстрел попали вопросы происхождения русской государственности, экономического и политического развития России с тем, чтобы подчеркнуть, что у славян не было государственности, а Россия была отсталой.

Освещение каких проблем, казалось бы, уже далекой истории вдруг в 1944 г. вызвало тревогу партийного руководства страны. Прежде всего, это были вопросы, относившиеся к проблемам русской государственности и ее истории, а также вопросы формирования русской нации и развития русского национального сознания. Дело в том, что еще накануне совещания руководство Управления пропаганды и агитации было встревожено резким националистическим высказыванием члена-корреспондента Академии наук Алексея Ивановича Яковлева, сына известного чувашского просветителя Ивана Яковлева. Яковлев высказал такую мысль: «Мне представляется необходимым выдвинуть на первый план мотив русского национализма. Мы очень уважаем народности, вошедшие в наш Союз, относимся к ним любовно. Но русскую историю делал русский народ. И, мне кажется, что всякий учебник о России должен быть построен на этом лейтмотиве... Этот мотив национального развития, который так блистательно проходит через курс истории Соловьева, Ключевского, должен быть передан всякому составителю учебника. Совмещать с этим интерес и к 100 народностям, которые вошли в наше государство, мне кажется неправильным... Мы русские хотим истории русского народа, истории русских учреждений, в русских условиях». Это заявление Яковлева советским агитпропом было оценено как явное проявление великодержавного пренебрежительного отношения к нерусским народам. На основании этого высказывания идеологическим руководством делался вывод о том, что в выступлениях некоторых историков возрождается великодержавно-националистическая идеология, враждебная ленинско-сталинской политике укрепления дружбы народов, берется под защиту реакционная политика царского самодержавия, делаются попытки идеализации буржуазных порядков.

На первом же заседании в ходе совещания прозвучали выступления о том, что в течение последних лет среди историков не было научных дискуссий, поднимавших государственные задачи; а в ходе дискуссии о Киевском государстве не был поставлен вопрос «о возникновении и формировании славянской государственности», и в целом в советской исторической науке не преодолено до конца пренебрежительное отношение к великому прошлому России.

В целом наиболее значительные проблемные недостатки, существовавшие на «историческом фронте», на Совещании были сформулированы следующим образом: прежде всего, подчеркивался факт того, что до сих пор не преодолено влияние немецких ученых-норманистов, развивавших идеи несамостоятельного происхождения российской государственности; все еще сильно влияние школы Покровского, выражающееся в слабом освещении историками героического прошлого русского народа, отмечалось возрождение великодержавно-националистической идеологии, враждебной ленинско-сталинской политике укрепления дружбы народов; осуждалась апологетика в изображении старого русского государства и политики царского самодержавия; осуждался артельный метод работы историков в противовес подготовки научно-исследовательских монографических работ, и, наконец, дискутировались вопросы политики самодержавия в завоевании русскими Средней Азии и Казахстана.

Следует подчеркнуть, что ход работы совещания отличался резкостью суждений со стороны всех выступавших, высказыванием взаимоисключающих и хлестких оценок по ключевым проблемам истории советского времени. Одни историки, главным образом ученики М.Н.Покровского, стояли на классовых позициях в оценке русской истории, другие, напротив, полагали, что дореволюционное прошлое должно рассматриваться позитивно, а Исаак Израилевич Минц настаивал на том, чтобы найти «золотую середину». Выступавшие на Совещании понимали, что выступают перед грядущими поколениями и эпохами, вместе с тем они считали возможным «бросить камень» в своего коллегу по цеху историков, хорошо понимая, какие могут быть последствия.

Так выступивший исследователь Х.Г. Аджемян резко критиковал советскую историографию за то, что она «льнула к образам Разина, Болотникова, Пугачева, Радищева, декабристов, выступавших против государства, разрушавших государство и как бы опасалась значения в русской истории Дмитрия Донского, Александра Невского, Ивана Грозного, Петра Первого, Александра Суворова, которые ратовали за укрепление и возвеличение государства, его мощи, его независимости и суверенности. Аджемян подчеркивал, что получается в нашей историографии так, что будто народ выступает на арену истории как субъект лишь тогда, когда нужно разрушать, бунтовать, поднимать восстания и мятежи.

Выступившие на совещании будущие академики Панкратова и Нечкина, заняв классовую позицию в освещении исторических событий, обращали внимание на то, что «среди некоторых наших историков имеются наряду с апологетическим изображением старого русского государства и его основных деятелей, независимо от того, к какому бы периоду они ни относились, какую бы эпоху они не представляли, с какими бы конкретными программами они не выступали, тенденции опорочить или даже отрицать роль народных масс как движущей силы истории. В целом же Панкратова подчеркивала необходимость сохранения строго «классового подхода», без которого, по ее словам, «мы не можем обойтись в истории». По ее мнению, нельзя сближать интересы русского царизма и народа, тем более в XIX в., когда за свержение царизма боролись все лучшие люди русской нации. Критика со стороны Панкратовой была обрушена на преподавателя Историко-архивного института профессора П.П.Смирнова, который, по ее мнению, не дал объективного изображения национально-освободительного движения на Украине и роли Богдана Хмельницкого.

Особую критику со стороны Панкратовой вызвали положения лекции, прочитанной в эвакуации академиком Евгением Викторовичем Тарле[3], в которой он утверждал: «Если сейчас мы начинаем побеждать этого мерзкого врага, который на нас напал, то один из факторов этой победы заключается в этой громадной территории, - это один из моментов, который сейчас является одним из спасающих нас факторов….». По мнению Панкратовой вся лекция Тарле утверждает, что СССР ныне спасли пространства, завоеванные царизмом. С этим она никак не могла согласиться.

Нечкина подчеркивала, что историки не занимаются проблемой формирования советского народа. Согласно ее суждению, высказанному на совещании, «советский народ - это не нация, а какая-то более высокая, принципиально новая, недавно возникшая в истории человечества прочнейшая общность людей…».

На совещании была подвергнута критике «Школа Покровского», отличавшаяся, по оценке члена-корреспондента Сергея Владимировича Бахрушина, отрицанием «громадной исторической роли русского народа». Бахрушин обратил внимание историков на то, что целый ряд вопросов, «связанных с историей образования абсолютистского государства», остается неясным. Неясен вопрос также о периодизации образования и истории русского государства. Другим вопросом, на котором выступавший заострил внимание, являлась «колониальная политика царизма». Достаточно смело Бахрушин заявлял о том, что «нельзя без оглядки красить черной краской явления нашей колонизации только потому, что оно шло под знаменем царского завоевания».

Особенное раздражение профессора А.Л.Сидорова вызвала оценка Тарле Крымской войны. Согласно выводам Тарле, в результате Крымской войны величие и мощь русской империи остались непоколебимыми… Тарле утверждал: «Великий колосс выдержал страшные удары 1854-1855 годов и не только не упал, но даже и не поколебался. Таков один из исторических уроков Крымской войны». Сидоров, напротив, подчеркивал, что «исторические выводы и уроки Тарле плохо вяжутся с марксистскими оценками» и что для него (Сидорова) непонятно стремление Тарле возвеличивать монархию.

Особый спор вызвала оценка внешней политики канцлера Александра Михайловича Горчакова. Сидоров говорил следующее: «Признак непоколебленной линии царской России академик Тарле видит в том, что в конечном итоге Горчаков легко своим «волеизлиянием» уничтожил позорные статьи Парижского мира[4]. В этом он (Тарле) видит и особую защиту Горчакова. Здесь присутствует один из товарищей, который специально занимается Горчаковым, - продолжал Сидоров. Я не знаю, согласен ли он, (имелся в виду профессор С.К.Бушуев), с Тарле? Видимо, да, иначе он не назвал бы Горчакова представителем национальных интересов России.

Говоря о Киевском государстве, будущий академик Владимир Иванович Пичета отметил: «Киевское государство – государство славянское. …Когда речь заходит о многонациональном государстве, то, как только русское государство как составная часть многонационального государства исчезнет, Россия перестает быть славянской. Россия не существует, хотя существует многомиллионный русский народ. В формате вопроса о роли славян он подверг критике тезис А.И.Яковлева о том, что Киевское государство – это страна рабов… Это рассуждение Яковлева Пичета расценил как «величайшее оскорбление русского народа и славянства».

По мнению историка Ефимова, память о 1812 г. вызывает большой патриотический подъем. Но будет неправильно изображать Россию как страну, в которой в 1812 г. классы куда-то исчезли. Это опасно по своим последствиям. Ефимов полагал необходимым, указывать различие целей и народных масс, и правящих кругов. По его мнению, не следует отождествлять морально-политическое единство до 1917 г. и морально-политическое единство периода гражданской войны 1918-1920 гг., не следует изображать морально-политическое единство нашей страны абсолютным. Он еще раз подчеркнул, что «царизм – международный жандарм», но русский народ внес ценнейший вклад в мировую культуру.

По мнению выступавшего историка Городецкого, идеи Яковлева – антимарксистские. Он обвинил Яковлева в приверженности идее русского национализма, в великодержавном шовинизме. Только советское государство, - по мнению Городецкого, - является организацией единства наций. Нельзя переносить единство советского народа и государства на историческое прошлое. Обвинил Панкратову в фактическом признании норманнской теории.

По мнению выступившего академика Грекова, государства, являясь органом господствующего класса, осуществляют интересы, нередко совпадающие с интересами народа, а норманнская теория, по его убеждению, – это варяжская теория. «На первом месте сейчас должна стоять история народов нашего Союза. Мы должны разобраться, когда и как вошли эти народы в состав Руси, что они нашли в ней положительного и отрицательного, что заставило их вместе с русским народом выступить против самодержавия последних царей и в то же время держаться за связь с русским народом. Мы должны сказать обо всем этом правду…».

После совещания 12 июля 1944 г. начальник Управления агитации и пропаганды ЦК ВКП(б), Г.Ф. Александров представил в ЦК проект Постановления Политбюро ЦК «О недостатках научной работы в области истории». Этот проект сразу же был отвергнут секретарем ЦК ВКП(б) А.С.Щербаковым. В итоге никакого обобщающего документа по итогам совещания принято не было. На «историческом фронте», плотно осажденным идеологическим диктатом власти, шла своя война, драматичная и стоившая многим и здоровья и самой жизни на полях научных баталий.

Политика, в прямом и переносном смысле, и сохранение личной и профессиональной самостоятельности, переживание современности как угрозы и вызова, идеология как фундамент и одновременно область отторжения для концептуальной работы - все эти коллизии не перестали быть актуальными для современного исторического сознания. Тем важнее обратиться к опыту переживания формирования прошлого у людей середины минувшего века.

Учитывая современное разобщенное состояние российского гражданского общества, высокий градус политизированности его национального сознания, можно акцентировать внимание на необходимости создания и функционирования в России Института национальной памяти с его филиалами в крупнейших регионах страны. Деятельность института могла бы способствовать успешному проведению государственной гуманитарной политики, направленной на сбережение национальной памяти русского и коренных полиэтничных народов России, решению насущных вопросов самоидентификации, духовно-культурного бытия, креативного потенциала, самосбережению и консолидации нации, легитимности территориальной целостности России, то есть тех вопросов, которые сегодня востребованы обществом и руководством страны. Только национальное возрождение, только сохранение русской цивилизации и русского мировосприятия могут обеспечить сохранение и развитие всех народов России.