История/2.Общая
история.
К.искусст., доц.
Килимник Е.В.
Национальный институт недвижимости и инвестиций, Россия
Феодальный замок как архетип рыцарской культуры Средневековья
В данной статье
исследуется феодальный замок как художественный культурно-исторический архетип
рыцарской культуры европейского Средневековья. Анализируется явление замка как мироощущение средневекового рыцаря, связавшее в единое культурное
пространство разноликие по уровню социокультурного развития социумы средневековых
регионов Европы.
Рассматривая формирование рыцарской культуры в
средневековой Европе, прежде всего, необходимо определиться с самим понятием
"рыцарь", поскольку именно его характеристики с точки зрения культурно-антропологического
подхода оказываются решающими в аналитике рыцарской культуры. Именно рыцарству
как одному из важнейших институтов средневековой культуры был обязан своим
рождением ее архетип – замок. При этом необходимо обратить внимание на
возможности культурно-антропологического анализа института рыцарства, выраженного
в системе вассалитета, ценностях и нормах данной субкультуры Средневековья. Основная
идея заключается в определении динамики нормативно-ценностных установок (этоса)
рыцарской культуры, с учетом интерпретации поведения рыцаря как выбора альтернатив
внутри определенных биполярных координат: мужественность – трусость, благородство – низость, властвование – подчинение, верность – предательство,
защитник – угнетатель. Поэтому, исследование
феодального сословия состоит в том, что динамика рыцарского этоса при переходе
от "системы ценностей стабильного состояния" к нестабильному должна
иметь значимые выражения в изменении позиции в системе подобных координат [1].
Средневековая культура формировала не только человека с
его мировосприятием, но и соответствующее его представлениям государство, основанное
на вассально-ленных отношениях, обуславливала социальный порядок, который
формировался религиозными воззрениями, уровень развития экономики, торговли и
т. д. На культуру европейского Средневековья в определенной степени повлияли
и географический фактор, и окружающая среда, и внешнеполитическая, и экономическая
ситуации, и многое другое, вернее, все это оказывает определенное
непосредственное или опосредованное воздействие на человека того или иного
региона средневековой Европы, Русско-Литовского княжества вырабатывающего тот
или иной тип культуры.
Граница – ключевое
понятие в телесном коде мировосприятия человека Средневековья. Только она
позволяет очертить контуры, а значит, дать тело и жизнь тому или иному
существу, предмету, действию, всему на свете. Естественные границы природного
ландшафта (река, лес, озеро, гора, скала и т. д.) задавали параметры
живого организма. Граница владений воспринималась как амбивалентный локус, как
место крайней опасности, вызванной состыковкой этого и того света, добра и зла.
Поэтому именно на границах часто создавались оборонные замки, призванные
отражать неприятеля или, наоборот, оповестить костром с вершины башни об
опасности и призвать на помощь сюзерена. Рукотворная граница между владениями,
за которую феодал нес полную ответственность перед королем или сеньором, в
особенности полевая межа в сельскохозяйственных регионах [2], какими
преимущественно были районы средневековой Европы, Великого княжества Литовского и Русского приобретала
крайне важное, порой сакральное значение. Вследствие этого, границы своего
родового владения или королевского пожалования при условии несения обязательной
военной службы и защиты региона, каждая феодальная семья должна была охранять
от вмешательства вражеских сил с помощью оборонного замка, для сакрального
укрепления которого при строительстве часто применялась "строительная
жертва" с использованием человеческой крови, женского молока или самого
человека, как неофициальная дань прежним варварским традициям и средневековым
суевериям. В результате возникавший рыцарский замок – основной защитник региона
имел не только архитектурно-художественный отпечаток особой локальной
культурной традиции, но также ауру страха и ужаса, способных психологически повлиять
на врага, на случай возможной осады.
Рассматривая рыцарскую
культуру как целостность, необходимо учитывать культуру рыцарской среды как
явление, менявшееся во времени и в пространстве, неоднородное для различных
рыцарских слоев и групп. Современное определе-ние понятия
"рыцарь", как правило, используется в самом широком смысле этого
слова для характеристики представителя военного сословия Средневековья, вне
зависимости от имущественного положения, знатности, этнополитической
принадлежности. Однако, совершенно очевидно, что смысловая наполненность культурных
идеалов рыцарства на заре становления средневекового общества и на закате того,
что именуют средневековой эпохой, существенно трансформи-ровалась
во времени. Равно как очевидно и то, что ценностные ориентиры военно-рыцарского
сословия варьировались в зависимости от групповой или национальной идентичности
его носителей. Однако, как в Раннем, так и в Позднем Средневековье ценностное
значение феодального замка не претерпело существенных изменений в мировоззрении
благородного воинского сословия.
Средневековый институт рыцарства отличался не только определенным образом жизни, системой ценностей и стереотипами, но также религиозной впечатлительностью, отчасти связанной с многочисленными проповедями. Поэтому проявлением этого миропонимания стала рыцарская культура, представлявшая собой некий сплав возвышенных идеалов, к которым постоянно стремился благородный воин, и реалий повседневной жизни, часто весьма далеких от благородных идеалов аристократии, навеянных романтической поэзией трубадуров и эпическими подвигами рыцарей Круглого Стола. Идеи героических сражений и куртуазной любви создавали жизненную позицию рыцаря и воплощались в строительстве замка, стены которого могли защитить Прекрасную Даму в минуты опасности и прославить их доблестного защитника. Связь рыцарства с христианством явно прослеживается в идее служения: священник служил Богу, а рыцарь – своему господину. Пожалуй, можно с большой долей уверенности утверждать: рыцарство стало рыцарством в полной мере лишь тогда, когда осознало себя духовным братством воинов, связанным невидимыми узами элитарного высшего сословия и обязанностью защищать братьев по вере.
Как
правило, термин "рыцарство" используется в самом широком смысле этого
слова для характеристики представителя военного сословия Средневековья, вне
зависимости от имущественного положения, знатности, этнополитической
принадлежности. Однако, совершенно очевидно, что смысловая наполненность
культурных идеалов рыцарства на заре становления средневекового общества и на
закате Средневековья существенно трансформировалась во времени. Равно как
очевидно и то, что ценностные ориентиры рыцарского сословия варьировались в
зависимости от групповой или национальной идентичности его носителей.
Природа
становления европейской средневековой цивилизации была такова, что здесь
создались важные предпосылки для обретения крупными феодальными магнатами
большой земельной собственности, широкой военной и политической автономии, а
также судебных прерогатив, что напрямую подкреплялось мощью феодальных замков.
Не будучи жестко связанными великокняжеской, королевской или императорской
властями, эти представители военно-рыцарского сословия, жившие в укрепленных
замковых резиденциях, представляли его верхний этаж, элиту. Именно они задавали
тон стилю жизни европейского рыцарства, обуславливали полноту самовыражения,
независимости "Я" его членов. Оборотной стороной их свободы явилась
достаточно широкая автономия мелкого дворянства, имевшего возможность
лавировать, искать себе более выгодного покровителя и получать за счет этого
особые писаные и неписаные возможности материального и культурно-знакового
самоутверждения. Этому в немалой степени способствовала героизация образа
самого воина-рыцаря, странствующего по миру в поисках военных приключений,
служению церкви с оружием в руках по искоренению неверных и своей Даме сердца
по прославлению ее красоты и добродетели. В результате уже на раннем этапе
средневековой истории, военно-рыцарское сословие в Европе сформировало те культурные
установки, ценностная наполненность которых определялась мироощущением определенной
автономизации личности.
Специфика социокультурного ландшафта зарождения и
бытования рыцарской культуры в средневековой Европе с его непременным атрибутом
– феодальным замком – своеобразным "каменным воином", придала этой
культуре оригинальное звучание и оформление в соответствующих эпохе понятиях и
ценностях. Прежде всего, не стоит забывать о том, что рыцарство своими корнями
уходит в варварскую эпоху, что наложило существенный отпечаток на его
мироощущение, образ жизни и культурные ценности. О варварских истоках
свидетельствуют рыцарские прозвища и геральдические фигуры на щитах. Примерами
этому могут служить имена известных исторических персонажей – Генрих Лев, Альбрехт
Медведь, Ричард Львиное Сердце [5]. Ментальный след варварства вполне ощутим и
в самом облике рыцаря, его устрашающих доспехах, несмотря на рафинированный
характер представлений о нем. Что касается замка – жилища благородного воина,
то его мощные и мрачные стены из грубо обработанного камня, многоуровневая
оборонительная система, угрожающий вид напоминают о варварстве не меньше, чем
звериные образы на шлемах и гербах рыцарей.
Самоутверждение силы закреплялось в качестве
ценностного императива поведения, так как средневековый социум мог защитить
свое благополучие лишь при наличии профессионального слоя военных, готовых
пожертвовать ради этого жизнью. Поэтому профессиональная принадлежность надолго
определила приоритет физической силы в глазах рыцаря. Он по определению должен
был обладать этим достоинством. И дело не только в том, что воин Средневековья
вынужден был нести на себе латы и оружие весом в 60 – 70 килограммов, на что
был способен только очень сильный человек. Сам образ жизни, технология военных
действий того времени не могли не определить особую ценность мускульной силы,
физической мощи рыцаря. Поэтому неудивительно, что воспитание рыцаря было в
первую очередь подчинено задаче взрастить из юноши непобедимого воина, которого
невозможно сломить в бою, равно как и захватить его неприступный замок. После
посвящения в рыцари, повседневная жизнь воина в замке представляла собой
непрерывную тренировку с оружием в руках, развитие физических способностей и
овладение воинским мастерством. А непременные атрибуты рыцарской удали – охота
и турнир – стали своеобразными культурными субститутами сражений,
способствовавшими приращению соответствующих навыков и самоутверждению рыцаря в
собственных глазах и глазах окружающих как владельца мощного укрепленного замка.
Эта мощная неприступная твердыня, возвышавшаяся над округой, была подстать
рыцарю в доспехах, напоминающему собою башню и внушающему чувство почтения и
страха союзникам и врагам. Замок, как и рыцарь, были двумя воинами Средневековья.
Замок был кровь от крови рыцаря. Воспитателем его идеалов и воинских
устремлений. Своим видом замок демонстрировал верховное положение воина-рыцаря
в средневековом обществе и его абсолютное главенство в пределах подвластных земель.
В условиях общества, где война была хроническим
явлением, рыцарь оставался пусть христианизированным, но варваром. Его
стремление к само-утверждению, богатству, обладанию женщиной сплошь и рядом
вступало в противоречие с христианскими ценностями. Но противоречие или это?
Ведь не случайно Христос в миниатюрах псалтырей XII века предстает с мечом и щитом,
в кольчуге, со шлемом на голове, окруженный свитой рыцарей и министериалов.
Говоря о комплексе рыцарских идеалов, связанных с предназначением рыцарей как
людей военного сословия, и подчеркивая генетическое родство этих идеалов со
многими ценностями прежнего варварского мира, следует отметить, что их отличало
новое религиозное наполнение. Варвар также вкладывал в понятие своего воинского
долга сакральный смысл, – в бою им руководила сила Одина, который был настолько
силен и мужествен, насколько коварен и, если это было необходимо, жесток. В
этом представлении отражалась вся прежняя варварская эпоха. Средневековая эпоха
свидетельствует, насколько упорядочился, цивилизовался европейский мир,
сумевший укротить яростную воинственность бывшего варвара, ограничить ее,
подчинив новым религиозным ценностям. Навершие рукояти меча начинает украшаться
крестом, который нередко служит хранилищем для святых реликвий. Возможно, это
делалось для того, чтобы при принесении присяги рыцарь клялся не на оружии, а
на святых мощах, как полагает Ф. Кардини [6]. Обоюдоострый клинок считался
символом стойкости и верности в защите слабого против сильного, праведного
против неправедного. Выражаясь символическим языком, можно уподобить башню
рыцарскому мечу, а стены и защитные укрепления замка – щиту и рыцарским латам.
Таким образом, типичный облик воина-рыцаря и его замка
выражал амбивалентную идею защиты, с одной стороны, и агрессии, с другой. И сама башня замка, похожая на грозящий меч,
нередко считалась Божьей. Как и прежде, рыцарь на клинке приносил торжественные
клятвы. Только теперь это были клятвы не во славу языческого бога Одина, а во
славу Христова дела или служения своему сюзерену, которому приносил клятву
верности рыцарь. Эта двойственность нашла отражение и в средневековом обычае
вкладывать в рукоять меча мощи святых или ношения ковчежца со святыми
реликвиями на груди поверх защитной брони. Подобием этого обычая может служить
и непременная замковая часовня, освящающая замок и власть его владельца именем
Бога и возвышающая его в глазах простолюдинов. Поэтому можно утверждать, что
философия рыцарства представляла собой своеобразный сплав варварской
агрессивности и христианского служения. Как рыцарь был закован в броню и увешан
оружием, интерьер замка был наполнен многочисленными доспехами и мечами. Его
собирали многие поколения владельцев. Это военное снаряжение, как и сам, замок,
статусно возвышало своих благородных владык над обществом, делало их
сверхлюдьми того времени. Особое отношение к оружию было закреплено и в законодательстве
Средневековья: закон ограничивал владение мечом и копьем представителями
третьего сословия. Ношение и владение оружием напрямую связывалось с понятиями
благородства и чести. Эта связь ощущалась не только в Средние века, но и на
протяжении последующих веков. Так, в эпоху Ренессанса Джироламо Музио в своем
дуэльном трактате признает право обычного воина [7], не рыцаря, на поединок,
поскольку оружие, по его словам, аноблирует (делает благородным) человека в
случае, если военная профессия – его единственное занятие в мирное и военное
время. Неудивительно, что городская
среда, в том числе позднесредневекового Великого княжества Литовского и
Русского, отринувшая многие ценности рыцарской культуры, тем не менее,
позаимствовала культурную символику рыцарских поединков, равно как и главный
элемент феодального замка – башню, трансформировав ее в ратушу – мощь и символ
своей власти.
Воспевание войны и осады замков
обнаруживают многие культурные явления средневековой Европы. При этом
необходимо отметить, что по мере того, как в Европе и западнорусских землях росли
города, и развивалась торговля, укреплялись позиции княжеской и королевской
власти, которые все чаще и целенаправленнее прибегали к политическим, а не
только старым силовым способам отстаивания своих интересов. В этих условиях
идеалы воинственности и рыцарства начали постепенно утрачивать былую силу, как,
впрочем, и весь комплекс рыцарских ценностей с непременным феодальным замком
как основным символом, с ними связанный. Это новое миропонимание особенно
проявилось в период царствования французского короля Людовика XI,
предпочитавшего искусству традиционной рыцарской войны искусство
дипломатической борьбы. Однако в среде мелкого, небогатого рыцарства, живущего,
как и его предки, в сельской местности в своих укрепленных замках с их
специфической аурой, накладывающей отпечаток на ментальность будущего воина,
война, как и прежде, представляла особую ценность не только в Ранний или Зрелый
периоды Средневековья, но и значительно позже. Только благодаря боевым сражениям
эта категория рыцарей, как и их благородные воинственные пращуры, могла
пополнить свое состояние, получить новые владения с замками, завоевать
расположение короля, Прекрасной Дамы, подтвердить роль достойного продолжателя
своих славных предков. Именно во время военных действий эта часть рыцарства
имела шанс самоутвердиться. На это прозрачно намекают, например, сирвенты
Бертрана де Борна [8]. Именно война позволяла молодежи из благородных знатных семей
и мелкому небогатому рыцарству не только подтвердить свою воинскую удаль, но и
оправдать свое социальное призвание, наконец, отстоять свое личное достоинство,
доказать правителям, что они люди "одной крови", равной смелости и
могут отстоять свою независимость и
независимость своих родовых замков.
Таким образом, необходимо отметить, что средневековая
цивилизация Запада и рожденная в ее лоне культура рыцарства с его интегративным
феноменом – оборонным замком, – явление, которые можно понять лишь в режиме
"большого времени". Истоки этого явления лежат в варварском мире, а
культурный резонанс рыцарства во многом определяет характер духовных ценностей
современного европейца. Как и культура варварской Европы, культура рыцарского
мира с его обязательным замком внесла свой вклад в тот культурный багаж,
который лег в основу европейского Возрождения, а затем и Нового времени. Само понятие
"рыцарь" и его характеристики оказываются решающими в аналитике
рыцарской культуры. Воин-христианин, защитник духовных и материальных
ценностей, оплотом которых выступал феодальный замок – основная идея образа
рыцаря в средневековой культуре. Типичный облик воина-рыцаря и его замка
выражал амбивалентную идею защиты и агрессии. Поэтому можно утверждать, что дуалистическая
философия рыцарства представляла собой своеобразный сплав варварской агрессивности
и христианского служения.
Романтические рыцарские идеалы и ценности во многом
задавали направление духовным поискам русских и европейцев всех последующих
эпох. И в XXI веке нам близки и понятны идеалы героизма, мужества, честности,
верности долгу, "высокой" любви, – словом всего того, что составляет
"сухой остаток" живой и многообразной картины европейской рыцарской
культуры. Именно поэтому, сегодня рыцарские замки как архетип средневековой
цивилизации с ее возвышенными рыцарскими идеалами вновь становятся
привлекательными для общества и возвращаются из культурно-исторического
небытия.
Литература:
1. Бейтсон Г. Система ценностей стабильного состояния.
[Текст] / Г. Бейтсон // Шаги в направлении экологии разума: Избранные статьи по
антропологии. – М.: УРСС, 2005. – 168 с.
2. Черная Л. А. Антропологический
код древнерусской культуры. – М.: Языки славянских
культур, 2008. – С. 464.
3. Памятники средневековой латинской литературы X–XIII вв. – М.: Искусство, 1972. – С. 23-24.
4. Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. – М.: Прогресс, 1987. – С. 94.
5. Руа Ж. История рыцарства. – М.: Алетейя, 2001. – С. 36-39.
6. Бессмертный Ю. Л. Казус Бертрана де Борна, или Хотят
ли рыцари войны. – М.: Рутения, 1999. – Вып. 2. – С. 131-147.