К.ф.н. Г.Г.Семкина

Омский государственный университет им. Ф.М.Достоевского

К ВОПРОСУ О КОНВЕНЦИОНАЛЬНЫХ РЕЧЕВЫХ АКТАХ

Эффективность прагмалингвистического подхода к изучению механизмов коммуникативной деятельности, социальных и личностных составляющих процесса коммуникации не вызывает сомнений. Многочисленные плодотворные исследования речевых актов обеспечили возможность разработки оптимальных стратегий, способствующих установлению и успешному поддерживанию контакта между коммуникантами. Особое внимание лингвистов с самого начала было привлечено к транспонированным, или косвенным высказываниям. Косвенное высказывание - высказывание, в котором наблюдается расхождение между формой и функцией, по определению можно считать ярким и типичным проявлением способности человеческого мышления к преобразовательной деятельности. Однако причины, ведущие к запуску процесса формулирования высказывания в транспонированном виде, оказываются не всегда лежащими на поверхности и требуют изучения сложного взаимодействия объективных и субъективных предпосылок в конкретной ситуации общения.

Среди таких причин обычно называют экономность, вежливость или мягкость доносимой информации при косвенном высказывании, стремление говорящего усилить эффективность своего речевого действия. Следует отметить, что названные факторы нельзя в полной мере отнести к одному из видов косвенных высказываний – риторическому вопросу.

Наши наблюдения свидетельствуют о том, что среди риторических вопросов можно выделить ряд конвенциональных высказываний, практически являющихся стереотипами. Таковы, например, риторические вопросы, специальные по форме, с глаголом do, дополненные различными модальными оттенками: What can (could) I do? What am I to do? What have I to do? What would she do? What shall we do? В данном случае можно констатировать, что вопреки обычной характеристике риторических вопросов как содержащих утверждение в форме вопроса, конвенциональные риторические вопросы с do - скорее просьбы об эмоциональной поддержке и помощи, выраженные в форме вопросов.

Конвенциональную природу имеют и риторические вопросы Who cares? Who knows? Whose fault is that? Имплицированные в них отрицательные утверждения ‘Nobody cares’, ‘Nobody knows’, ‘That is nobody`s fault’ – являются скрытыми призывами об оправдании, успокоении, помощи, направленными либо самому себе либо в надежде на сочувствие слушающего. Обычно такие риторические вопросы соответствуют настроениям оправдания каких-то неверных действий или бездействия. И такие высказывания практически не отличаются по своей конвенциональной сути, по фиксированности от высказываний типа «Can you give me your pen?» Разница лишь в коммуникативной направленности – в риторическом вопросе What could I do? – это утверждение (I could do nothing), а в упомянутом конвенциональном высказывании это побуждение. Но и в том, и в другом случае форма высказывания именно в виде вопроса является закрепленной, характерной.

Сближает риторические вопросы с конвенциональными высказываниями и «закрепленность» грамматических контекстных условий, в которых они обычно появляются. В частности, учитывая, что риторический вопрос очень характерен для монологической формы повествования, он обычно стоит в формах Past Indefinite или Past Perfect в окружении повествовательных предложений, с которыми риторический вопрос и сближается. Такие контекстные условия являются типичными потому, что они соответствуют содержательному плану – риторический вопрос преимущественно связан с действиями, совершенными в прошлом, причем такими, о которых человек сожалеет. Недаром характерным контекстным фоном для риторических вопросов является рассуждения героев о человеческой природе, которую трудно изменить:

“Soul and body, body and soul – how mysterious they were! There was animalism in the soul, and the body had its moments of spirituality. The senses could refine, and the intellect could degrade. Who could say where the fleshy impulse ceased, or the physical impulse began?” (Wilde)

Если же в риторическом вопросе используются формы Present, то речь обычно идет об общечеловеческих моральных нормах, причем в этих случаях риторический вопрос опять–таки сближается с конвенциональными высказываниями, близок к стандартности:

“Who cares what it looks like?” – said Charles, pivoting his heel. (Christie)

“Who knows what you will find there…” - he said. (Tolkien)

Отметим, что риторические высказывания такого типа характерны скорее для диалогической, чем для монологической речи. Причем эмфатичность констатации усиливается в диалоге не только самой вопросительной формой, но и такими лексическими элементами, как «the hell», «on earth» и т.п.:

“In the first place, I`m a ham. It may very well be that I hate like hell to play Martha to somebody else`s Mary. Who the hell knows?” (Salindger)

“Why, he cannot even distinguish a beast`s color or sex! What on earth can he know about horses?” (Salindger)

Еще одна характерная структурная особенность риторических вопросов, которая подчеркивает их косвенный характер эмоциональной констатации и свидетельствует о вытеснении прямого вопросительного значения, это обычное наличие модальных глаголов в таких вопросах. Риторические вопросы, таким образом, тяготеют к передаче отношения субъекта действия к самому действию. Учитывая, что косвенность высказывания, как переосмысление коммуникативной цели речевого акта, по определению связана с модальностью в данном понимании, следует считать типичность использования модальных глаголов в риторических вопросах проявлением их внутренней сути – актуализированного утверждения, констатации субъектом собственной оценки действий. Именно риторический вопрос является акцентированной формой передачи субъективного модального компонента отношения и привлекает к нему внимание:

“Who could imagine when they heard him chaff her with that charming humour of his that so lately he had held her in his passionate arms?” (Maugham)

“But what could I expect? Nobody of fifty understood anything at all” (Christie)

Отметим, что наиболее употребительным из всех модальных глаголов в риторических вопросах, является глагол can (could). Этот факт подтверждает данные о том, что глагол can/could усиливает силу высказывания при реализации функций убеждения и поощрения собеседника к определенному поведению, речевому акту, эмоциональному состоянию [Сердечный 1989: 75]. В то же время форма have to достаточно частотна, как выражающая субъективное отношение к действию как к вынужденному, единственно возможному в безвыходной ситуации:

“What else have I got to do but look out of the window?” (Christie)

Таким образом, анализ структурно-грамматических особенностей риторических вопросов в разнообразных контекстах их употребления показывает, что во многих случаях именно форма риторического вопроса является типизированной, конвенциональной для выражения эмоционального утверждения. При этом данная иллокутивная функция определяет характерные особенности риторического вопроса: использование в них модальных (причем лишь некоторых) глаголов, употребление отдельных видо-временных форм (Past Indefinite и Past Perfect в контексте прошлого и прежде всего в монологе; и Present Indefinite для констатации общечеловеческих норм прежде всего в диалоге); использование узкого лексического круга глаголов, в особенности do, know, care, в различных ситуациях. В то же время употребление риторических вопросов в повествовательном контексте, а также в качестве ответа на вопрос в диалоге однозначно свидетельствует о нейтрализации в риторических вопросах прямого (вопросительного) компонента. Следовательно, можно утверждать, что многие риторические вопросы относятся к моноинтенциональным высказываниям, которые фактически утратили связь с тем речевым актом, с которым они сходны по форме, практически не используются в иллокутивной функции, соответствующей их форме. В особенности это относится к риторическим вопросам с местоимением I (эта лексико-грамматическая особенность данных вопросов опять-таки свидетельствует о полной утрате ассоциации с интенцией запроса информации). Таковы типовые риторические вопросы What can (could) I do? What would you do? What am I to do? Who knows? Who cares? Whose fault is this? What was the use? Подобные моноинтенциональные высказывания А.Г. Поспелова предлагает называть стереотипами [Поспелова 1988: 146] и среди риторических вопросов они обладают очень высокой частотностью.

Что же заставляет языковую личность использовать именно косвенное высказывание – риторический вопрос – в поисках поддержки? И почему в этом случае имеется арсенал стереотипных риторических вопросов?

Ответ на первый из этих вопросов видится в скрытом побуждении просящего о моральной поддержке, которая осуществляется в трудных ситуациях именно в разговоре, в беседе. Автор конвенционального риторического вопроса практически просит об ответной сочувственной речевой реакции. А ведь речевая реакция – нормальный вид реакции именно на вопросительную коммуникативную форму высказывания. И сама форма вопроса, таким образом, катализирует ожидаемую говорящим ответную реакцию.

Ответ на второй вопрос – почему в подобных ситуациях часто имеет место стереотипный способ обращения за этой моральной поддержкой – следует искать во внутренних мыслительных процессах личности. Как уже отмечалось, конвенциональные риторические вопросы регулярно появляются в контекстах, описывающих сложные жизненные ситуации, когда резервы человеческой психики истощены. Не случайно при этом выбираются стереотипные, «проверенные» речевые образцы – это и проявление экономии в мыслительных и речевых усилиях, и самый простой и надежный способ сигнализировать о потребности в помощи, так как говорящий уверен, что будет правильно понят.

Таким образом, обращение к побуждениям самой языковой личности может объяснить функционирование конвенциональных риторических вопросов, как и многих других конкретных языковых явлений.

Литература:

1. Поспелова А.Г. Косвенные высказывания// Спорные вопросы английской грамматики. Л., 1988. С. 141-153.

2. Сердечный Ю.В. Прагматические функции высказываний с модальным глаголом can/could// Прагматика и типология коммуникативных единиц языка. Днепропетровск, 1989. С.72-76.