Филологические науки / Русский язык и литература

К. филол н. Трофимова П.В.

Рязанское высшее воздушно-десантное училище

им. генерала армии В.Ф. Маргелова

Особенности использования звуковой детали

в романе М.А. Шолохова «Тихий Дон»

Исследование сферы художественной детализации в романе «Тихий Дон» представляется нам невозможным без особого внимания к каждому сегменту его поэтики в системе эмоционально-чувственного восприятия мира шолоховскими героями и самим автором произведения.

Сенсорно-чувственная образность – это особая сфера художественный детализации восприятия мира с помощью органов чувств, т.е. зрения, слуха, обоняния, осязания, вкуса.

В соответствии с современным толкованием слово «воспринять» означает «ощутить, распознать органами чувств зрительные образы, звуки, запахи, прикосновение» [3]. Иными словами, восприятие – это отражение человеком предмета или явления при непосредственном воздействии его на органы чувств.

В процессе восприятия любой предмет дифференцируется в своих чувственных качествах, отражаясь в различных видах ощущений. Определяя ключевой прием шолоховской поэтики словами «внутреннее через внешнее», С.Г. Семенова подчеркивает: «Внутреннее, душевное при этом чаще всего восстает из внешнего и физического <…> Все – плотяно, материализовано: переживания, чувство, импульс, мысль читаются в чертах лица, в телесном облике, в непосредственной реакции – без прямого душевного обнажения» [4].

Использование терминологического аппарата не только литературоведения, но и психологической науки (в частности, такой ее области, как психология восприятия и ощущения), позволяет осуществить анализ психологизированных описаний в романе Шолохова на стыке двух научных дисциплин, двух подходов, и прийти к выводу о сугубо индивидуальной, присущей именно Шолохову иерархии ощущений в эмоционально-ценностной системе писателя.

Вопрос о том, какой признак предмета является основным для его восприятия, на сегодня достаточен полемичен. Роль, которую играют отдельные формы ощущений в душевной жизни, различна. Ощущения являются в какой-то мере основой для возникновения образов, представлений, переживаний. В различных ситуациях отдельные ощущения принимают неодинаковое участие.

На наш взгляд, большое значение на страницах романа М.А.Шолохова приобретают многочисленные звукообразы, оказывая особое воздействие на душевное настроение воспринимающего их персонажа.

При этом звукообраз в художественном мире «Тихого Дона» может являться либо составляющей (подробностью) сложного образа, либо выступает в функции концептуально значимой художественной детали.

Ничто не существует в шолоховском мире вне звучания: громкого, мелодичного или тихого, почти «беззвучного». Даже тишина, безмолвие — это тоже область звучания, но особого, которое может потенциально содержать все многообразие акустических проявлений того или иного объекта окружающей действительности. Разнообразие звуков в шолоховском мире бесконечно.

В филологической науке звук как феномен окружающей действительности может изучаться с различных исследовательских позиций. Так, в языкознании специальным объектом изучения могут становиться целые классы слов с семантикой звучания. Например, существуют исследования, посвященные описанию и интерпретации метафорической лексики, репрезентирующей звучание «как единую когнитивную модель феномена звучания в русской языковой картине мира» [2].

Литературоведение также уделяет пристальное внимание звукам, именуемым в этой научной области звукообразами. Для многих поэтов и прозаиков звукопись, звуковая образность являются важнейшим средством художественной изобразительности. Образы звучания, как и другие образы художественной системы, могут обладать философской, эстетической, психологической, религиозной, этической, мифологической содержательностью.

Исследуя мотив звучания на материале романа «Тихий Дон», мы опираемся на следующее его понимание: образ звучания - это художественный образ, запечатлевающий разнообразные звуковые проявления, являющиеся органичными элементами единого художественного целого произведения. В качестве синонимов в работе также используются термины «звукообраз», «звуковая деталь».

Звуковое и шумовое оформление – неотъемлемый элемент многочисленных батальных сцен романа. Выстрелы из винтовок, визг казачьих сабель, залпы орудий, грохот взрывов воссоздают трагическую симфонию войны.

В сложную «партитуру» бытовых сцен романа вплетаются другие, вполне мирные звукообразы – например, казачьи народные песни. Пейзажные картины богато озвучены пением птиц, жужжанием и стрекотом насекомых, шелестом ветра, плесканием донских волн, грохотом гроз, шумом дождей – ведь природа на страницах романа живет своей полной, таинственной жизнью не прекращающегося не на миг естественного круговорота, на фоне которого особенно остро воспринимаются человеческие драмы и трагедии войны.

Однако особо примечательно, что Шолохов активно использует звуковые детали в самые напряженные моменты сюжета. Вспомним, например, одну из начальных сцен романа – рассказ об убийстве жены Прокофия Мелехова:

«Полчанин Прокофия, намотав на руку волосы турчанки, другой рукой зажимая рот ее, распяленный в крике, бегом протащил ее через сени и кинул под ноги толпе. Тонкий вскрик просверлил ревущие голоса.

Прокофий раскидал шестерых казаков и, вломившись в горницу, сорвал со стены шашку. Давя друг друга, казаки шарахнулись из сенцев. Кружа над головой мерцающую, взвизгивающую шашку, Прокофий сбежал с крыльца. Толпа дрогнула и рассыпалась по двору» (кн. 1, ч. 1, гл. 1, с. 11-12 ).

Прислушаемся: «тонкий вскрик» женщины «просверлил ревущие голоса» обезумевшей толпы. Не рев, не стон, не визг, не вопль издает измученная турчанка, а именно «тонкий вскрик». Убийцы в то же время «ревут», превращаясь на глазах читателя из людей в озверевшую массу. Сцену, наполненную глубоким психологическим драматизмом, дополняет как образная деталь-параллель «взвизгивание» шашки, с которой набрасывается на убийц Прокофий. Звуковые детали, используемые писателем в данном эпизоде, очень точно передают весь трагизм случившегося и отношение к нему автора, служат средством авторской оценки.

Огромное значение для раскрытия внутреннего действия на страницах романа приобретает образ тишины. Как справедливо отмечает Н.В.Косинова, в романе «образ тишины многофункционален, проявляет авторскую философскую концепцию» [1]. Образ тишины в романе важен, в первую очередь, с точки зрения раскрытия психологического состояния персонажей. Обратимся к сцене свидания Аксиньи с возлюбленным, на котором Григорий сообщает о предстоящей женитьбе.

«Прислушалась: тишина до звона в ушах. Где-то вверху одиноко гудит шмель. Полые, в щетинистом пушке будылья подсолнечников молча сосут землю.

С полчаса сидела, мучаясь сомненьем – придет или нет, хотела уж идти, привстала, поправляя под платком волосы, – в это время тягуче заскрипели дверцы. Шаги.

– Аксютка!

– Сюда иди...

– Ага, пришла.

Шелестя листьями, подошел Григорий, сел рядом. Помолчали…» (кн. 1, ч. 1, гл. 16, с. 78).

Мучительные минуты (а может – секунды) ожидания героини сопровождаются еще более мучительной тишиной, «тишиной до звона в ушах», которую невольно ощущает и читатель. Не случайно писатель добавляет здесь и пейзажную деталь-упоминание о подсолнечниках, которые «молча сосут землю». Соседство Аксиньи в минуты ожидания любимого именно с этим растением оказывается вполне закономерно, отчасти символично.

Дело в том, что, согласно существующей традиции, подсолнечник как многозначный символ «означает поклонение, безрассудную страсть, выражаемую в рабском следовании за солнцем. Постоянно меняющееся положение символизирует ненадежность…»/ Очевидно, что такое свойство подсолнечника проецируются на фигуру героини, которая также «безрассудно поклоняется», так же «рабски» готова следовать за своим «солнцем» - Григорием. Положение Аксиньи так же ненадежно, все может измениться и действительно меняется в один миг. Поэтому вполне объяснимо, что подсолнечники «молчат». Молчит и героиня.

Постепенно тишину нарушают слабые звуки: «одиноко гудит шмель» (одинокой ощущает себя и героиня). Затем «тягуче заскрипели дверцы», раздались долгожданные шаги и, «шелестя листьями», появился Григорий. Каждый звукообраз у Шолохова на своем месте, начиная от «тишины до звона ушах» и заканчивая «шелестом листьев». Каждая из используемых звуковых деталей решает задачу передачи внутреннего состояния героини в эпизоде томительного ожидания встречи с любимым.

Звуковые детали у Шолохова усиливают напряжение в романе, в частности, на основе контраста звука и тишины.

Наиболее показательным в этом отношении является, на наш взгляд, эпизод убийства Ивана Алексеевича Дарьей Мелеховой. «Полную, туго натянутую тишину», «недоброе затишное молчание» сменяют «истерические бабьи всхлипы, крик и голошенье по мертвому «дурным голосом». Рассмотрим динамику звуковых деталей в этом отрывке.

«– Расскажи-ка, родненький куманек, как ты кума своего... моего мужа... - Дарья задохнулась, схватилась руками за грудь. Ей не хватало голоса.

Стояла полная, туго натянутая тишина, и в этом недобром затишном молчании даже в самых дальних рядах услышали, как Дарья чуть внятно докончила вопрос:

– ...как ты мужа моего, Петра Пантелеевича, убивал-казнил?

– Нет, кума, не казнил я его!

– Как же не казнил? – еще выше поднялся Дарьин стенящий голос. – Ить вы же с Мишкой Кошевым казаков убивали? Вы?» (кн. 3, ч. 6, гл. 56, с. 354). Завершается сцена трагически: «звук выстрела оглушил» толпу – Дарья лишает жизни кума.

И дальше: «И снова, накаляя и без того накаленную атмосферу, раздались истерические бабьи всхлипы, крик и голошенье по мертвому «дурным голосом»... (там же).

Часто звукообразы в «Тихом Доне» заменяют авторскую оценку происходящего. Вновь обратимся к сцене убийства Котлярова.

«После выстрела, послужившего как бы сигналом, казаки, допрашивавшие пленных, начали их избивать. Те кинулись врассыпную. Винтовочные выстрелы, перемежаясь с криками, прощелкали сухо и коротко...» (кн. 3, ч. 6, гл. 56, с. 357).

Звук выстрела Дарьи, действительно, явился неким сигналом к убийству пленных. Долгое время никто из будущих убийц не решался нанести первый смертельный удар по «врагу». Поддавшись массовому психозу, героиня, не отдавая себе отчета в собственных действиях, произвела роковой во всех отношениях выстрел. То, чего боялась и одновременно ждала обезумевшая толпа, случилось. Страшный и вместе с тем долгожданный звук раздался. Новые многочисленные выстрелы «прощелкали сухо и коротко». Именно «сухо и коротко»: в отличие от первого пугающего выстрела Дарьи, последующие прозвучали как что-то обыкновенное и ожидаемое всеми.

С точки зрения использования многочисленных звуковых деталей, показательна сцена, в которой отражена реакция Пантелея Прокофьевича на известие о связи сына с замужней соседкой.

«Старик разошелся не на шутку: поднес раз жене, опрокинул столик со швейной машиной и, навоевавшись, вылетел на баз. Не успел Григорий скинуть рубаху с разорванным в драке рукавом, как дверь крепко хлястнула и на пороге вновь тучей буревой укрепился Пантелей Прокофьевич…

– Женю! На дурочке женю!.. – Хлопнул дверью, по крыльцу протарахтели шаги и стихли» (кн. 1, ч. 1, гл. 10, с. 55).

Несмотря на то, что Пантелей Прокофьевич пришел к Аксинье, намереваясь пристыдить соседку и отвадить ее от сына, вскоре ему пришлось «отступать к выходу». В наступление перешла женщина, «задыхаясь, выкрикивала, бесновалась». Спасаясь от безудержного напора и бесстыдных слов Аксиньи, пришедшему ругаться Мелехову-старшему пришлось «чикилять к дому», «булькая себе в бороду». Чувство героини настолько сильно, что даже Пантелей Прокофьевич, уверенный в своей правоте, не смеет с ней спорить. Звуковое оформление речи разбушевавшейся Аксиньи здесь предельно экспрессивно – отступая перед ее захлестывающим напором Пантелею Прокофьевичу остается только «чикилять» и «булькать» (использование Шолоховым диалектно-просторечных звуконаименований придает оттенок комизма происходящему).

Подобное происходит и дома у Мелеховых. Григорий менее эмоционально относится к нападкам отца, обвиняющего сына в связи с Аксиньей. Однако читатель видит, что, несмотря на агрессивное поведение Пантелея Прокофьевича и обещание вскоре женить Григория, последний при внешнем согласии не покоряется. Мелехов-старший чувствует, что ему не добиться своей цели; очевидно это и для читателя. Особенно это подчеркивают следующие звуковые детали: «дверь крепко хлястнула»; «протарахтели шаги и стихли». Именно «протарахтели», как какой-то бесполезный, навязчивый звук. Важно и окончание фразы «…и стихли». Таким же бесполезным делом окажется решение женить Григория с тем, чтобы он забыл Аксинью. Первоначальная симпатия, которая впоследствии на смотринах возникнет у Григория к Наталье, «стихнет» так же быстро, как шаги разбушевавшегося родителя.

Интересны также следующие звуковые детали: «глухо сапнул», вырвал костыль «и – хряп». Данные звукообразы, на наш взгляд, еще раз подчеркивают бесполезность вмешательства Пантелея Прокофьевича в отношения сына и Аксиньи. Итак, звуковая сторона мира и войны чрезвычайно значима для поэтики романа. Во многом благодаря ей воссоздается эффект «художественной стереоскопии» романа, ощущение богатства и полноты земного бытия, в котором трагизм и гармония сосуществуют неразлучно.

Литература:

1 Косинова, Н.В. Природные образы в романе «Тихий Дон» М.А. Шолохова и повести «Яр» С.А.Есенина / [Текст] / Н.В. Косинова // Шолоховские чтения / Под ред. Ю.Г. Круглова. – М. 2007. С. 53.

2 Мишанкина, Н.А. Феномен звучания в интерпретации русской языковой метафоры: Диссертация... к.ф.н. – Томск, 2002. – С. 5.

3 Ожегов, С.И., Толковый словарь русского языка / [Текст] / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова – М., 2001. – С.99.

4 Семенова, С. Философско-метафизические грани «Тихого Дона» / [Текст] / С. Семенова // Вопросы литературы. – 2002. – № 1. – С. 85.

5 Трофимова, П.В. Звукообразы на страницах романа М.А. Шолохова «Тихий Дон» / [Текст] / П.В. Трофимова // Материалы Всероссийской научно-практической конференции «Калуга на литературной карте России». Калуга, 2007. – С. 227-232.

6 Шолохов, М.А. 239. Собрание сочинений в 9 томах. Тома 2-5. / [Текст] / М.А. Шолохов. – М., 1965-1966.